Во главе раздора

– Ох, – смягчилась хозяйка, а её строгость сменилась печалью. – Я подумала… Прошу прощения, что так отреагировала. Прошли годы, но журналисты продолжают лезть не в своё дело, особенно сейчас, когда начали повторяться трагедии с наркотиками и влиянием крови теневых.

Даже Сирша потеряла дар речи, мы переглянулись, не понимая связи.

– Я уже не раз говорила с Дарданом Хиллом, и мне безумно жаль, что подобное произошло. Мой сын с женой правда хотели позаботиться о девочке, но никто не мог предсказать случившегося.

– Какая девочка? Как её звали?! – порывисто спросила я.

– Её звали Кассия. Мой сын…

– Я Кассия.

Женщина умолкла и во все глаза уставилась на меня. Я всё так же упиралась рукой в чужую дверь, а судя по сведённым мышцам лица вряд ли выглядела вменяемой, но безотрывно, с мольбой смотрела на хозяйку, надеясь на ответы. Женщина побледнела, разглядывая меня.

– Примерно в возрасте восьми-девяти лет я попала в приют Артура Хилла с ожогом и почти полной амнезией. Со временем картина прошлого стала восстанавливаться, но все мои воспоминания походили на ночной кошмар, а образ родителей я никак не могла воскресить. Ни лиц, ни единого детского переживания. Даже достоверно не знаю, сколько мне лет и когда мой день рождения. – С болезненной лихорадочностью признания потоком лились на абсолютно незнакомого мне человека, но она была единственным звеном к правде и должна мне поверить.

Глаза женщины увлажнились, она приоткрыла рот, чтобы то ли утешить, то ли высказать соболезнования, но в итоге не произнесла ни звука, позволив мне выговориться. Я замолчала, шумно глотая воздух, так как забывала нормально вдыхать между словами.

– Если ты и действительно та Кассия, дорогая, то у меня нет ответов на большинство твоих вопросов. Ты прожила с моим сыном и его женой лишь четыре месяца, прежде чем их убили.

24

– Меня зовут Хелен Райден, – представилась хозяйка после того, как впустила нас с Сиршей в дом и отвела на кухню, чтобы приготовить чай.

Несмотря на вечер, весенний воздух казался уже достаточно тёплым, и оделась я по погоде, но сев на предложенное место за кухонным столом, я ощутила, что озябла, будто простояла под проливным дождём пару часов. Мои заледеневшие пальцы мелко дрожали, а кружка с ароматным напитком до боли обжигала ладони. Даже мои эмоции окоченели от услышанного откровения.

Я проиграла. Привратник, вероятно, соврал и ненамеренно, но шанс я упустила, не подумав, что могла жить в приёмной семье. Нужно было добавить про биологических родителей, но эту деталь упустила, ожидая обмана в других мелочах.

Я просчиталась.

И никак не могла осознать собственный провал. Голова оставалась абсолютно пустой, из-за чего я с неестественным для ситуации спокойствием слушала рассказ Хелен.

– Я врач, а мой муж Адам был бизнесменом. Работал над производством нового медицинского и исследовательского оборудования. Он довольно быстро наладил связи с Итаном Хиллом – отцом Дардана. Дела шли в гору, произошло слияние фирм, и Адам стал партнёром в компании «Меридий». Наш сын – Лиам – пошёл по следам отца: получил высшее образование и подружился с самим Дарданом. Наш мальчик был молод, но умён, и мой муж передал часть своих дел ему, – продолжала делиться Хелен. Ни я, ни Сирша не задавали вопросов, не торопили, также позволяя ей выговориться. – Затем Лиам встретил Селену, и они поженились. Оба хотели детей, но и боялись заводить, так как их собственные карьеры отнимали всё свободное время. Секунду…

Хелен вышла из кухни. Послышался шорох выдвигаемых ящиков, открытие дверцы шкафа и шум в коридоре. Она что-то искала. Хозяйка вернулась, трепетно положив фотографии на стол. Многие были в рамках, но имелся и альбом.

