Во все Имперские. Том 4. Петербург

Из моей ладони родился огненный столп и стремительно рванул на дядю. Дядя заорал, как раненый зверь, его объяло пламя.

Серебряный серп в руке дяди на глазах расплавился, дядя повалился на пол и, продолжая орать, заметался.

Я вскочил на ноги и осмотрелся.

В ресторане теперь уже никого не было, кроме меня, дяди, людоеда, Шаманова, который кое-как вылезал из иллюминатора, и трупов на полу. Еще один маг в мундире полицейского генерала, то ли слишком пьяный, то ли слишком любопытный, так и остался сидеть за своим столиком довольно далеко от нас и с интересом наблюдал за сражением.

Хорошо хоть на смартфон не снимает, и на том спасибо.

Людоедов тем временем со странным выражением наслаждения на своей гадкой роже вынул из собственных кишок серп, который я ему туда вогнал. Рана на животе людоеда на глазах полностью затянулась.

Вот такой стремительной регенерации я, пожалуй, у магов до сих пор еще не видел.

Людоедов с наслаждением облизал серп, покрытый кровью, кусками его собственных кишок и дерьмом, а потом активировал свою бледно-розовую ауру и рванул на меня.

Я сорвался с места и бросился этому чудовищу наперерез.

Поднырнув под его серп, я сжал в кулаке шприц, предназначавшейся дяде, и, стараясь случайно не задеть Людоедова иглой, пробил ему кулаком в пузо. Прямо в то место, где у моего противника только что зияла жуткая рана. Второй рукой я кастанул на людоеда заклинание, которое пока еще ни разу не использовал.

Это заклинание я впитал у Пыталовой, которая мучила меня во время допроса. Как я помнил, оно должно было вызывать лихорадку, боль и полуобморочное состояние, потому что отключало эндорфины.

Заклинание успешно прошло, я ощутил это, хотя никаких визуальных эффектов и не было, ибо Пыталовская аура была невидимой. Вот только это была стрельба мелкой картечью по медведю. Мое заклинание просто ухнуло в глубины организма Людоедова, никак тому не повредив.

Судя по всему, у этого монстра мозг настолько сломан, что запытать его заклинанием невозможно. Ну или ублюдок просто наслаждается собственной болью.

А боевые заклинания, которые я навпитывал у других магов, у меня тем временем закончились…

Людоедов пошел в контратаку.

Бил он слишком уж размашисто, гад был живучим, но вот с координацией и реакцией у него имелись явные проблемы. Я уклонился еще от двух ударов серпом, а потом провел подсечку и повалил людоеда на пол.

Дядя тем временем перестал пылать, он лежал среди раскуроченных тарелок, весь обугленный и что-то бормотал. Шаманов наконец-то отрегенил свои изрезанные глаза и уже бежал мне на помощь.

Поваленный людоед не осилил встать, но отгонял меня, вертясь на полу, как волчок, по-звериному скалясь и размахивая своими заряженными бледно-розовой аурой ножищами. Ножищи у него были, судя по всему, размера пятидесятого, не меньше.

Шаманов подбежал к Людоедову с другой стороны и уже намеревался вырубить тварь ударом кованого сапога в лицо. Но людоед вдруг поднял руку и совершенно неожиданно для меня кастанул в Акалу какое-то заклинание.

В воздух взметнулась серебристая вспышка магии, не имевшая ничего общего с розовато-мясной аурой самого людоеда. Заклинание стремительно ударило Шаманова и сбило эксимоса с ног. На моих глазах нижняя часть тела Шаманова обратилась в чистый хрусталь.

Акалу тяжело повалился лицом в пол, его нижняя часть тела звякнула, ставшая стеклянной нога Шаманова с громким звоном разбилась.

Это еще что за дерьмо?

А, ну конечно.

Этот людоед же подобен мне, он тоже умеет поглощать чужие заклинания и потом их воспроизводить. Вот только, в отличие от меня, заклинания он поглощает, пожирая желудки мертвых магов. А по словам куратора, Людоедов вместе с моим дядей вырезали клан Стекольниковых. Судя по всему, вот это заклинание, которым людоед только что остеклил моего друга, именно Стекольниковым и принадлежало.

— Аааа, ноги… — заорал Акалу, безуспешно пытаясь достать Людоедова кулаком, ибо верхняя часть тела Шаманова под заклинание не попала.

Но Людоедов уже вскочил с пола.

Я бросился на него, раскрутившись в полете и надеясь провести свой фирменный летучий маваши-гери, но Людоедов перекатился, так что моя атака пришлась на очередной столик, который я развалил в труху.

Людоед тем временем поднял руку и кастанул еще одно заклинание, на этот раз в меня.

Аура вокруг руки людоеда теперь была Нагибинская — желто-синяя, её ни с чем не перепутаешь.

Я не поверил своим глазам.

Заклинание попало в цель. Через секунду я с ужасом осознал, что почти полностью ослеп. В ушах у меня стоял невыносимый шум, я утратил остатки координации и осел на пол, руки и ноги меня больше не слушались.

Это еще что за дерьмо? Разве Нагибины такое умеют? И где он впитал это заклинание?

В голове у меня как будто бушевал океан, мое тело обмякло и потеряло всякую управляемость. Я теперь ощущал себя буквально мешком с костями.

Сквозь оглушительный шум в ушах я услышал, как людоед пробасил:

— Сбраживание мозга. Я тебе мозги сбродил. Это твое родоклановое. Вы же сбраживаете. Нагибинское заклятие. Нагибинское для Нагибина. Ля. Я впитал его, когда сожрал желудок твоего отца. А сейчас я сожру твой!

Сожрал желудок моего отца? Это было похоже на правду. Иначе откуда у Людоедова вот это сбраживающее заклинание?

Значит, дядя все-таки солгал мне. Смерть моих родителей явно не была несчастным случаем, произошедшим во время неведомого ритуала. Нет, их убили. Вот этот ублюдок Людоедов и убил.

Я попытался пробормотать ругательство, но губы уже не слушались. Сбраживание мозга — это вам не ерунда. Я даже успел пожалеть, что я Лунный маг, и мне недоступна родоклановая магия Нагибиных.

Я едва мог видеть, но смог рассмотреть приближавшиеся ко мне размытые силуэты — Людоедова и уже полностью отрегенерировавшего после ожогов дядю. Одежда дяди превратилась в горелые ошметки, но в руке дяди блестел серп — он видимо подобрал его возле трупа давильщика магии.

По пути ко мне дядя вырубил Шаманова ударом кованого сапога по затылку.

— Отойди, — приказал дядя Людоедову, — Я сам его прикончу. Это же мой племянник, в конце концов.

— Хочу его желудок! — потребовал Людоедов.