Внучь олегарха

И вот уже эта новость меня взволновала. Я уже сообразила, что предлагать электронную схему управления котлом для деревень, в которых и электричество подают по расписанию, а во многих его еще вообще нет, просто глупо. Да и делать токовый контроллер для прямого управления электромоторчиком на нынешней «элементной базе»… это да, на уровне горячечного бреда. А про то, во что такой девайс обойдется, я даже думать уже не хочу — а вот умные дяди об этом подумали и меня в лучшем случае прилюдно выпорют. Так что я просто стала обдумывать, какой из двух возможных вариантов тут будет лучшим: проигнорировать приглашение ректора или просто под юбку сковородку привязать на заднице…

Седьмого ноября мы, как и «весь советский народ», сходили на демонстрацию. Погодка, конечно, меня не сильно порадовала: небольшой минус (в районе минус двух), периодически солнышко выглядывало — но ветер был довольно злой. Хорошо еще, что мать (сама с удивлением поняла, что мать Светы Федоровой я даже мысленно теперь стала именно так и называть, без уточнения, чья она) прислала мне и осеннюю, и зимнюю одежду. Включая неплохие войлочные ботинки на резиновой подошве и шерстяные «фабричные» рейтузы. Классические рейтузы, со штрипками снизу. А сама я сшила себе настоящие колготки!

Последнее вообще случайно получилось, в том числе и благодаря Ане. Она же мне посоветовала, где разное белье можно довольно дешево купить, так что я, получив уже вторую стипендию, отправилась «наращивать свой гардероб». И там — в небольшом магазинчике у трикотажной фабрики — увидела в продаже чулки. Обычные, «х/б», коричневого цвета — но продавались они почему-то не по два с полтиной, а всего по рублю. Меня сильно удивило, что при такой цене в магазинчике не было километровой очереди (там вообще кроме меня покупателей не было), но словоохотливая продавщица мне ситуацию прояснила:

— А у нас, девушка, продается производственный брак, — причем последние слова она произнесла с такой гордостью, как будто за выпуск брака фабрике орден дали. — Вязальщиц-то у нас не хватает, а если иная к станку вовремя не подойдет, он так вязать и продолжает, вот и получаются такие чулки, — с этими словами она развернула один из чулков и я увидела, что длиной он был метра полтора. — Но вы, если руки у вас не кривые, берите: тут обрежете и обметаете, а если крючок есть, то и закроете край нормально… кстати, крючки вязальные у нас тоже есть в продаже, по полтора рубля. А обрезанный край распустите — и будет у вас запас нитки для штопки нужного цвета…

Я не удержалась, чулок купила сразу пять пар, и «крючок» купила: крючок был не обычный вязальный, а петлеуловитель (вероятно, снятый с вязальной машины: видно было, что он уже изрядно поработал в качестве вязальной иглы). И тут же купила (уже по «обычной» цене) два метра широкой резинки, из которой думала сделать держалки для чулок (или как там они называются), пришив их к своему поясу вместо уже почти истлевших и скрутившихся в трубочки бельевых резинок. А по дороге домой мне вдруг в голову пришла замечательная идея…

И вот в воплощении этой «идеи» я на демонстрацию и пошла. И вообще на улице не замерзла (в отличие от подруг) — так что мне этот праздник понравился. Народ на самом деле шел «демонстрировать» радостно (а мужчины в соседней колонне — очевидно, с какого-то завода — еще и по пути к Красной площади себе радости прибавляли потихоньку — но все же умеренно). Я подозреваю, что и женщины бы «прибавляли», но в той колонне женщин вообще не было. А вот в нашей колонне студенты в основном просто радовались, и «ура» кричали после каждого обращения каких-то дядь, звучащих из уличных громкоговорителей, совершенно искренне.

На самой площади я ничего необычного не увидела. То есть я вообще не знаю, что здесь считается «необычным», но кинохронику я в старости смотрела, и здесь все было так же: суровый товарищ Маленков махал рукой проходящим мимо колоннам (наша шла как раз ближе всех к Мавзолею и мне было все хорошо видно), рядом стояло несколько военных в папахах (скорее, все же генералы, а не полковники), разные другие неизвестные мне товарищи… Впрочем, уже выйдя с площади, я подумала, что важнее было не то, что я увидела, а то, что не увидела. А не увидела я на трибуне товарища Хрущева и товарища Жукова. Но может они просто пописать отошли, когда мы мимо проходили?

А когда мы вернулись домой и я приступила к саморазоблачению (в общаге топили довольно сильно), младшие девчонки увидели мою «самодеятельность» и пришли в восторг. Тем более, что Женька теперь собиралась быстренько в себе в Волоколамск съездить, а в поезде жары все же не наблюдалось:

— Ух ты! А где такое продают? Сколько стоят?

— Я сама себе их сделала, где продают — не знаю, и вообще не уверена, что где-то продают вообще. А сделала из чулок бракованных, очень длинных как раз — я их где Аня сказала, купила по рублю за пару.

— А у тебя еще нет? Мне бы только на сегодня, а то в электричке холодно…

— Больше нет, но можешь пока эти взять, я сегодня больше на улицу выходить не собираюсь.

— Спасибо… а ты нам такие же сделать можешь? Если что, то я денег найду или сама туда съезжу куплю.

— Я и эти почти неделю себе делала, а руками все шить — это вообще издевательство. Вот была бы машинка швейная…

— А у нас машинка есть, отец из Германии привез. Только она не шьет, поломалась как-то, отец ее даже в мастерскую носил, но там сказали, что тоже починить не могут. Непонятная, говорят, конструкция…

Швейная машинка? — подумала я. — Механическая, ручная? Да что там вообще сломаться может? Разве что настройки у фашиста не «зингеровские», но с моим-то опытом…

— А ты ее привези, я попробую починить.

— Не-а, она тяжелая, а я ведь картошку повезу, может еще чего мать даст…

Женька нас неплохо так продуктами снабжала, каждую неделю привозила от родителей килограмм по несколько картошки, пару раз еще и по банке огурцов соленых притаскивала. Аня пыталась из-за этого с нее даже денег не брать в общую «продуктовую кассу», но Женька сразу на это обиделась и деньги для общего стола честно вкладывала, а с картошкой и прочим… Фабрика, на которой ее родители работали, для сотрудников выделяла участки как раз «под картошку», а в подвале их дома для каждой квартиры и отдельная кладовка была — так что Женька летом как раз родителям выращивать картошку и помогала, и ее — по Женькиным словам — у них в кладовке «всё равно мешков двадцать, весной ее всяко просто выкидывать придется», а огурцы они солили те, которые родня из деревни им давала. Для огурцов главным было банки найти, и Женька с Валей как раз в прошлом году туда банок отправили чуть ли не полсотни. Трехлитровых, а теперь обратно везла «расплату за труд». Реальный труд: отдельно банки в магазинах не продавали, так что приходилось выискивать магазины, где соком в розлив торговали и отдельно договариваться с продавщицами…

— Жалко, — посетовала я, — если бы у нас была машинка, то можно много всякого себе сшить. Ткани в магазинах сейчас почти свободно любые продаются, и недорого, а в ателье платья заказывать нам точно не по карману.

— А ты шить умеешь?

— Вы тоже умеете, просто еще этого не знаете, — хихикнула я.

— Девочки, а давайте все ко мне сегодня в Волоколамск поедем! Сегодня праздник, на электричках проезд вообще бесплатный. Если поспешим, то на двухчасовую успеем.

— А там ночевать где? — рассудительно ответила ей Аня, — Твои родители нас точно не ждут. Да и завтра проезд уже не бесплатный будет.