Вкус жизни

– Ничего себе! Ошеломляющее откровение, – опешила Лена.

– Ну, это уж заскок. Он сексуальный маньяк? – недоуменно спросила Жанна.

– У каждого свои причуды, – презрительно фыркнула Инна.

– Кто слишком много страдает, у того чувства должны атрофироваться, а ты до сих пор с ума сходишь, – догоняя первую мысль Риты, эхом отозвалась Аня.

– Проще умереть, – возразила Инна.

– А ему, судя по всему, стыдно не было, и он никогда не давал нравственной оценки своим действиям. «Чувство вины? А что это такое?» Вот и разошлись наши стежки-дорожки. Не нужны мне были его подачки. Я хотела его целиком, полностью. Раз грешишь, принимай на себя последствия: не бесись, не угрожай, не привередничай… Как катком по мне прошли годы моего первого беспросветного замужества. За что мне такое? За то, что любила? Ты, Инна, как в воду смотрела, предрекая такой конец. На самом деле осечка у меня с ним вышла. Но он хоть был умным, интересным. В нем было что-то невыразимо привлекательное. Не сексуальность, нет. Пожалуй, умение нешаблонно выражать свои мысли. Цены бы ему не было, не будь он беспардонным лжецом и распутником… (Она сказала это достаточно жестко, чтобы внести полную ясность на счет своего мнения, однако в то же время и мягко, чтобы это не выглядело как нанесение обиды некоторым из присутствующих.) Боже мой, сколько же тупых, бездеятельных, примитивных мужчин встретила я на своем жизненном пути! Много больше, чем глупых женщин.

– «Великая» история любви. Это же апокалипсис в отдельно взятой семье. И какие невидимые канаты притянули вас друг к другу, можно только гадать. Твой рассказ не укрепляет стремления к супружеской жизни. Если любовь воспринимать как неизбежное страдание, так зачем она тогда нужна? Может, проще, не задумываясь о высоких чувствах, справлять физиологическую потребность в сексе и все? Такое часто предлагается в западных фильмах, – вздохнула Лиля.

– Осенила замечательная идея! Время от времени тебя посещают гениальные мысли! Развела руками чужую беду, утешила! Растрогала донельзя. Ни к селу, ни к городу такие замечания… и так этого «доб-ра» кругом навалом, – взбунтовалась Жанна.

– Завести любовника? Чтобы после секса он по привычке холостяка уходил к себе домой? Нет, я бы хотела засыпать и просыпаться в объятьях мужчины, – сказала Рита.

– А я бы и сейчас не против. Не могу отказать себе в удовольствии, – то ли в шутку, чтобы подразнить подруг, то ли серьезно сказала Инна.

– Ну-ну. Дружно сняли очки, оба положили зубы в стаканчики… и вперед! – расхохоталась Мила, вызвав дружный смех подруг.

«Ну и финтифлюшка эта Инна», – молча удивилась Жанна.

А Инне хоть бы что. Она с равнодушным видом продолжила свои рассуждения:

– Собственно, у меня, Рита, тоже были схожие с твоей ситуации. Но меня голыми руками не возьмешь, мои мужья быстро получали по заслугам, – твердо заверила она. (Не утерпела, чтобы не проанализировать услышанное на свой лад.) – Можно подумать, мужья эти знали себе цену. Ха, только из чего она складывалась, они сами не понимали.

– Хоть и невелики были твои потери, но разорванные нити души, как ни связывай, все равно ведь болезненными узелками остались на всю жизнь, правда? – то ли уточнила, то ли подтвердила Лиля.

– Ты с детства была затюканная? – грубовато-искренне спросила Инна, словно не слыша вопроса Лили, обращенного конкретно к Рите.

– В детдоме я была слишком хилой, чтобы верховодить, вот и приходилось включать соображалку.

– А любовь ее отключила?

– Похоже на то, – улыбнулась Рита.

«Когда я вижу одиноких женщин, у которых много в характерах мужского, и одиноких мужчин с женскими качествами, то невольно приходит мысль, что иногда деление по типу пола должно происходить по способу существования, а не по физиологическим признакам», – про себя усмехнулась Лена.

