Вкус жизни

«Говорит-то он говорит, а если проверить, то тут бабушка еще надвое сказала. Может, Славка просто умело ей зубы заговаривает. Все они сво…», – еле слышно пробурчала Инна.

– Как вам со Славой удалось вместе продержаться сорок пять лет? Ты с высшей силой заключила пакт о ненападении или в этом изначально состоял божественный замысел? – полушутя спросила Лиля.

– Если хочешь, чтобы муж был главой семьи, не садись ему на голову, будь шеей; а если желаешь командовать сама, приготовься изворачиваться, лгать, делать мужу незаслуженные комплименты. Я сразу произвела своего мужа в генералы, но легкой иронией постоянно старалась держать его в рамках уважения к семье, – перевела Кира разговор на другие, более деловые, рельсы. – Чтобы сохранить любовь, надо не все силы и не все время расходовать на быт, стоит немного оставлять и для праздников. Женщины умеют сохранять в себе способность любить, а в мужчине ее приходится разжигать и поддерживать.

– Опять женщина должна, должна… – угрюмо забурчала Эмма.

– Я не уверена, что ты, Кира, на все сто права, – мягко заметила Алла.

– Да, вот еще немаловажная подробность. Дома мы по скромности наших возможностей ходим кое в чем, а на работу лучшее надеваем. Вот и получается, что мужья видят нас в застиранных халатиках, а своих сотрудниц, можно сказать, во всей красе. Ну и делают выводы. Они, конечно, и сами дома часто ходят небритыми, с голыми животиками, но считают это нормой. Себя они не видят со стороны. Им, в основном по причине высокого самомнения, не приходит в голову, что мы их тоже сравниваем со своими коллегами. Но мой Слава в этом отношении даже слишком консервативный.

– Что, без пиджака к столу не выходит? – восхитилась Аня.

– В наших тесных кухнях подобная чопорность не прижилась бы. Но в майке и семейных трусах не позволяет себе являться.

– Кира, как ты права! – воскликнула Мила. – Представляешь, заскочила я как-то к мужу на работу. Гляжу, идет мне навстречу высокий элегантный мужчина деловой уверенной походкой… А это мой муж, которого я обряжаю каждый день. «Да он у меня еще очень даже ничего! – подумала. – Со стороны видней, оказывается. А дома в семейных трусах примелькался… и вроде бы ничего в нем особенного».

– Мужские брюки, рубашки и шляпы благополучно перекочевали в женский гардероб. И это понятно. Их одежда удобнее. Но дома я и по сию пору никогда не хожу в брюках. Мужчине в женщине нужны прежде всего ее женственность, нежность, мягкость, как внешняя, так и внутренняя. Ему неприятно дотрагиваться до мужеподобной женщины.

– Рюши и оборочки им нужны? – хмыкнула Инна.

– Да, именно это. Джинсы у них ассоциируются с товарищем.

– Воображения у них маловато.

– Смотря у кого и в каком возрасте, – улыбнулась Мила.

И Лена подумала: «Какая хорошая, открытая у нее улыбка. Похоже, она счастлива в браке».

– Кира, ты всегда умеешь находить нужные слова в ссоре? – спросила Жанна.

– Я стараюсь споры не доводить до ссор. (А твой муж старается? – хотелось спросить Жанне.) Они не придают крепости взаимоотношениям супругов. Сказанное в запале всегда гадко. Я не ищу венца победы. С меня довольно избежать беды, не вступая в войну. Понимаю, что, жалуясь на чужой эгоизм, я защищаю и прикрываю свой собственный. Мне кажется, чем больше любовь между супругами, тем меньше она требует себе подтверждений. Ведь любовь – основа, корень жизни. Я больше ценю признание, похвалу и внимание мужа, чем деньги. Подарками и деньгами женщины пытаются компенсировать нехватку внимания мужчин и положительных эмоций. Мне кажется, можно обмануться в чем угодно, даже в вере, но только не в своей любви. Мне тоже трудно, тем не менее я счастлива.

– Кира, а куда Слава пропал? – спросила Инна.

– У него две пары занятий в технологическом, а потом еще одна в университете.

– Всюду успевает.

– Приходится.

Кира мышкой шмыгнула на кухню, притворив за собою дверь. А разговор принял другое направление.

