Владимир Ост
Шрифт:
В этот момент к столику вернулся Осташов с чашечкой кофе на блюдце.
Когда он сел, редактор Баринов сказал:
– Давай-ка, Вася, я тебе это вслух почитаю, – и, обратившись к Владимиру (отчего-то чуть застенчиво, как показалось последнему), добавил: – Ты не против?
Осташов неопределенно пожал плечом – мол, на ваше усмотрение, сударь.
– Я это уже по диагонали в принципе пробежал, – беспокойно сказал Наводничий. – И в общем ты можешь как бы не это… То есть я в смысле, мы с Володей так и договорились, что ты прочтешь и скажешь, что тут где надо подправить, и он… и мы быстренько
Сотрудник «Комсомольской правды», казалось, его не слышал. Он продолжал блаженно улыбаться, думая о чем-то своем, словно отдыхал в одиночестве, а не вел переговоры с авторами.
– Ты зря это только по диагонали глянул, ты вот послушай, – сказал Баринов Василию и начал-таки читать заметку Осташова вслух. Наводничий, между тем, как бы случайно прикрывшись ладонью от редактора, сделал знак Владимиру – подмигнул и одновременно утвердительно наклонил голову, давая понять ему: не кипятись, ничего не поделаешь, через это издевательство придется пройти.
Баринов читал с паузами, с чувством:
«Ворона как-то раз,
на башню Спасскую нахально взгромоздясь,
решила сделать по-большому.
Мерзавка какнула во всю воронью жопу.
Облегчившись,
с тем была плутовка такова.
Помет лег орденом на лацкан Члена
Политбюро ЦК КПСС.
Руководители страны, нахмурив брови,
Велели завести в Кремле и соколов, и ястребов,
чтоб извести пачкуний вороватых,
которых тусовалось там примерно тысяч пять.
Воронью слободу в десятки раз посократили.
Жаль, ястребители порой так увлекаются охотой,
что улетают за кордон Кремля, не возвращаясь.
Сейчас осталась там лишь самка Альфа (ястреб-тетеревятник).
Ах, как она работает когтями!
Ах, как она кромсает клювом
воронью печень!
О, Альфа! Самка ты, тебя я обожаю!»
Дочитав до конца, Баринов на пару секунд прикрыл глаза и облизнулся, как бы смакуя послевкусие доброго вина, а затем сказал:
– Я э-э… в шоке… Думаю, пойдет прямо в номер. Там как раз есть одна дырка, туда и можно э-э… вставить. На третью полосу. С анонсом на обложке. Да-а, так у нас никто не пишет.
Осташов не верил своим ушам. Так же, впрочем, как и Наводничий.
Тем временем редактор продолжал в своей неспешной манере:
– Ну, теперь к делу, Вася! Я понимаю: Володя, человек, видимо, не очень опытный. Ладно. Ну а ты-то что?
– А что?
– Где заголовок? – Баринов постучал тыльной стороной ладони по заметке. – Я э-э… в шоке. Где заголовок, где подзаголовок?
– Сейчас придумаем, говно вопрос.
– «Сейчас придумаем» – это э-э… говно ответ. Материалы без заголовка редактору не сдаются. Ты же знаешь, как себя надо вести в порядочных редакциях. Я просто э-э… в шоке. И теперь. Иллюстрации. Мы, значит, у меня в кабинете сколько отобрали? Две, так? Там, значит… – Баринов сурово прищурился (было видно, впрочем, что сердитость редактора – напускная, на самом деле он был очень доволен). – Значит, там, на одной картинке ястреб на земле, да, он на снегу добивает раненую ворону, а на второй вояка из кремлевского полка держит ястреба на руке, а сзади
какой-то кремлевский собор. Так?– Так.
– А как зовут этого воина? В каком он звании? Короче, где подписи к фото, Вась? Я э-э… в шоке. На, – Баринов положил перед Василием заметку. – Немедленно пиши подписи, а я сейчас придумаю заг и подзаг. Так-так…
Редактор достал авторучку из внутреннего кармана пиджака и уставился в потолок. Судя по всему, он сейчас с удовольствием, хотя и в присущей ему неторопливой манере, плескался в творческой эйфории, столь знакомой Осташову по поведению Василия на фотосъемках (и столь забытой творческой эйфории, если говорить о его собственном поведении во время рисования картин).
Наводничий улыбнулся Владимиру с видом, говорящим: «Видел, как все хорошо сложилось? А ты боялся!» – и тут же выудил ручку из кофра, и без малейших раздумий начал что-то писать под текстом заметки.
– Володь, а фактура в тексте как? – спросил Баринов. – Там ничего не наврано?
– Ну-у… – затруднился с ответом Владимир.
– За фактуру я ручаюсь, – бросил, не поднимая головы, Наводничий.
– Отлично, – сказал редактор. – Тогда мы внизу вот что припишем, – Баринов, не обращая внимания на Василия, принялся писать на той же бумаге, сбоку, где было свободное место, диктуя при этом себе под нос: «От редакции. Случай с членом Политбюро и другие факты, изложенные в материале, реальные».
– Готово, – сказал фотограф, отстраняясь от края стола.
– Ну-ка, что ты там… – редактор повернул лист к себе и прочел вслух: – «На снимках: ястреб президентского полка растерзывает ворону; главный тренер и смотритель кремлевских ястребов Валерий Ирбитский с ястребом президентского полка Альфой». Нормально. Только чуть подправим подписи.
Баринов зачеркнул слова «растерзывает ворону» и поверх написал «за работой», а во второй подписи, вместо вычеркнутого окончания «с ястребом президентского полка Альфой», вставил «со своей любимицей по кличке Альфа».
– А заголовок э-э… – сказал редактор и начал писать над заметкой, – заголовок сделаем такой: «Любимый ястреб президента». В принципе можно и без подзага обойтись – материал-то маленький. Да, подзаг будет уже лишним. Ну вот теперь все, как надо. Читатели будут э-э… в шоке. Я пошел, отдам материал секретарше, чтобы она его набрала как полагается, на компьютере. – Баринов поднялся. – У вас как со временем? Подождите меня, я через пять минут приду.
– Ну, поздравляю, – со скукой на лице сказал Наводничий, когда редактор ушел. – С тебя причитается.
Владимиру показалось, что его друг несколько разочарован. Сам же Осташов был вне себя от радости.
– Обалдеть, он даже ничего не поправил, – весело сказал Владимир.
– Если не считать подписей к фото.
– Ну и что? Ты же их писал на ходу, – попытался утешить друга Владимир.
Наводничий презрительно поморщился.
– Я всегда пишу быстро. И всегда эти долбанные редакторы что-то поправляют… И я их в принципе понимаю. Человек приносит им шикарный текст, и они это видят, но если они ничего там не поправят, то что же – значит, они зря зарплату получают? Не-ет! Они обязательно должны туда влезть. Показать, какие они нужные!