– Рита, ты ревновала мужа? – негромко спросила Жанна. – Ну… это когда сама себя ввергаешь в безотчетный ужас, демонизируешь реальность, когда чувства достигают прямо-таки клинической остроты, когда осознаешь мучительный роковой тупик… ну, так, чтобы до умопомрачения…

– Ну и тему ты вбрасываешь, нечего сказать! – неодобрительно закрутила головой Инна, словно прогоняя неприятные мысли, в один миг горьким потоком хлынувшие из ее памяти.

Эта реакция не укрылась от внимательного взгляда Жанны, и она «сняла свой вопрос с повестки дня».

Галин нежный голосок вдруг прорезался:

– Бывало, в общежитии девчонки с ребятами вперемешку в обнимку сидят на койках, песни поют, хохочут, а я всегда на отдельном стульчике. Не позволяла, чтобы кто-то меня помимо жениха касался, чувствовала, что любовь – сосредоточение на одном человеке. А он всю жизнь мне не верил, нервы мотал. Как зверь становился. Что-то беспощадное возникало в нем в эти моменты… То посмотрела на кого-то не так, то сказала что-то не то. Я с ума сходила от постоянной грозовой атмосферы подозрительности. Ревность – плохой советчик в жизни. После командировок муж рыскал по квартире, рылся в ящиках. Компромат искал. И этим перечеркивал все хорошее, что было между нами. Недоверие, сомнения, ревность – лавина, которая сминает человека, он становится одержимым.

Жанна мгновенно загорелась любопытством. А может, тема ей была близка, но она скрывала это.

– Ха! Она хотела, чтобы у ревнивца мысли были мудро соразмерны! – удивилась Инна. – Он же псих. И если я, как тебе кажется, ошибаюсь, опровергни меня.

– Может, у него в детстве был дефицит базового доверия?

– А эта его хамская манера неприятия твоего мнения. К чужим словам он прислушивался, ловил каждую интонацию, что-то выуживал для себя. Отродясь не встречала такого деспота.

– Он ставил меня в положение, в котором трудно доказать неви-новность или непричастность. Почему выходил за пределы благоразумия? Почему чужим верил больше, чем мне? Они же нарочно его дразнили, издевались… Он плод законченного, закоренелого скептицизма?

– Ненормальный он, – зло отреагировала Аня. Она жалела Галю.

– Им хи-хи, а тебе ой! как хе-хе… – с плохо сдерживаемой яростью проронила Инна.

– У моей знакомой учительницы тоже очень ревнивый муж. Зная это, над ним постоянно подшучивают, а скандалы достаются Людмиле. Получая сомнительное удовольствие, задумываются ли шутники над тем, что изводят не только мужа, но и жену? А может, их действия преднамеренны? Вряд ли.

– Такая вот она, злополучная сермяжная правда жизни. Одни бесятся, другие от этого страдают. Владимир даже молодым был уже каким-то охладелым. Вместо любви его внимание смещалось на жажду власти надо мной, на желание мучить. Зачем добивался ненависти к себе, что им руководило? Отсутствие здравого смысла, извращенный ум тому причиной или элементарная слабость? Случалось, так заигрывался…

Помнится, где-то читала, что Лермонтов будто бы считал, что женщина, приобретая характер, изменяет себе. Я бы рада быть просто женщиной, так ведь не позволяет, приходится бороться и с ним, и с собой. А еще говорят, что характер выковывается в горниле любви. Нет, в борьбе с мужским самолюбием, с многочисленными слабостями, с нежеланием смирить гордыню. Вот из каких «мелочей» складывается «Вселенная» человека... И сдается мне, ключевое слово среди них «эгоизм». И в нем столько безнадежности… Моя школьная подруга, измученная несправедливостью, лживостью и жестокостью мира, ушла в монастырь. А там матушка стала ее притеснять. Она и повесилась, не найдя нигде защиты…

– Ты повергла меня в шок, – испуганно пробормотала Аня.

– Недавно встретили мы мою знакомую с мужем. Наши ровесники. Выглядят прекрасно. Улыбаются. Когда они ушли, я упрекнула Владимира: «А ты вечно злой, раздражительный, вот и выглядишь на десять лет старше. И я с тобой вечно на нервах. А разве нельзя и нам было жить как они: в добре, ласке, во взаимной заботе? В счастье». От эгоизма или от недостатка ума он на два шага вперед не видел?

– То-то твой муж казался мне человеком слишком уравновешенным, даже зажатым и не без странностей, – удовлетворенно сказала Инна, довольная своей наблюдательностью. – …Но при всем при том он талантливый инженер.