Вкус вишнёвой лжи. Книга 2

Шмыгаю носом, поворачиваясь к Коле лицом. Облокотившись спиной о стол, скрещиваю на груди руки.

— А что? Ты против?

Хочу сделать голос менее грубым, но не получается. Парень качает головой, безразлично отмахиваясь.

— Да мне пофиг. Её дело, с кем тусить, — берёт из пакета, лежащего на столе, печенюху и откусывает кусочек.

— М.

Разговор не ладится: Коля поднимается на ноги и, бросив напоследок, чтобы я позвал его, когда пожарится картоха, уходит. Я остаюсь наедине с самим собой, изнывая от желания забрать пистолет прямо сейчас и начать действовать. Ещё одна мысль, нахлынувшая после разговора с Колей, неожиданно перекрывает жажду обладать оружием, но звонить Ире — самоубийство. Что я ей скажу? Обещал же прийти, как только разберусь со своими проблемами, а до этого ещё как до Китая.

Одно хорошо: ещё немного, и всё это закончится.

Ложь 18. Костя

«Кому нужна правда? Никто не хочет слушать правду. Куда лучше лгать, обманывать». Десятая жертва (La Decima Vittima)

Найк Борзов — Одна она

Ложь 18. Костя

У меня уходит ровно четырнадцать часов и двадцать две минуты, чтобы отыскать Диму Максимова. А потом ещё девять часов, чтобы выловить его без сопровождения шестёрок. Всё благодаря стараниям Рябы: информатор из него куда лучше, чем подстраховка.

Никто не знает, что я здесь и что во внутреннем кармане моей куртки спрятан пистолет. Он давит будто камень, привязанный к ноге утопающего. Он либо моё спасение, либо погибель. Другого не будет.

Я взял оружие из тайника Макса, вышел из дома, сел на маршрутку и приехал сюда. Мой пикап опять в ремонте из-за тварей, что прокололи шины. Тачка стоит в салоне на работе, и я её практически подлатал: починил капот, поменял клапаны и даже намутил рисунок в виде красного дракона. Пока светиться с ней не хочу, так что приходится шастать по городу на своих двоих. В прочем, не привыкать. Недолго осталось оглядываться по сторонам и ждать удара в спину. Как я и говорил, скоро всё закончится.

Я жду. Жду долго и, несмотря на мороз, уходить не собираюсь. Натянув посильнее шапку, подпрыгиваю на месте, осматриваюсь по сторонам, вглядываюсь в темноту. На часах девять, но в этой части квартала никого нет. Фонари разбиты, один единственный тускло моргает над входом противоположного здания.

Что там внутри: без понятия. Может быть, какое-то заведение. Может, притон. Или просто квартиры. Хрен разберёшь. Палиться и заходить внутрь не собираюсь, слишком рискованно. Остаётся только выжидать подходящего момента, а после впиться в горячее желанное тело клыками.

Достаю сотовый, зачем-то захожу в галерею и начинаю просматривать снимки. Ирка. Как-то стырил её фотки с «Контакта», сам я там практически не сижу, хоть и зареган. Делать там нех. Если надо, можно просто позвонить и встретиться, а не ебать себе мозги тупыми переписками и нытьём про расстояние. Дебилизм полный.

Фотографии Ольханской согревают. Сразу становится спокойно и до странности хорошо, даже на пару секунд забываю о своей цели. Зачем я здесь? Почему? Что вообще собираюсь сотворить? И надо ли мне всё это дерьмо? Сейчас бы забить на Максимова, позвонить Ире и предложить встретиться. Как же давно я её не видел. Так давно, что душа щемит от одной только мысли о ней.

Дверь напротив открывается. Я поспешно блокирую экран, моргаю. Перед глазами всё ещё маячит лицо Ольханской и ни в какую не собирается исчезать. Нет, красотка, ты меня не остановишь. Только не сейчас.

Вот он. Выходит на улицу и медленно идёт в сторону соседнего проулка. Я узнаю в нём Максимова лишь благодаря фонарю, чей свет на пару секунд освещает лицо парня. Его я никогда не забуду. И, наверное, до конца жизни буду вспоминать ту беспомощность, злость и страх в момент, когда этот ублюдок пытался раскроить мне череп.

Не дожидаясь, пока Дима скроется из виду, прячу мобилу в карман и поспешно пересекаю улицу. Иду по пятам за мажором, пока он не сворачивает в арку. Пытается выйти через другую часть корпуса, но не успевает даже добраться до середины.

Я бесшумно догоняю Максимова и нагло хватаю его за плечо. Парень шарахается, дёргается в сторону как испуганный щенок.

— Тихо, тихо, тихо, — толкаю Диму в грудь, направляя на него пистолет. — Дёрнешься, пристрелю.

— Чё за… — врезается спиной в стену, замирает. — Забирай деньги, только не стреляй!

Нервно лезет за пазуху. Наверное, хочет достать кошелёк, но я рисковать не хочу. Мало ли, тоже пушку вытащит.

— Спокойно! — перехватываю его запястье. — Мне твоё бабло не сдалось. Хотя…

Проверяю его внутренние карманы, продолжая держать на мушке. Оружие не нахожу, зато натыкаюсь на бумажник. Всего пара кусков… Нищеброд…

Прячу украденную вещь в задний карман джинс, отступаю на шаг назад.

— Помнишь меня?

В полумраке плохо видно лицо Максимова, но даже так я понимаю: парень меня не узнаёт. Смотрит испуганно, нервно. В глазах мелькает крошечный свет дальнего фонаря.

— А пушку? — показываю боком. — Твоя, кстати.

Непонимающе качает головой, рывками облизывает губы. Дышит судорожно, прячет руки в карманах куртки, чтобы скрыть дрожь. Грёбанный наркоман.

— Блять, серьёзно? — раздражаюсь. — А если я тебя колено прострелю, вспомнишь?

Направляю пушку на его ноги, и Дима испуганно дёргается.

— Да хорош, — хрипит. — Помню я тебя. Ты кореш Скворецкого. Только какого хрена тебе надо? Я сидел тихо, как ты и сказал. Мне проблемы не нужны.

— Конечно, не нужны, — немного опускаю оружие, чтобы дать парню чуток расслабиться.

В памяти в очередной раз всплывает воспоминание. Отвратительное, тошное и вызывающее нескончаемую необузданную ярость:

Пистолет направлен на Колю. В стороне сидит Стас. Исхудалый, уставший и вымотанный. Скворецкий привязан к стулу и даже не может пошевелиться, но его взгляд наполнен ужасом и осознанием того, что должно дальше произойти. Друг сразу понял, что будет дальше. А вот я… Я был затуманен гневом и самоуверенностью, которые опустили меня как ботаника лицом в унитаз в школьном туалете.

— На колени.

Судорожно перевожу взгляд от Стаса на Колю, пытаясь придумать лучший выход из данной ситуации, но все мои идеи заканчиваются смертью брата Иры. Или моей. Или Стаса. А там ещё девчонки на улице.

Хотя, признаться, не было у меня тогда никаких идей. Это потом, когда я прокручивал те события в памяти, пытался придумать что-нибудь путное, но тогда… Тогда был ступор. Беспомощность. Пустота. Злость.

— На колени! — истошный вопль. Затем куда тише: — А то твой дружок мозги по всей комнате сбирать будет.