Внимание - чудо-мина !

В зале немцы жуют конфеты, нашпигованную чесноком колбасу, от запаха которой ноет в голодных желудках у немногих "освобожденных" харьковчан.

А на Рогатинском мосту, вновь и вновь вспоминает Коля Гришин, лежат три детских трупа - Нины, Вали и Вовы Куценко. Три замерзших окаменевших трупа. Умирая, несчастные сплелись в клубок, чтобы последним теплом продлить жизнь. Такой скульптуры и у Родена нет. Вот он - символ захваченного врагом Харькова!

Коля Гришин уже знает: отец Нины, Вали и Вовы погиб, защищая Харьков. Мать расстреляли гитлеровцы в числе заложников. И вот - умирают с голоду дети Харькова!..

Уже вымерли начисто те детские дома, которые не успели эвакуировать. Голод нещадно косит харьковчан. Женщины и старики уходят "на менки"- на две-три недели за много десятков километров к западу от города - к востоку не разрешается, там прифронтовая полоса. Уходят, чтобы сменять в селах последние пожитки на хлеб, на муку, на картошку.

"КТО, БУДУЧИ БЕЗРАБОТНЫМ, НЕ БУДЕТ ИМЕТЬ ШТЕМПЕЛЯ В КАРТОЧКЕ БИРЖИ ТРУДА, НАРУШИТ ВОЕННЬЙ ЗАКОН И БУДЕТ СУРОВО НАКАЗАН!"

Так гласит приказ шефа харьковского "Арбайтсамта" доктора Роне.

Регистрации на бирже труда подлежат все харьковчане от пятнадцати до пятидесяти лет. А работы - нет.

Кое-какие мелкие и средние заводишки и мастерские немцы восстановили и используют для ремонта покареженной на фронте боевой техники вермахта, забуксовавшей и буквально севшей в лужу за Харьковом. Но на эти полсотни заводов, спасаясь от голода, ради детей, пошло в кабалу к гитлеровцам лишь полторы тысячи рабочих. А до захвата Харькова Адольфом Гитлером только на предприятиях союзного значения было занято сто тридцать семь тысяч рабочих.

То и дело появляются в газете некрологи: скончались от голода академик Никольский, композитор Садовничий, профессор Дыбский, профессор Раздольский, профессор Лукьянович. Гибнет слава и гордость харьковской интеллигенции.

В домах Харькова - каганец вместо электричества, ручная мельница допотопной системы и заледеневшие батареи центрального отопления.

А "Нова Украина" вопит: "Наконец-то Харьков приобщился к европейской культуре благодаря германской нации - самой цивилизованной в мире".

В "доме смерти" - в казармах на Холодной горе - гитлеровцы планомерно истребляют советских военнопленных.

Немцы казнили всех евреев, оставшихся в городе, - шестнадцать тысяч ни в чем не повинных перед "великим рейхом" женщин, стариков и детей..

По улице Свердлова гонят к вокзалу пленных матросов. Они идут и поют: "Врагу не сдается наш гордый "Варяг", пощады никто не желает!.." Потом проносится слух: их расстреляли всех до единого.

В городе свирепствует СД - "гестапо на колесах". Так называют службу безопасности сами офицеры гитлеровской контрразведки. СД трудится в поте лица. Со дня на день ожидается прибытие целой эйнзатцкоманды СД, которая окончательно наведет порядок.

Цвет смерти - это белый цвет листовок с приказами генерала фон Брауна, коменданта Харькова: "Казнить!.. Расстрелять!.. Повесить!.."

В эти страшные дни один из харьковских профессоров пишет в дневнике: "Наши физические страдания во время немецкой оккупации являются все же ничтожными по сравнению с нравственными переживаниями".

А подполье все-таки вопреки всему живет и борется. Еще действует обком комсомола. Из рук в руки ходят в городе листовки подпольщиков, обращения, сводки Совинформбюро. Переписываются от руки и распространяются всюду стихи бессмертного Тараса: "Отанiмота хату запалила" и "Чорнише черноi землi блукают люди на землi.."

...Ни в фойе кинотеатра, ни в зрительном зале никто так и не подходит к Коле Гришину. Последняя явка - последняя надежда на восстановление связи с подпольем. Кто-то должен был подойти, спросить: "Вы не из Чугуева случайно?" Это пароль, а отзыв: "Нет, я из Валуек",

Если связь с подпольем не будет восстановлена, то радиомины придется взорвать вслепую, до истечения их срока действия, а это намного снизит их эффективность. При этой мысли Коля холодеет. Разве можно действовать в таком деле "на авось"!

Бесцельно бродит Коля Гришин по городу, около пустых заминированных заводов, у вокзала, в центре города, запруженном немецкими войсками. У бывшей "Красной" гостиницы путь ему и другим прохожим преграждает цепь немецких солдат. Из черного "хорьха" выходят два генерала - комендант города генерал-лейтенант, фон Браун и какой-то генерал, только что прибывший поездом в Харьков.

Сквозь цепь солдат проскальзывает хрупкая фигурка девушки в национальном украинском костюме с букетом цветов в руках. Пышные косы ниже пояса... Цветы... Откуда сейчас, в ноябре, цветы? Видно, комнатные.

Генерал фон Браун проходит вперед, поднимается по лестнице, а его гость, остановившись, с легким полупоклоном и улыбкой признательности принимает букет из рук девушки. Вот она, благодарность "освобожденной" Украины!..

И вдруг - в руке у девушки оказывается пистолет. Один выстрел, второй, третий!..

Генерал падает, роняя букет, хватается за грудь.

Девушка успевает выстрелить четыре раза, прежде чем ее сбивают с ног ударами кованых прикладов озверевшие гитлеровские солдаты,.. Алая кровь заливает расшитую белую блузку, в крови пышные темные косы, меркнут карие очи...

В отхлынувшей толпе Коля Гришин вдруг видит знакомое, родное лицо Нины - его девушки, его любимой. Что за чудеса - Нина в Харькове? Ведь они расстались еще до войны, в Москве!..

– Нина! Нина!
– кричит он, пытаясь протолкнуться к ней в колыхающейся возбужденной толпе.

На миг она поворачивает к нему лицо. В ее серо-голубых глазах изумление к радость, страх и отчаяние.

Но почему с ней рядом эсэсовский офицер в черной шинели и черной фуражке? И почему этот офицер берет ее за руку повыше локтя и почти бегом ведет к легковой машине у тротуара? Машина тут же срывается с места, стреляя выхлопной трубой, а толпа бросается прочь; солдаты хватают цивильных, окружают их цепью, заложникам грозит смерть...

Надо уходить!.. Позади уже раскатывается россыпь винтовочных выстрелов: почетный караул, выставленный комендантом в честь высокого гостя, расстреливает бегущую толпу...

Еще два дня бродит по городу Николай Гришин - ищет Нину, ищет следы подпольщиков, и все напрасно.

В газете "Нова Украина" появляется траурное сообщение о "тяжелой утрате", нежданно понесенной "фюрером и фатерляндом". "Гибель генерала Бернекера"

(командующего артиллерией армейского корпуса)