Во все Имперские. Том 4. Петербург

Шефу департамента «М» Его Величества Охранного Отделения полковнику Достаевскому:

«Ваше Сиятельство!

Третья линия Петербургского имени Владимира Соловьева метрополитена, заброшенная еще в 1976 году по причине подтопления и опасных движений грунта, была нами полностью обследована.

Сообщения агента ГОВАРДА, утверждавшего, что эта линия стала пристанищем запретных культов, не подтвердились.

Мы не обнаружили никаких следов присутствия людей на Третьей линии. Найдены лишь рисунки серпа на стенах, сделанные определенно более десяти лет назад.

Всего таких рисунков обнаружено одиннадцать — их фотографии прилагаю к отчету.

Обращаю ваше внимание также на три факта:

1. Агент ГОВАРД признан официально сумасшедшим и в настоящее время находится в психиатрической лечебнице.

2. При обследовании заброшенной линии сержант городской полиции ДЕРЛЕТОВ пропал без вести, и так нами до сих пор и не обнаружен.

3. Общая протяженность заброшенной Третьей линии составляет более 150 км, часть линии затоплена полностью. Дальнейший осмотр потребует привлечения буквально сотен человек личного состава полиции, казаков и профессиональных аквалангистов. Это означает огромные (и очень вероятно бессмысленные) траты.

В связи с этим предлагаю осмотр Третьей линии прекратить, а сообщения агента ГОВАРДА касательно тайных культов в метро признать бредом безумца, коим они очевидно и являются.

Ваш верный холоп и слуга, штабс-капитан ПОДМЕНЬШИКОВ

Слово и Дело!»

ОТВЕТ:

«Это резонно. Осмотр прекратить в виду бесперспективности.

Полковник Достаевский

Слово и Дело!»

Шприц и ампула со снотворным были на месте, в кармане моего мундира.

Я отбросил остатки страха, как и положено аристократу и магу, а потом решительно прошел к столику дяди возле иллюминатора.

Дядя оказался высоким человеком спортивного телосложения. Он был в неброском сером мундире, небольшой серебряный значок в петлице мундира изображал листик хмеля — наш клановый герб Нагибиных.

Другой значок на груди был совсем маленьким и едва заметным, он был выполнен в форме серпа. Вот это мне сразу не понравилось. Такой же серп был намалеван кровью на стене рядом с трупами моих родителей, чуть ниже рожи Гностического Либератора.

Не слишком умно со стороны дяди напяливать этот серп на встречу со мной. А может и умно, планов дяди я пока что не знал, возможно, тот собрался играть какую-то сложную игру.

Лицо у дяди было исключительно интеллигентным и умным, как у настоящего профессора. Черные глаза улыбались, а волевой подбородок был типично Нагибинским. По крайней мере, тот факт, что этот человек и правда мой родной дядя, никаких сомнений не вызывал.

— Прошу прощения, что опоздал, дядя, — я протянул черноусому руку.

— Это ничего, баронет.

Ага. Ублюдок назвал меня баронетом, а не бароном. Значит, и правда решил оспорить мои права на наследство. А человек мой дядя тем временем предельно опасный. Паршиво.

Я уже и сам не знал, собираюсь ли я выполнить указание куратора и сдать дядю в когти моего ворона-куратора, накачав снотворным. Вероятно да. Но сначала в любом случае стоит выслушать ублюдка. Я вообще не привык бездумно выполнять чужие приказы, даже приказы воронов-кураторов.

Рукопожатие у дяди оказалось крепким. Покончив с приветствиями, я сел к дяде за столик.

По крайней мере, здесь мне вряд ли что-то угрожает. В этом кабаке человек триста магов, маловероятно, что дядя будет убивать меня на глазах у них всех.

Магократия, конечно, выше закона, но публичное убийство собственного племянника явно сильно бьет по репутации, а репутацией магократы дорожат.

С другой стороны, это создавало аналогичную проблему и для меня самого — интересно, как я буду обкалывать дядю снотворным на глазах у всей этой публики?

— Закажешь что-нибудь? — поинтересовался дядя.

Голос у него был таким же благородным, как экстерьер. Говорил дядя бархатным баритоном.

— Почему бы и нет?

Я подозвал официантку и заказал себе портер и креветки.

— Тебя не было на похоронах, дядя, — заметил я.

— Конечно, не было. Ты столь стремительно похоронил моего брата и его жену, что я узнал об их смерти уже после похорон, — печально ответил дядя, — К чему такая спешка, кстати?

— Мне пришлось срочно сваливать, — поморщился я, — Конфликт с Прыгуновыми. Но сейчас он уже урегулирован, так что не стоит об этом.

— Понимаю. А как у тебя дела в Лицее, племянник?

— Все огонь. Но и об этом тоже нечего говорить. Ты вроде бы хотел рассказать мне нечто важное о смерти родителей, насколько я помню?

Дядя кивнул, глядя мне прямо в глаза. Взгляд у него все еще был добрым, но он мне определенно не нравился. Мне вообще не нравился мой дядя. С ним было что-то не так, как будто за этой маской благодушия скрывается чудовище.

Официантка в тельняшке принесла мне пиво и портер. Я поблагодарил её и заодно осмотрелся.

Шаманов был на месте, он только что вошел и сел в трех столиках позади нас с дядей. Шаманов был без мундира, который ему попортила вампирка, в одной серой сорочке, так что выглядел несколько подозрительно.

Но, кроме Шаманова, ничего подозрительного вокруг вроде не было. Ближе всех к нам с дядей сидели двое каких-то чиновников-магов в кирпичного цвета мундирах. У их стола ошивался стремный белый кот, выпрашивавший у чиновников рыбу.

Вроде все в порядке.

В зале стоял обычный пивной гул, так что подслушать нас с дядей здесь не могли. Дождавшись, когда официантка отойдет, дядя отхлебнул свое светлое пиво, а потом произнес:

— Да… Кстати, как тебе нравится это место? «Золотое днище» — лучший пивной ресторан во всем Петербурге, а может и во всей Империи.

Дядя протянул руку и постучал по железной стене ресторана-субмарины.

— Это трофейная османская субмарина «Большой Янычар», крупнейшая в мире, — сообщил дядя, — Её захватили во время Турецкой войны, на которой погиб твой брат. Потом отбуксировали сюда и переделали в ресторан для магократов. Говорят, на её буксировку и переоснастку под ресторан с отелем потратили три миллиона рублей. Как она тебе? По мне напоминает нацистские подлодки двадцать первого класса времен Второй Мировой, нет?