Внук

Мы побывали в госпитале, Истомин уже был в сознании. Уход за ним был соответствующий, и он пребывал в хорошем настроении. Берия оставался с ним на едине, говорили минут двадцать, потом позвали меня. Я поблагодарил майора, за то что он спас мне жизнь, а тот, взглянув на Берию, отмахнулся и сказал не за что.

Сидел я у него, часа два. Берия, сославшись на дела, уехал. Но для меня прислал эмку с водителем, и охранником. Вот так. Уходя от Истомина, пообещал заходить почаще, т.к. на фронт без него, меня все равно не отпустят. Майор, взял с меня слово, что в следующий раз приду с гитарой. Я обещал, хотя понятия не имел, где ее взять.

Шофер отвез меня обратно на Лубянку, но не в НКВД, а в жилой дом, практически напротив. Поднялись на третий этаж. Водитель, Андрей Семенов, позвонил в дверь с номером 11. Дверь открыла тучная дама, лет пятидесяти, в очках с толстой оправой и копной рыжих волос на голове.

– Знакомьтесь, это Сергей Новиков.
– сказал Андрей женщине.

– Алевтина Игоревна, очень приятно, молодой человек.

– Взаимно, Алевтина Игоревна.

– Алевтина Игоревна, Сергей ваш новый постоялец.

– Хорошо Андрюша, а ты почему не заходишь ко мне?

– Так служба, Алевтина Игоревна, некогда. Ну, я побежал. Товарищ младший лейтенант, завтра в восемь заеду, приказано доставить вас в Кремль.

– О как! А не знаешь, зачем?

– Это уж мне не известно! До завтра!

Водитель убежал, а вместо него, поднялся охранник, Толя Круглов. Ему приказали быть со мной всегда. Оба парня, как я потом узнал, были сержантами ГБ.

– Пойдемте пить чай, мальчики. Потом покажу вам вашу комнату.

– С удовольствием!
– Ответил я за обоих.

Великолепное чувство, чай, с домашними булочками и малиновым вареньем. Тишина, покой. Как будто и войны нет. Но она здесь, рядом. Хозяйка спросила о войне, рассказал, что люди стоят на смерть, бьются до последнего. Враг очень силен, она все время кивала. Потом я спросил, как живется в Москве. Алевтина Игоревна ответила, что все чаще совершаются налеты, город пытаются бомбить. Зенитчики не дремлют, но все равно страшно. Вдруг следующая бомба упадет именно на наш дом. Протяжно завыла сирена, оповещающая о бомбежке.

– Ну, вот!
– Со вздохом сказала Алевтина Игоревна, - ребята, пойдемте в подвал.

Толя взял автомат, и вышел за дверь. Я скользнул за ним, а хозяйка закрыла двери.

Неловко было сидеть в подвале, полным женщин, детей и пожилых людей. Казалось, что смотрят прямо в душу, дескать, что же вы здесь сидите, а кто немца бить будет. Было очень стыдно. Я вспоминал, что читал где-то, как подростки во время бомбежек, сидели на крышах, и тушили зажигательные бомбы, если они попадали в дом. Хотел, было встать и выйти, но Анатолий, взяв меня за руку, объяснил, что никуда меня не отпустит. У него приказ, охранять меня, и он его выполнит. Нет, я, конечно, не полез бы на крышу, хотел просто выйти от сюда, от стыда наверное. Где-то вдалеке, слышались раскаты взрывов, трещали зенитные пулеметы, хлопали зенитки калибром побольше. Рядом ничего не взрывалось. Наверное, центр Москвы, прикрывали очень хорошо. Вскоре дали отбой, люди потянулись к выходу. Ко мне вдруг подошла девочка, лет десяти.

– Дяденька командир, а немцы сюда не могут придти?

– Нет, родная, - ответил я. В Москву им никогда не войти. А скоро мы их погоним назад.

– Правда?

– Конечно, милая. Как тебя зовут?

– Аня Серова, мой папка тоже немцев бьет, он командир! Знаете, какой он сильный? Он всех фашистов разобьет!

– Конечно разобьет, по-другому и быть не может.
– Я достал из кармана, немецкую шоколадку, взял тогда у диверсантов, осталась вот, и протянул их девочке.

– Держи солнышко, а мама твоя где?

– Она на работе, ямы копает. Поздно придет. Я с бабушкой здесь.

Я поднял глаза и встретился взглядом старушки. Она подошла к нам.

– А что надо сказать, Аня?

– Ой, спасибо большое, дяденька командир, - пролепетала она, глаза у нее горели, и повернувшись к бабушке, показала ей шоколад.

– Спасибо, сынок, - сказала она, и добавила тихо, приблизившись ко мне, - погиб ее отец, в первые дни еще. Он пограничником был, уже и похоронку прислали. Ладно, хоть не без вести, паек все равно получаем.

Хотел, было позвать их к нам, дать продуктов, но остановился. Сколько таких вот детей останется без родителей. Всем то не смогу помочь, но спросил номер квартиры, в которой живет эта милая девчушка.

– А мы в третьей живем, на первом этаже, - сказала Анютка.

– А что за ямы мама копает?
– решился спросить я.

– Канавы за городом, от танков что ли.

Мне захотелось провалиться там же, где стоял. Блин, вот долбанный Гитлер, бабы лопатами, рвы противотанковые роют. Читал я об этом, приходилось, но тут что-то не сообразил сразу, теперь от стыда горю.

А ведь и, правда, Берия сегодня был задерганный. Какое сегодня число?

– Толян, какое число сегодня?
– повернулся я к Круглову.

– Так 12ое, вроде!

– Ты сводку случайно не читаешь?

– Да нам и не дают. А что случилось?

– Извините, мы сейчас.
– я побежал на квартиру.

Взяв дома картошки, хлеба, сала, еще что-то, завернутое в бумагу, это нам с собой дали, Андрей мне передал, пошел в третью квартиру. Постучал в дверь. Открыла мне, Анюткина бабушка и пригласила заходить. Толя сказал, что будет на лестнице, и остался стоять на площадке. Я вошел, бабушка провела на кухню. Поставила на стол чайник.

– Только вот чая нет, кончился. Больше пока не дают.

– Как это нет, есть!
– Сказал я и показал ей коробку, в которой у меня лежали продукты. Поставив ее на стол, я вытащил все содержимое. Бабушка была в шоке.

– Я не могу взять у вас продукты, - заявила она.

– Как это не можете, почему?
– удивился я.

– Вы военные, вам нужнее!
– проговорила она.

– Да что вы такое говорите, кому как не детям надо хорошо питаться. Они наше будущее.

– Поужинаете с нами, только так я соглашусь.

– Спасибо, с удовольствием, - ответил я. Сейчас друга позову.

Я вышел на площадку, Толя стоял как истукан.

– Слышь, охрана, ты чего железный что ли? Пошли, давай со мной.
– Толя секунду поколебался, но вошел вслед за мной. На кухне уже во всю кипела работа. Бабушка с внучкой, чистили картошку, мы тоже присоединились к ним. Вчетвером, управились мгновенно. Бабушка, а звали ее Зинаида Петровна, поставив картошку жариться, стала резать сало и хлеб. Толя открывал консервы.