Владимир Ост

– До свиданья, – услышал он почти извиняющийся голос.

Владимир ничего не понимал. Он впал в полную растерянность, и единственное, что ощущал – очередное фиаско в войне с любимой. Вместо того, чтобы хорошенько врезать обидчице, он пропустил от нее еще один крепкий удар.

И тут вновь зазвонил телефон.

– Вованище, привет, – услышал он в трубке бодрый и оптимистичный голос Василия. – А чего ты дома торчишь?

– А где мне торчать?

– Где обычно, в бильярдной, на боевом посту. Манкируешь своими обязанностями шантажиста и вымогателя?

– Вась, мне что-то так в лом сегодня туда тащиться. Настроение ниже плинтуса.

– Зануда. Целый день, небось, дрых, конечно, какое после этого настроение?

– А ты что делал?

– Я? Я весь в трудах. Фото и текст про Лисогорскую в «Комсомолку» сбросил. Плюс еще намыл шикарный заказ на съемку. Один голландец заказал лица русских баб.

– То есть?

– Просто нащелкать молодых женских лиц – и все. Правда, он условие поставил: наснимать три пленки, причем по одному кадру на лицо. Если б ты знал, сколько я сегодня бегал по улицам и щелкал телок! Две пленки набил, еще одну осталось.

– Телефончики у них набрал?

– И телефончики набрал.

– Ты все ближе к своей мечте. Снимаешь женские лица, потом кто-нибудь закажет тебе снять шеи, потом – руки, не пройдет и десяти лет – доверят в полный рост щелкать фотомоделей для обложек.

– Ну вот, наконец я узнаю своего старого боевого друга. Начинаем понемножку шутить. Получается, конечно, как всегда, не очень-то смешно, но все-таки – прогресс. Ато нудит там что-то. Ну, чего, Вованище, ты едешь на бильярде играть?

– Слушай, может, вы там с Гришей как-нибудь сегодня без меня шары погоняете, а?

– Кстати, насчет Гришки. Я с ним пересекся днем – хотел передать ему фотокамеру, чтоб Махрепяку снимать, потому что я знал, что задержусь. Но Гришаня был под газом, и я чего-то застремался давать ему аппарат: думаю, сейчас дам этому ослу камеру, а он ее с пьяной дури ухайдакает. Ну, это даже хорошо получилось, потому что я как раз на эту камеру баб на улице снимал. Знаешь, механическая камера на морозе незаменима. Во-от. Но это ладно. Только что я ему звонил в студию, и я так понял, что он уже напипенился не немного, а в хлам. Там какая-то гулянка идет. И он мне, знаешь, что сказал? Что сегодня там какой-то последний вечер и что всех оттуда выгнали. Ты слышал про что-нибудь такое?

– Нет, я с ним сегодня не говорил.

– Я тоже ничего не понял. Кого всех, почему выгнали? Короче, надо ехать, Вов. Потому что, там что-то непонятное происходит, и студийный народ по этому поводу там бухает.

– А ты когда звонил-то?

– Часа три назад.

– Ну так а времени уже сколько, там наверно все уже по домам разошлись.

– А кто тебе нужен? Гришка же в любом случае на месте.

– Вообще-то выпить я бы не отказался. Так, сейчас я по-быстрому перекушу и выезжаю.

– Нет, дома не ешь, потому что Гриша сказал, в студии жратвы полно. Там корпоративную поляну накрыли. Вряд ли они там все съели. На пьянках люди только в начале закусывают. Ну, все. Давай, не рассиживайся, ноги в руки – и на метро «Китай-город». В центре зала стыканемся, оттуда вместе на Хитров переулок двинем. Я без машины хочу поехать, что-то мне вдруг тоже выпить захотелось.

Глава 31. Прозрение стеклянных очес

Хлобыстин спал сном праведника, сидя за длинным столом, на котором вперемешку лежали разномастные тарелки с остатками закусок, валялись и стояли пустые винные и водочные бутылки; стол также был обильно декорирован банановой и апельсиновой кожурой, грязными салфетками и прочей свинской дрянью. Все говорило о том, что вечеринка за этим столом подходит к концу.

На свободном пространстве рядом со столом танцевали под рэп из магнитофона остатки компании: монтажер мультипликационной студии «Взлет» русоволосая Алена, чью соблазнительную фигурку симпатизирующий ей Наводничий называл резной и шахматной, а также два парня из числа художников-мультипликаторов той же студии. При взгляде на кренделя и выкаблучивания, которые демонстрировали мужчины, сам собой напрашивался вывод: пьяному, как ни крути, танцевать под рэп гораздо легче, чем трезвому, потому что человеку не требуется прикладывать к тому никаких усилий – его и без того крутит и швыряет, как серфингиста-новичка в австралийском прибое.

Рабочий зал студии, где стоял пиршественный стол, сейчас было не узнать. Не было и намека на то, что еще вчера делало из первого этажа церкви офис творческой организации. Не было ни стройных рядов письменных столов, засыпанных рисунками, кисточками, тюбиками и баночками красок, не было всякого мудреного оборудования, которое позволяло вдохнуть жизнь в мультяшных персонажей. По углам и вдоль стен – обломки мебели, какие-то металлические контейнеры, куски прозрачной пластиковой пленки и другой, еще более откровенный мусор. Словом, в церкви – как Мамай прошел.

– Давай-давай, мальчики, – воскликнула Алена, обняв парней за плечи.

Один из них, остролицый, высокий и нескладный, немедленно прильнул к ней всем телом, второй, с восторгом, застывшим на лице, продолжал выплясывать, не замечая никого вокруг.

– Коля, ну перестань, – сказала Алена высокому. Коля не перестал, а наоборот, обнял ее крепче и попытался расстегнуть на ней коротенькую юбку.

Девушка оттолкнула его и, таинственно улыбаясь, направилась в обход стола к храпящему Григорию.

– Гриша, хватит спать.

Хлобыстин лишь промычал в ответ.

Алена принялась тормошить его, и была в этом весьма настойчива.

В конце концов она добилась того, что Григорий очнулся.

– У нас выпить есть? – сказал он и огляделся.

– Нет, – твердо сказала Алена.

– Тогда выключи это долбилово, – Хлобыстин взял со стола, что ближе лежало, – пластиковую бутылку из-под «Колы» – и швырнул ею в магнитофон.

– Ты, че, дурак? – сказал Коля и выключил магнитофон. – Это мой аппарат. Сейчас унесу его домой, и хрен вам будет музыки.

– Ну и забирай его в жопу, – сказал Григорий. – И вообще, раз выпить больше нету, пошли все по домам.

– Да? А кто ты такой, чтоб командовать? – вступил в дискуссию мультипликатор с восторженным лицом. – Студии больше нет, церковь передана церкви, и ты тут больше не сторож.

– Это только с завтрашнего дня, понял? – Хлобыстин был сильно расстроен известием об отсутствии спиртного и становился все злее. – А до этого я отвечаю за сохранность, – он помахал рукой туда-сюда, – вот этого всего. В случае чего с меня будет спрос, а не с вас. Так что – все, валите. Или – стоп. Может, у кого деньги есть? Коль, за бухлом не сгоняешь? А я тебе потом бабки отдам.