Вне рутины

— А гд-же Софья Николаевна? — спросилъ онъ, входя въ гостиную.

— Двичье дло… Какъ и вчера, одвается. Молодежь не иметъ обычая быть аккуратной, — проговорила Манефа Мартыновна. — Ужъ вы извините. Она сейчасъ выйдетъ.

— Не тревожьте. Пусть длаетъ свое дло. А я сегодня къ Софь Николаевн съ дарами. Она объявила, что любитъ цвты — и вотъ я ей гіацинтиковъ привезъ для услады зрнія и обонянія, а кстати захватилъ поднесеніе и для услады вкуса. Іерихонскій тронулъ рукой по бомбоньерк.

— Какъ вы ее балуете, Антіохъ Захарычъ! — сказала Манефа Мартыновна.

— Выслужиться, многоуважаемая, передъ ней хочу, выслужиться. Очень ужъ он меня сурово встртили вчера.

— Ну, вы не смотрите на нее, не судите ее строго. Она это такъ… изъ своенравія, а въ сущности она двушка предобрая.

— Я вижу-съ… Я ужъ заране приглядлся къ ней, приглядлся, пока еще не переступилъ порога вашего дома… Да-съ… Да и справки наводилъ, — говорилъ, Іерихонскій. — Я вижу-съ… Я не обманываюсь, достоуважаемая Манефа Мартыновна. — Я ршилъ взять, что есть. Но, простите великодушно, я еще не получилъ изъ ихъ устъ офиціальнаго отвта на мой письменный, вопросъ о законномъ брак. Да и вы въ своемъ отвтномъ письм изволили игнорироватъ его. Манефа Мартыновна замялась.

— Изволите-ли видть, въ чемъ дло, Антіохъ Захарычъ….- начала она.

— Знаю, знаю, — перебилъ ее Іерихонскій. — Возможное дла, возможно, что вчера, при первомъ нашемъ знакомств, Софіи Николаевн, можетъ быть, и неудобно было намекнуть мн о своемъ согласіи на мое предложеніе… да и я не ставилъ вопроса этого категорически, но сегодня мн хочется поставить дло на офиціальную почву. Какъ вы объ этомъ думаете?

Манефа Мартыновна молчала. Іерихонскій ждалъ. Онъ вынулъ носовой платокъ и утиралъ носъ.

— Мой совтъ — погодите немножко, — сказала она посл нкоторой паузы.

— Вы думаете? — спросилъ онъ. — Думаете, чтобы я подождалъ?

— Да… Дайте ей немножко попривыкнуть къ вамъ. Вдь оттого и я умолчала въ письм по поводу главнаго пункта вашего запроса.

— Гм… — хрюкнулъ Іерихонскій и многозначительно высморкался. Посл чего долго утюжилъ носъ и верхнюю губу платкомъ и прибавилъ:- Послдую вашему совту на сегодня, послдую. Но, скажите пожалуйста, когда-же я могу получить окончательный отвтъ? Я къ тому это спрашиваю, что посщать васъ аккуратно, безъ отвта въ утвердительномъ смысл, является и неудобно, потому что является ужъ огласка черезъ прислугу.

— Полноте… Ничего… Что-жъ тутъ такого?.. Я ничего не вижу особеннаго… — отвчала Манефа Мартыновна. — Но я для того говорю вамъ, чтобы вы обождали сегодня ставить вопросъ ребромъ, для того, чтобъ, такъ сказать, немножко подготовить Соняшу къ этому… Тогда можно разсчитывать и на благопріятный отвтъ съ ея стороны.

— Вы думаете? Ну, вамъ и книги въ руки, — поклонился Іерихонскій. — Подождемъ. Будемъ имть терпніе. Чего другого у меня нтъ, а терпніе есть. Терпніемъ и настойчивостью я и въ люди вышелъ изъ ничтожества. Этимъ я могу похвастать.

— Ну, такъ подождите немного, — продолжала Манефа Мартыновна. — Я знаю характеръ Соняши. Съ ней сразу нельзя… У ней удивительный характеръ. У нея вы всегда встртите духъ противорчія. Если люди будутъ говорить ей и совтовать, она на первыхъ порахъ всегда будетъ возражать и противорчить, а оставите вы на нее налегать — она потомъ и согласится. Вотъ какой у нея характеръ.

