Вкус вишнёвой лжи. Книга 2

Снег уже стих, и теперь в лучах рассвета можно легко разглядеть черную гладь озера, лес и серое угнетающее небо.

Этот коттедж отец купил специально для деда, чтобы сбагрить его в какую-нибудь глушь, приставить сиделку и забыть о его существование раз и навсегда. Деду здесь нравилось. У него было всё: спокойствие, красивый дом, книги и симпатичная прислуга.

Я часто сбегал из дома и приезжал сюда. Торчал здесь неделями, читал, слушал байки деда, ходил с ним на охоту и зимнюю рыбалку, до тех пор, пока отец не посылал за мной брата.

Мне было четырнадцать, когда дед умер. Последние годы он сильно болел, и его уход был лишь вопросом времени.

Быстрые похороны, такие же поминки. Коттедж продавать не стали, но после смерти деда я сюда ни разу не приезжал. Дом опустел, покрылся пылью, вобрал в себя все воспоминания и заснул. А теперь вот вновь очнулся.

Телефон на тумбочке в очередной раз пиликает, и я не выдерживаю. Тянусь к мобиле, снимаю блокировку. Сотня непрочитанных сообщений, несколько звонков. Большая часть по работе.

Не хочу.

Блокировка. Кладу сотовый рядом на кровать.

Вздыхаю.

Ира расслабляется в моих объятиях. Смотрит куда-то в пустоту, о чём-то думает. Я перебираю её волосы, накручивая на пальцы локоны, вдыхаю приятный запах шампуня и почему-то неожиданно вспоминаю Элли.

Я её не видел с того момента, как узнал о смерти брата. Она испарилась подобно сну, исчезла так же как и Артём.

А теперь вернулась и что-то хочет. Деньги? Компанию? Или меня?

— Сколько времени? — тихо спрашивает Ира.

Медлю, прежде чем взять в руки сотовый.

— Почти девять утра.

— Когда поедем?

— Позавтракаем и поедем.

— Угу.

— Хочешь, можем остаться…

— Мне бабулю надо проверить, — тут же отзывается Ира.

Чуть ли не закатываю глаза. Каждый раз, когда я пытаюсь что-то предложить, Ольханская вспоминает свою бабушку. Нет, конечно, здорово, что девушка беспокоится о ней, и я ничего не имею против, но всё это превращается в какую-то одержимость.

Ира поднимает голову и смотрит на меня, вскидывает брови, мол, что не так? Я качаю головой. Знаю, что спорить на эту тему бесполезно, всё равно в конечном итоге виноватым останусь именно я.

— Люблю тебя.

Она замирает, а потом стукает ладонью по моей груди и отворачивается.

— Дурак, — бурчит Ирка, но я успеваю заметить её улыбку.

Девушка выбирается из постели и босыми ногами шлёпает к окну. На ней моя рубашка и чёрные выглядывающие из-под неё трусики. Приподнимаюсь на локтях, чтобы лучше увидеть красивые ноги Ольханской, криво усмехаюсь.

Она обнимает себя руками, вздрагивает. Смотрит на озеро. Это так прекрасно, что я не выдерживаю: беру мобилу, открываю камеру делаю пару снимков. Успеваю спрятать телефон, прежде чем Ира оборачивается.

— Здесь так красиво, — улыбается она.

Убирает назад растрёпанные волосы, смущается.

— Да, — соглашаюсь. — Ты в постель вернёшься или это такой намёк типа «пора валить домой»?

— Такой намёк, — хихикает она. — Но, если тебе хочется ещё поваляться, придётся меня заставить.

Вот это поворот. Дразнит что ли?

— Если я встану, тебе несдобровать, — улыбаюсь.

Вскидывает брови, мол, да что ты мне сделаешь?

Сучка какая, на слабо берёт.

Но встать не успею: слышу за окном двигатель машины, и волнение иглами вонзается в грудь. Кто это? Здесь в радиусе нескольких километров никто не живёт, сюда приехать мог только Олег или кто-то из моих прихвостней. Но я ведь всё разлулил… Никто не должен меня тревожить до понедельника.

Ира оборачивает к окну, смотрит куда-то вниз на дорогу. По движению её головы понимаю, что авто остановилось прямо под окнами.

— Кто там?

Молчит.

Не выдержав, выбираюсь из постели и в одних трусах подхожу к девушке. Меня охватывает холодок, я вздрагиваю. Останавливаюсь за спиной Ольханской, смотрю на дорогу. Почти рядом с домом чуть дальше от моей машины стоит синяя «Тойота». Вижу только крышу тачки, так что разглядеть водителя с такого ракурса шансов никаких.

— Видела, кто за рулём?

— Видела.

Прежде чем успеваю расспросить Иру о госте, дверь со стороны пассажира открывается и из салона выбирается девушка. В чёрном пальто, в красной вязаной шапке и высоких сапогах. В руке маленькая сумочка. Девушка стоит ко мне спиной, смотрит на озеро, а через несколько секунд оборачивается и поднимает голову, словно почувствовав наши взгляды.

— Элли? — вырывается у меня. — Какого хрена она здесь делает?

Злость неожиданной волной подобно дикому зверю пробирается в лёгкие. Я резко разворачиваюсь и отхожу от окна, хватаю с кресла джинсы, натягиваю. Надеваю старый дедовский свитер, который одолжил вчера из шкафа.

Ира всё ещё стоит возле окна: хочется огрызнуться и приказать ей не смотреть на Макееву, но я этого не делаю.

— Жди здесь, — коротко командую.

Она не отвечает.

Не дождавшись ни слова, поспешно направляюсь к лестнице. Не знаю, что собираюсь делать, говорить или думать, но разобраться с Элли нужно прямо сейчас. Как она вообще узнала об этом месте? Оно священно. Таким тварям как Макеева здесь быть запрещено.

Ступени кажутся бесконечными, коридоры увеличиваются, будто я попал в кошмар, в котором дом не хочет, чтобы я из него выбрался, но на самом деле истинный кошмар ожидает меня снаружи.

Она стоит за дверью: я вижу её через окно, когда уверенно подхожу к двери. Светлые волосы проглядывают из-под шапки, пухлые губы, розовые щёки. Как всегда, безупречна.

Не медля ни секунды, рывком открываю преграду, замираю, смотрю на гостью максимально недовольно, чтобы без слов было понятно: ей здесь не рады.

— Привет, Стасик, — как ни в чём не бывало улыбается Элли.

— Какого хрена? — огрызаюсь.

Даже бровью не ведёт. Смотрит вглубь дома — я еле сдерживаюсь, чтобы не обернуться.

— Можно войти?

Облокачиваюсь рукой о косяк, всем своим видом показывая, что войти ей уж точно нельзя.

Дверь нараспашку, Элли на пороге, я перед ней. На дворе не лето, но даже холодный ветер не способен остудить мои эмоции. Там, наверху, Ира. И меньше всего я сейчас хочу, чтобы Ольханская пересекалась с моей бывшей. Элли не имела права приезжать сюда и всё портить, а я уверен на все сто, что блондинка знала о том, что я здесь не один.

— Я всё-таки войду, — безмятежно улыбается, проворно пролезая под моей рукой.