– Я не знала любви родителей, не ощущала вкуса слов «папа» и «мама». Они ничего в меня не могли заложить воспитанием, но я люблю своих детей. Я читала, что с рождением ребенка в крови мужчин появляется гормон, усиливающий их любовь к семье. Только, должна признать, не у всех он вырабатывается, – рассмеялась Жанна. – А как ты, Аня, формулируешь для себя понятие «родительское чувство»? Как ты относишься к своим родителям?

Галя с Милой недоуменно переглянулись.

– Никак. Как можно думать о том, чего никогда не было? Я не понимала, что значит любить. Я умела только мысленно жалеть их и себя. У меня нет с ними общего прошлого. Это что-то вроде полной амнезии… Наш детдом был темный, злой. Мне непонятно было, зачем живут люди, зачем им нужна эта тупая, проклятая жизнь. И потом мне не везло… А моя подруга попала в бедную семью. Но там не было ни тоски, ни жалоб, ни злости. Никто никого не обижал, не искал виноватых. Они были в моем представлении самыми счастливыми на свете… Любовь. В этом слове есть что-то до такой степени преходящее, зыбкое…

Кира выключила газ и опять появилась в проеме двери.

– А как ты понимаешь свое собственное родительское чувство? – обратилась к ней Жанна.

– Лично для меня – это когда успехи моих детей затмевали мои собственные достижения в карьере, – улыбнулась Кира.

– Значит ли это, что ты могла бы совсем не работать?

– Нет, конечно. И не только из-за материального положения в семье. Но для меня никакое, даже самое любимое дело не может быть важнее семьи.

Галя одним ухом слушала спор кокетливо закатывающей глаза Инны с Аней, а другим – с неподдельным интересом внимала высказываниям Киры.

– …А как тебе удается оставаться всегда оптимистично настроенной?

– Я понимаю, что все мои мечты и задумки не могут состояться, и настраиваюсь на то, что если девять раз не повезло, то на десятый все-таки должно получиться что-нибудь хорошее. Но это не значит, что я пассивна. В одном месте оттолкнут – я не расстраиваюсь, а иду в другое и снова пытаюсь проторить хотя бы тропинку к намеченной цели.

– …Мне кажется, если мужчина наравне с женщиной не нянчится с детьми, у него не возникает к ним любви, – подала голос Мила.

– Мой не любил оставаться один на один с маленькими детьми, но я заметила, что лучший способ заставить мужчину что-либо сделать – намекнуть, что он уже староват для таких дел, – сказала Жанна.

– Любовь – это не отдельные поступки. К тому же одни люди созерцатели, другие способны действовать, – с неопределенной интонацией начала Лера, но недоговорила, уйдя в глубокие размышления.

– На моем третьем муженьке, бывало, где сядешь, там и слезешь. О его «не хочу» разбивался всякий мой наскок. Ничем его невозможно было пронять. Никакого проку от него семье не было. Себя лелеял. Ему бы только откатиться в сторонку или закатиться в канавку и смотреть из нее на все происходящее со стороны. Он мне как-то после очередной ссоры выдал: мол, «знаешь, почему мужчины ставят женщину на пьедестал? Чтобы с большим удовольствием дать ей пинка». Не упустил случая нагадить в душу. Это было последней каплей, переполнившей чашу моего терпения. Нет худа без добра. Наш развод стал для него полной неожиданностью. Получил, что заслуживал. Не откусывай кусок больший, чем можешь проглотить. Не выношу самодовольного невежества, не могу мириться с беспечной заносчивостью, – презрительно фыркнула Лиля. – После Георгия туго затянула петлю на горле своих возможных желаний.

– Тебя что-то давно не слышно, – затормошила Инна Эмму.

– Профессия педагога, как, собственно, и матери, и бабушки, требует большой растраты души, поэтому после работы хочется помолчать, восстановиться. Это с утра я соловьем разливаюсь, – улыбнулась Эмма.

Алла

Алла, недовольная поворотом разговора в сторону «перемывания косточек» мужчинам, остановила подруг:

– Хватит корить своих мужей. Вас послушать, так все мужья – скоты. Что же вы за них замуж шли? Некоторые из нас слишком быстро постарели и забыли, как влюблялись, любили, с ума сходили от ревности, может быть, даже какое-то время были счастливы. Будьте благодарны судьбе за то, что была любовь и есть дети. Миром правит любовь – и это истина, – иначе он давно бы рухнул.