– Вот, дорогая. Это Лиам и Селена. Ты их узнаёшь? – она протянула мне два снимка в рамках.

Они были красивой парой. Лиам светло-русый, а Селена с каштановыми волосами. На одной фотографии они были элегантно одеты и держали бокалы шампанского в руках, вероятно, присутствуя на официальном мероприятии. На другой смеялись, отдыхая где-то на побережье.

Я заморгала, рассматривая лица и убеждаясь в очевидном. У нас нет никакого генетического сходства. И всё же глаза защипало от чувства потери. То ли от потери той малой надежды, что у меня была, то ли от потери этих людей. Я не помнила, как они ко мне относились, но мне хотелось заплакать.

– Нет, я их не узнаю, – пристыженно призналась я, ощущая давящее ожидание от Сирши и мамы Лиама.

Хелен кивнула, мой ответ её не удивил. Она принялась листать альбом, а Сирша взяла фотографии Лиама и Селены.

– Пока отец Дардана занимался разработками, его сын взял на себя коммуникацию с партнёрами и трудился над сторонними проектами, включая приют Артура Хилла, – продолжила рассказывать Хелен и протянула снимок меня с Лиамом и Селеной.

Это действительно была я. Лет восьми. Стояла в миленьком платье с распущенными длинными волосами и с игрушкой-медведем в руках. Моё выражение лица было потерянным, недоумевающим, но испуганной я не выглядела. Сами Лиам и Селена казались немного смущёнными, но улыбки были искренними. Наверное, эта наша первая фотография и мы ещё были чужими друг другу.

– Я не участвовала в оформлении документов на удочерение и не знаю, когда именно Лиам встретил тебя, дорогая. Вроде как ты даже не значилась в приюте или только туда попала, и Дардан предложил Лиаму тебя забрать. На тот момент тебе было восемь лет, ты была достаточно взрослой, чтобы сын с невесткой могли не переживать о своих карьерах. Они решили, что если справятся с твоим воспитанием, то позже им будет легче завести ещё одного ребёнка, уже своего. Вот они, те бумаги!

Из-под одной из фотографий Хелен вытянула несколько листов и передала мне. Я уставилась на документы по удочерению, но все буквы расплылись, я часто заморгала, сосредотачиваясь на написанном. В графе о биологических родителях стояли прочерки, моя настоящая фамилия отсутствовала. Из точной информации разве что дата рождения, имя и группа крови. Я появилась на свет 26 ноября 2009 года после объединения, третья группа крови.

Не может быть, что это всё.

Если я родилась 26 ноября 2009 года, то мне сейчас двадцать два с половиной. Я никогда не была уверена, двадцать два мне или уже двадцать три, но после стольких поисков этого открытия было недостаточно, чтобы залатать дыры, от которых я годами мечтала избавиться. Правда о возрасте показалась ничтожной и лишь усугубила ощущение полнейшего провала.

– Извините, – подала голос Сирша, пока я чуть ли не носом уткнулась в бумаги, сверля их взглядом, будто ждала, что слова, разъясняющие, кто я, просто невидимы и проявятся с минуты на минуту. – Ваш сын Лиам Райден и его жена Селена именно те самые Райдены, которые были убиты больше десяти лет назад? Убиты конкурентом под воздействием наркотиков с кровью теневых? Тогда трагедия коснулась семей Райден и Фоули.

– Да, именно поэтому сейчас меня донимают журналисты. Раз происшествия повторяются, то они считают, что это повод разворошить прошлое, – недовольно вздохнула Хелен.

– Мне жаль, что приходится спрашивать, но… не могли бы вы рассказать, что произошло? – попросила Сирша, я была благодарна ей, потому что мой язык буквально прилип к нёбу.

Хелен тяжело сглотнула, уставилась в свою чашку, а следом сделала пару глотков. Её чай сильно дымился и, скорее всего, был горячим, но она даже не поморщилась.