Властелин колец

«Ну и горазд же я спать, однако, — мелькнуло у Сэма в голове. — Сколько же теперь времени?»

Запах трав и цветов вернул его в тот далекий полдень, когда он разжигал на солнечном склоне маленький костерок и готовился тушить кроликов. Память еще не проснулась, и, пока Сэм протирал глаза, событий, которые случились с того дня, для него не существовало. Он потянулся и глубоко вздохнул.

«И приснится же такое! — подумал он, зевая. — Хорошо, что это был сон!»

Он сел, и тут взгляд его упал на Фродо. Фродо лежал рядом и мирно спал — одна рука за головой, другая поверх одеяла. На этой руке — правой — не хватало среднего пальца.

Тут к Сэму окончательно вернулась память, и он закричал что было мочи:

– Так это был не сон?! Где же мы находимся?!

Сзади кто–то негромко проговорил:

– Вы в Итилиэне, под защитой Короля. Король ждет вас.

И перед хоббитами появился Гэндальф [622] , облаченный в белое, с бородою, сверкающей в рябящей солнечной тени, словно чистый снег.

– Ну, достойный Сэмуайз, как ты себя чувствуешь?

Вместо ответа Сэм разинул рот, откинулся обратно на подушки и застыл, не зная, что делать со своим великим удивлением и своей великой радостью.

622

Особенность символической системы ВК, как уже говорилось в прим. к гл.3 этой части, Смутно, неясно, но он понимал, что творится в душе Голлума, — одновременное присутствие в реальности текста разных уровней бытия в своеобразной живой и действующей проекции. В этом мире присутствуют живые обитатели ада (Назгулы) и демонические духи во плоти (например, Саурон), а также ангелы (Гэндальф). Сцена в Итилиэнских лесах и на Поле Кормаллен — проекция в реальность этой жизни Всеобщего Воскресения из мертвых. Ключ к этой сцене — в вопросе Сэма: «Значит, все грустное было невсамделишным?..» (в христианской традиции нередко высказывалось мнение, что небесная реальность, реальность Царствия Небесного, на порядок выше земной жизни, которая является только прологом к «настоящему»; в этой новой реальности станет очевидной абсолютная «ненастоящесть» Зла, разлитого в земной жизни, о чем писал Боэций (см. прим. к гл.2 ч.2 кн.1, …ничто не бывает злым изначально), а вопрос о том, простят ли много страдавшие Богу, перед лицом этой высшей реальности исчезнет сам собой. Таким образом, Толкин опять «проговаривается», явно ссылаясь на христианскую традицию). Критики, нападавшие на Толкина за «чрезмерную жалостливость» — ведь он сохранил жизнь всем главным героям! — не учитывают этого символизма. В известном смысле многие герои ВК действительно умерли, но воскресли: Фродо, Сэм, Пиппин, воины из войска Западных Королей. Это подчеркивается и тем, что пир происходит не в Гондоре, среди тех, кто не прошел через «смерть» и сражение, а в особом месте. Не все участники пира «явно» проходят через смерть, но это можно соотнести со словами апостола Павла: «Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся» при звучании «последней трубы» (I Кор., 15: 51–52).

Наконец он почти беззвучно прошептал:

– Гэндальф! А я думал, что тебя нет в живых! Правда, я и про себя самого так думал… Получается, все грустное было невсамделишным? Что же случилось с нашим миром?

– Великая Тень покинула этот мир навеки, и нет ее более, — торжественно ответствовал Гэндальф — и рассмеялся, и смех его показался Сэму музыкой чистой радости, плеском воды в иссушенной пустыне.

Сэм внезапно понял, что смеха — простого, радостного смеха — он не слышал вот уже неведомо сколько дней. Смех Гэндальфа прозвучал в его ушах эхом всех радостных мгновений, выпавших на его хоббичью долю. Но сам он смог только расплакаться. Правда, слезы тут же высохли — так, подгоняемый весенним ветерком, пробегает по земле ласковый дождь, и на смену ему еще ярче и чище блестит солнце. И вот смех вырвался наружу — и Сэм, смеясь, вскочил с постели.

