Внук

Войдя в квартиру, я остолбенел. Кругом висели какие-то тромбоны, балалайки, стояли гармони и баяны. На большой стене, висел красавец саксофон. Начищенный до зеркального блеска.

– Что, нравится, молодой человек?
– спросил дедан у меня.

– Очень, всегда любил саксы!
– ответил я.

– Можете попробовать, - предложил он, - я уже давно не играю.

– Извините, но я еще дольше! То есть, я вообще на духовых не умею.

– Только гитара?

– В основном, немного на пианино. Но довольно коряво. А вот гитарой владею не плохо.

– А ну-ка, посмотрите вот этот инструмент.

– Михаил Александрович скрылся в какой-то кладовке, и вынес оттуда жесткий кофр. Положив на стол, он многозначительно посмотрел на меня и щелкнул замками. Откинув крышку, взял в руки изумительной красоты агрегат. Двенадцать струн, клеймо с гербом. Светлый лак. Красота.

– Да, на такую роскошь только глядеть через стекло надо! А не прятать. Италия?

– Именно, вы знаток?

– Скорее любитель, но ценю качественные вещи. А уж музыкальные инструменты тем более.

– Так тут и пальцев то не хватит, - произнес Толян, - как на ней играть-то?

– Вы невежда, Анатолий, - сказал Михаил Александрович. И протянул мне инструмент.

Я, взяв гитару в руки, тщательно осмотрел гриф, колки, струны.

– Можно попробовать?
– спросил я.

– Будьте любезны, молодой человек!

Я провел по струнам, быстренько подтянул убежавшие. Выстроил ряд. И перебрал пару аккордов. Звук был, закачаешься. Кто понимает, конечно. В наше время, найти гитару со звуком не режущим слух, можно только за приличную сумму. У меня таких денег, что можно было бы потратить на гитару, отродясь не было. Приходилось играть на средненьких экземплярах. Потерзав ее немного, я задал мучающий меня вопрос.

– Продадите?
– и смущенно опустил глаза.

– Нет, этого я сделать не смогу, молодой человек. А вот подарить ее вам, пожалуй можно!

– Да вы что, я не возьму! Она же, наверное, кучу денег стоит?

– Стоила, в мирное время. А теперь лежит без дела. Такая вещь, должна радовать слух людей, а не пылиться в чулане. А вы я вижу, с инструментом на ты! Берегите ее.

– Буду!
– я действительно буду ее беречь, - спасибо огромное. Но просто так я не возьму, мы отойдем на минутку?

– Да, конечно.
– Сказал Михаил Александрович и пошел открывать нам дверь.

– Что ты хочешь?
– спросил Толя, после того как мы вышли.

– Толян, надо привезти ему продуктов, отблагодарить человека.

– Ну я съезжу к нам в столовую. Выпрошу чего-нибудь!

– Подожди, у меня ведь есть деньги?

– Ну да, всем военным начисляют зарплату.

– Тогда поехали туда, где я смогу превратить заработанные деньги, в продукты питания.

Мы отоварились, по каким-то не слыханным ценам, да мне и не важно было. Главное, когда мы принесли кучу продуктов музыканту, он смутился, но потом, согласившись взять, долго благодарил нас. Я уже знал, что с продовольствием было очень туго, а пенсионерам вообще!

К Истомину мы приехали зря, тот был на процедурах. Ждать не стали, спросили только, можно ли приехать вечером. Врач сказала, что вообще то нельзя, да разве мы послушаемся!

Решили заехать вечером. А пока время было абсолютно свободным.

– Чего делать будем?
– спросил меня водитель.

– Андрей, поехали, поедим. Только не в столовку, а Алевтине. А то она обиделась вчера, наготовила целый стол, а мы не притронулись.

– А поехали! Алевтина Игоревна всегда очень вкусно готовит.

Хозяйка хоть и не ждала нас, но стол был накрыт минут за пять, не больше. Великолепное первое блюдо, из чего и варила, продуктов то вроде не достать. Второе попроще, жареная картошечка с солеными грибами. Налопались мы знатно. Алевтина Игоревна, предвидев мой вопрос, сама рассказала.

– Тетка моя, кур держит. Она в деревне под Москвой живет. Привезла два дня назад две тушки. Говорит, что если немец дойдет, так хоть ему не достанется. Ребята заиграли желваками. Я тоже скрипнул зубами. Блин, как тяжело на фронте, но в тылу то не легче. Как же выжили наши бабушки, сидя на одних карточках. Ведь не у всех были тетки со своей скотиной. Тем более сдавали много, себе то ничего не оставалось. Это мне бабушка рассказывала. Так, что я на себе почувствовал лозунг, "Все для фронта". Вечером мы поехали в госпиталь. На этот раз удачно.

Майор Истомин, встретил нас радушно, а уж когда увидел у меня в руках гитару...

– Ну, вот теперь и у меня появилось время тебя послушать! Пой, давай!

Пока выходили на улицу, переговорили о происходящих вне госпиталя событиях. Истомин все время кивал головой.

– Скорее бы выбраться отсюда, да на фронт!
– Заключил он.

Мы устроились на лавочке во дворе госпиталя, перекурили, и я запел. Было плевать почему то, на репертуар. Собрался весь госпиталь. Еще бы, я опять нашел гармониста, вдвоем мы ударили так, что сбежались все, до последней санитарки. Хотя про гармониста я загнул, он сам нашелся. Спел я до этого песни четыре, как слышу, что-то красивое полилось. А это гармонист Катюшу затянул, в перерыве между моими песнями. Я подхватил, дальше ему, конечно, пришлось импровизировать. Но иногда и я подхватывал, когда запевал он.

Когда я пел "Алешку", Трофимского, после слов:

Говорят, на земле был Бог,

Говорят, он учил добру!

А у нас целый взвод полег,

Где служил старшиной мой друг,

Он теперь не живой лежит,

А вчера мне успел сказать,

Ах, как хочется братцы жить,

Ах, как страшно здесь умирать!

Затихли все, слезы появились на глазах даже у Истомина! Люди были в шоке. После этой песни, я взял паузу, чтобы люди сумели придти в себя. Это не двадцать первый век, с его наплевательством и себялюбством. Здесь настоящие люди, они прошли через многое, и понимают все совсем не так как мы, избалованные дети демократии!

– Серег, а еще, про войну, твои песни есть?
– Спросил Истомин.

– Да есть, конечно, хотите новую, только недавно написал.

– Конечно! Давай!
– закричали со всех сторон.

– Тихо всем!
– рявкнул майор, - а то сейчас все по палатам пойдут!

Народ сразу стих, а меня прорвало!

Серыми тучами небо затянуто,

Нервы гитарной струною натянуты