Владимир Ост
Шрифт:
Лисогорская грациозно встала (собственно, все ее движения, как отметил Осташов, были изящны) и направилась к выходу, окруженная веселыми и бесшабашными подругами и приятелями.
А Владимир остался сидеть, как сидел.
Уже через несколько минут людей в зале существенно поубавилось.
К Осташову подсел взмыленный Наводничий.
– Вованище, они все куда-то на банкет сваливают. Черт, и никто не колется, в каком кабаке будут квасить. Я к этой Насте подкатил – спрашиваю, можно только один кадр в ресторане сделать? Так она меня послала.
– Что, прямо послала?
– Нет, ну не матом, конечно, но по смыслу вроде того.
Последняя фраза Владимира покоробила.
– А при чем тут еврейская или не еврейская? – спросил он, насупившись. – Чего ты к национальности привязался?
– Ну, хорошо, это здесь ни при чем. Но все равно – козлиха. Потому что все, кто мешает мне работать, – козлихи и козлы.
– Нормально. Ты, может, и про меня своему Игорю в «Комсомолке» скажешь, что я, козел, помешал тебе работать, раз я не стал писать заметку?
– Господи, ты-то при чем? Ну ты даешь. Кому ты можешь помешать, ха-ха, кроме самого себя? – Наводничий обнял Осташова за шею. – Ты, Вованище, – хороший.
И этот туда же, подумал Владимир, вспомнив, что его любимая Аньчик тоже не раз так аттестовала его. Хороший! Какого хрена хороший? Что это вообще за дурацкое выражение: «Ты хороший»?
– Ладно, – сказал Василий, убрав руку с шеи Осташова. – Пошли, что ли, отсюда? Я на самом деле уже все набрал. Съемка Насти есть – и около Венеры, и в толпе поклонников. По ценам я тоже выяснил. Вот смотри, я сразу записал, как будет в тексте, – Наводничий вынул из кармана блокнот и зачитал: «Чтобы воплотить идею Лисогорской, – сказала директор галереи Любовь Мыльникова, – мы купили гранаты, заказали в садоводческой фирме траву, купили бархата триста погонных метров, искусственного шелка – сто метров. А Настя все это оплатила на сумму пять тысяч долларов». Мыльникова – это вот та тетя была, которая вместе с Настей объявляла открытие инсталляции. Сработано, как видишь, профессионально. Все, что надо, у меня имеет быть. Фото плюс текст.
Друзья вышли из зала. Осташов надел куртку, Наводничий – тоже (он свою оставлял в офисе галереи), и они вышли в зимнюю тьму, и побрели в сторону метро.
– Жаль, конечно, – устало сказал Василий.
– Чего жаль?
– Ну, что не получилось снять, как Настя с друзьями поддавать будет. Тогда бы я превзошел самого себя. Эх, если б удалось пронюхать, где это!
Можно было не сомневаться: узнай Наводничий, где запланирован банкет, он нашел бы способ прорваться через охрану Анастасии Лисогорской и сфотографировал бы начинающую художницу, дочь магната, за веселым столом. Но Осташов не сказал ему про «Метрополь».
И сам туда решил не ехать.
С неба доносилось еле слышное сквозь шум улицы гудение самолета.
Глава 30. Анна
Первое, что сделал на следующее утро Осташов, – поспешил к ближайшему газетному киоску, купил свежий номер «Комсомольской правды» и лихорадочно пролистал его.
Заметка про кремлевских ворон и ястребов вышла. С ампутированной «жопой» (как выяснилось после немедленного прочтения). Предсказание Василия сбылось в точности. Вместо слова «жопа» стояло отточие. Каких-либо других изменений в тексте не обнаружилось.
Вернувшись домой, Владимир с гордостью бросил на письменный стол кипу экземпляров «Комсомолки» – надо будет подарить парочку отцу, ну и, может быть, кому-то еще из родни и знакомых. Да и мать,
когда вернется вечером с работы и увидит заметку, наверняка, потребует несколько газет для своих подруг.В отличном расположении духа он сделал кофе, вернулся с ним в свою комнату, снова развернул газету на странице, где была напечатана заметка, и, прихлебывая из чашечки, не спеша перечитал родимые строки. Что ни говори, бывают в жизни приятные моменты!
Своего мнения о журналистике при виде опубликованного материала Осташов не изменил. Эта профессия была ему не по нутру, никакие сомнения на сей счет не возникали. Но, черт возьми, до чего же радостно было видеть свою фамилию под текстом! Эх, если бы сейчас еще позвонила Аньчик, подумал Владимир, тогда бы точно был майский день, он же – именины сердца.
И в эту секунду на столе затренькал телефон.
У Осташова голова пошла кругом. Русанова? Ну да, должна быть она. А почему, собственно, нет? Сердце его зашлось в ликовании: наверно, кто-то все-таки существует на небе, кроме пассажиров тоскливо гудящих самолетов, и, видимо, этот кто-то наконец смилостивился к нему и пихнул Аньчика в бок, чтобы она набрала нужный номер.
Осташов влажной рукой снял трубку.
– Здорово, Вова, – услышал он женский голос, и перед его глазами возник в воздухе хвост темных волос с большим бантом. Эту вульгарную интонацию нельзя было спутать ни с какой другой – звонила Ия Бадякина, бывшая соседка по рабочему столу в агентстве недвижимости «Граунд плюс».
– Ты как там вообще? Пропал, никому на фирму не звонишь.
– Ну, ты же знаешь, я теперь для всех фирм персона нон грата. А в нашей особенно.
– Персона-награда? Какая награда?
Осташов зажал микрофон ладонью и трубно вздохнул. Господи, какая дура!
– Я имею в виду, что меня теперь ни на какие фирмы на работу не возьмут.
– А, это из-за того, что Букер про тебя в гильдию риэлтеров телегу послал? Да фигня все это, Вов. Слушай, кстати: а за что все-таки Букер тебя выгнал-то? Тут никто ничего так и не понял. Ты же вроде бабки не воровал.
– Не воровал. Но… если честно, я бы сейчас не хотел про Букера говорить. Пошел он…
– Ну и правильно. Что с него взять? Сундук с клопами! А мы тебя все любим, понял?
– Знаешь, Ия, на самом деле я сейчас тороплюсь. Мне надо идти, ты уж извини.
– Не на просмотр хаты случайно? Погодь еще секундочку. Ты, я надеюсь, квартирами-то занимаешься?
– Как тебе сказать? Сначала хотел завязать с этим делом, а теперь вот думаю: все-таки у меня это неплохо получалось…
– Да уж, помню. Ты с места в карьер как попер – караул вообще. Все тут от тебя балдели.
– Ну, наверно, я снова в строю. Но сейчас, извини, я спешу.
– Вов, ты мне тогда звякни попозже, у меня есть пара вариантов на продажу. Я вообще-то насчет этого тебе и позвонила. Ладушки?
Владимир пообещал перезвонить и распрощался.
Черт, такой облом! Дура Ия. Дура Аньчик!
Осташов пометался по комнате, затем вернулся к чашечке кофе, снова перечитал заметку, потом еще раз перечитал, и утихомирился. А потом подумал: а не позвонить ли Русановой самому, она наверняка сейчас в «Граунде». Если ее на месте не окажется, то можно поговорить с Бадякиной – наплести ей, мол, встреча, на которую он собирался, отменилась, и что теперь он готов записать эти ее две квартиры на продажу. Пора уже становиться частным риэлтером – зарабатывать-то надо.