– Ты спрашиваешь, как я себя чувствую?! — закричал он. — Да этого никакими словами не выразишь! Все равно что… — он взмахнул руками, — все равно что весна после зимы, все равно что луч в листве! В душе у меня сейчас все сразу — трубы, и лютни, и все песни, какие я только слышал! — Вдруг он оборвал себя на полуслове и глянул на Фродо. — А как хозяин? Какая жалость, что я не уберег его бедную руку! Но в остальном–то он как — ничего? В порядке? Он такое пережил!..

– Во всем остальном он еще как в порядке! — садясь на постели, рассмеялся Фродо. — Я так долго тебя дожидался, что снова задремал, а ты все дрыхнешь, засоня этакий! Я проснулся сегодня ранним утром — а сейчас, верно, уже полдень!

– Полдень? — спросил Сэм, пытаясь что–то подсчитать на пальцах. — А какого дня?

– Сегодня четырнадцатый день Нового Года, — ответил за Фродо Гэндальф. — Или, если тебе больше нравится, восьмое апреля по Засельскому Календарю [623] . Но в Гондоре Новый Год будет отныне начинаться двадцать пятого марта — в день падения Саурона, он же день вашего чудесного избавления [624] , когда вас спасли из огня и перенесли во владения Короля. Король исцелил вас, а теперь ждет к себе. Вы предстанете пред его ясные очи и сядете с ним за трапезу [625] . Готовьтесь! Я отведу вас к нему.

623

В марте, по Засельскому Календарю, было 30 дней. Назывался этот месяц Рит.

624

Числа, которые приводит здесь Толкин, крайне важны и являются одним из редких в ВК случаев прямой отсылки к христианскому мифу.25 марта — день Благовещения (день, когда архангел Гавриил возвестил Деве Марии, что от нее родится Спаситель Человечества) и, согласно англосаксонскому поверью и общеевропейской народной традиции, день, в который был распят Христос, т.е. день Искупительной Жертвы. И первое и второе событие знаменуют, по Толкину, наивысшее выражение Счастливого Конца — первое возвещает о Рождестве, Счастливом Конце Истории Человечества (что бы ни случилось потом, благодаря Рождеству можно сказать, что все уже в каком–то смысле кончилось хорошо), второе является (вместе с Воскресением) Счастливым Концом Истории Воплощения (счастливым, так как человечеству через крест открылся путь ко спасению).

625

Вся сцена пира на Поле Кормаллен — эхо «великой эвкатастрофы» (см. выше, Орлы летят!), Пасхи, воскресения из мертвых. В этом ряду символов приглашение на царский пир — эхо Трапезы в Царствии Небесном (ср. Лк.22: 28–30: «Но вы пребыли со Мною в напастях моих, и я завещаю вам, как завещал Мне Отец Мой, Царство. Да ядите и пиете за трапезою Моею в Царстве Моем». Ср. также в небольшом рассказе «Лист кисти Ниггля», опубликованном в 1945 г.: «Это было… как приглашение на царский пир» (рассказ представляет из себя аллегорию посмертной судьбы художника, и в процитированной фразе речь идет о чувстве, которое испытывает художник, когда узнает, что помилован и может выйти из «чистилища»).

– Король? — удивился Сэм. — Что еще за Король? И кто он такой?

– Король Гондора и Владыка всех Западных Земель — таков его титул, — ответил Гэндальф. — Он возвратил себе все свои исконные владения и вскоре отправится на коронацию, а до тех пор пребывает здесь, ожидая, пока вы проснетесь.

– Но во что мы оденемся? — недоуменно огляделся Сэм, не видя поблизости ничего, кроме лежащих на земле рваных, линялых штанов, плащей и рубашек — тех самых, в которых они шли к Огненной Горе.

– Что носили в Мордоре, в том и пойдете, — сказал Гэндальф. — Мы сохраним все — даже орочьи тряпки, которые тебе пришлось надеть в Черной Стране, Фродо. Никакие шелк и лен, никакое оружие и никакие гербы не сравнятся с ними в достоинстве. Но, возможно, попозже я подыщу, во что вам переодеться.

Он протянул к хоббитам ладони, и в одной из них что–то засветилось.

– Что это, Гэндальф?! — закричал Фродо. — Не может быть!..