— Будемъ ждать-съ, подождемъ-съ… — покорно произнесъ Іерихонскій и спросилъ: — А когда-же, многоуважаемая, все-таки можно ждать вожделннаго отвта?

Манефа Мартыновна подумала и сказала:

— Ну, черезъ недлю. Самое наибольшее черезъ недлю. А вы по прежнему милости просимъ къ намъ, не оставляйте насъ своими посщеніями.

Іерихонскій молча поклонился, но черезъ нсколько времени приложилъ руку къ сердцу и началъ:

— Я, многоуважаемая Манефа Мартыновна, вдь вовсе не о любви хлопочу. Я очень хорошо понимаю, что со стороны Софьи Николаевны ко мн жаркой любви быть и не можетъ. Мои годы такіе. Но если разсудокъ ей скажетъ, что я могу быть хорошимъ мужемъ и если она скажетъ мн — да, и протянетъ руку для продолженія жизненнаго пути — я и счастливъ. А остальное я потомъ заслужу, я съумю, Манефа Мартыновна.

— Понимаю, понимаю, Антіохъ Захарычъ.

— Ну, такъ вотъ-съ… Въ этомъ смысл вы и подготовляйте Софью Николаевну. А недлю мы подождемъ. Отчего не подождать! — закончилъ Іерихонскій и поднялся съ мста, видя, что въ дверяхъ показалась Соняша.

Соняша на этотъ разъ была въ сромъ клтчатомъ канаусовомъ плать съ синей отдлкой. Мать взглянула на нее и подумала:

«Вишь, какая! И артачится передъ нимъ, и кокетничаетъ. Не захотла во вчерашнемъ-то плать показаться».

А Іерихонскій въ это время здоровался уже съ ней, подносилъ ей бомбоньерку и говорилъ:

— Въ знакъ глубокаго уваженія и симпатій.

— Мерси… — кисло отвчала Соняша. — Но это совсмъ напрасно. Я сладкаго почти не мъ.

— Лукавитъ, лукавитъ, — сказала про нее мать. — Такъ-то сладкое кушаетъ, что въ лучшемъ вид.

А Іерихонскій сходилъ уже въ прихожую, вернулся оттуда съ корзинкой гіацинтовъ и, поднося ихъ, сказалъ:

— Гіацинты привтствуютъ розу и кланяются ей, признавая ея превосходство и по красот, и по благоуханію.

— Тоже напрасно… — произнесла Соняша, принимая цвты. — Да и за что это мн? Вчера я передъ вами даже не отличалась и любезностью, а все спорила, — прибавила она.

XIII

Іерихонскій сидлъ у Заборовыхъ во время своего второго визита не долго. Онъ, какъ и вчера, пилъ чай съ коньякомъ, какъ и вчера закусывалъ и пилъ водку передъ закуской, сказавъ Соняш:

— Нарочно пью, чтобъ показать вамъ свои недостатки.

Она пристально посмотрла на него и спросила:

— Какое-же мн дло до вашихъ недостатковъ?

Онъ замялся и вопросительно взглянулъ на Манефу Мартыновну, какъ-бы прося у нея разршенія пояснить, почему онъ желаетъ познакомить дочь ея съ своими недостатками, но та вывела его изъ замшательства и подхватила:

— Антіохъ Захарычъ съ тобой шутитъ, а ты принимаешь его слова въ серьезъ.

Дале Іерихонскій опять навелъ разговоръ на свои сбереженія, явившіяся вслдствіе его терпнія и аккуратности, и коснулся выигрышныхъ процентныхъ билетовъ, жалуясь, что ему ни разу не удалось выиграть хоть пятьсотъ рублей.

— А у васъ ихъ сколько? — вдругъ спросила Соняша.

— Девять-съ, — отвчалъ онъ. — По три отъ каждаго займа. Покупалъ такъ: по билету на счастье свое, на счастье жены покойницы и на счастье сына. Жена скончалась, теперь я вдовъ, но какъ только я изберу себ новую подругу жизни, въ день брака, посл внчанья три билета будутъ ужъ принадлежать ей.