– И тем не менее позвольте вернуть вам ваши сокровища: мы нашли их у Сэма за пазухой. Ни один из даров Владычицы Галадриэли не пропал. Вот твоя скляница, Фродо, а вот твоя шкатулка, Сэм. Надеюсь, вы рады снова получить их. Они в целости и сохранности.

Умывшись, одевшись и подкрепившись, хоббиты последовали за Гэндальфом. Он вывел их из буковой рощи на длинную зеленую поляну, залитую ярким солнечным светом и окаймленную стройными деревьями с темной, усыпанной алыми цветами листвой. Где–то вдали шумел водопад, а через поляну бежал среди цветущих берегов быстрый поток, исчезая под аркой деревьев. За аркой, далеко внизу, блестела на солнечной равнине сверкающая полоса воды.

Когда хоббиты миновали поляну, перед ними, несказанно изумив их, внезапно выросли воины в блестящих кольчугах и высокие стражи, одетые в черное и серебряное, которые встретили их со всеми возможными почестями и склонились перед ними в глубоком поклоне. Один из воинов протяжно протрубил в трубу — и гостей повели вниз, через рощицу, вдоль поющего потока. Наконец впереди открылось широкое зеленое поле; за ним, в серебристой дымке, катила свои волны могучая река, а посреди реки высился длинный лесистый остров, у берегов которого покачивалось множество кораблей. Вдоль поля, сверкая доспехами, длинными рядами выстроились неисчислимые полки. Когда хоббиты ступили на поле, воины разом выхватили мечи и, потрясая копьями, под звуки рогов и горнов закричали на многих языках:

– Да здравствуют Невелички! Слава! Слава!

– Куйо–и–Периан ананн! Аглар'ни Ферианнат! [626]

– Хвалите их хвалою великою! Слава Фродо и Сэмуайзу!

– Даур–а Бераэль, Коннин эн Аннун! Эглерио! [627]

– Слава им!

– Эглерио!

– А лайта тэ, лайта тэ! Андавэ лаитувалмет! [628]

626

Синд. «Да здравствуют невелички! Слава невеличкам!»

627

Даур — синд. «мудрый» (перевод имени Фродо, см. прим. к Прологу). Бераэль — перевод имени Сэмуайз (см. прим. к Прологу). Коннин эн Аннун — «Герои Запада». Эглерио — «слава».

628

Кв. «Слава им! Великой славой мы будем их славить!»

– Слава им!

– Кормаколиндор, а лайта тариэнна! [629]

– Слава им!

– Славьте Хранителей Кольца, славьте их славой великою!

Фродо и Сэм, пораженные, красные до ушей, блестя глазами, прошли мимо воинов — и увидели впереди, в гуще ликующей толпы, три высоких трона, сложенных из зеленого дерна. За одним из тронов, справа, полоскался на ветру бело–зеленый флаг — вольно бегущая по лугу белая лошадь; налево реяло серебряно–голубое знамя — корабль–лебедь, плывущий по морю; и, наконец, посредине развевалось огромное полотнище, черное, с белым цветущим деревом под сияющей короной, в окружении семи мерцающих звезд. На среднем троне восседал воин, облаченный в кольчугу, но с непокрытой головой. Поперек колен у него лежал длинный меч. Когда хоббиты подошли ближе, воин, темноволосый и сероглазый, поднялся с места, и они сразу же узнали его, хотя он немало переменился — этот высокий, светлый ликом, царственный владыка Племени Людей.

629

Кв. «Хранителям Кольца слава наивысшая!»

Фродо кинулся ему навстречу, Сэм — за ним, с криком:

– Вот это да! Такой конец и правда всему делу венец! Или это Бродяга, или я еще не проснулся!

– Да, Сэм, это я, Бродяга, — ответствовал Арагорн. — Долгий путь проделали мы с тобой от Бри, не правда ли? Помнишь, как не по нраву пришелся тебе сначала мой вид? Далекая нам всем выпала дорога, но для вас она оказалась самой темной и трудной.

И тут Сэм смутился вконец: Король преклонил перед ними колено, а затем, встав, дал им обоим руки, Фродо — правую, Сэму — левую, и подвел к дерновому трону, и усадил на него, а потом обратился к людям и воскликнул, да так, что его услышали все, кто был на поле: