Водные ритуалы

— Зачем ты меня позвал, Унаи?

— Ты должна рассказать мне правду о женщине, которая погибла в туннеле Сан-Адриан.

Арасели расчесала пальцами пряди своей черной гривы, машинально пытаясь привести их в порядок.

— Я же говорила, что не знаю ее.

— Мы нашли длинные темные волосы на куртке, которая была на ней, когда она умерла. Я попрошу у судьи ордер на взятие образца твоего ДНК и сопоставление его с ДНК тех волос. Или ты будешь и дальше упираться?

Она нервно сглотнула слюну.

— Неужели ты готов проделать со мной такое?

— Я хочу выяснить, кто убил Хоту. Да, я проделаю это с тобой.

Арасели стиснула зубы и молча уставилась в землю. Я угадывал в ней бессилие.

— Хота мне все рассказал, — сказала она наконец.

— Что рассказал?

— Что у Аны Белен и Асьера что-то было. Хота был просто раздавлен, потрясен. А я переживала за него, он такого не заслужил…

— Значит, ты с ней познакомилась? — перебил ее я.

— Да, я встретилась с ней в середине ноября. За несколько дней до ее смерти. Залезла в телефон Асьера, отправила ей сообщение от его имени и назначила свидание. Я хотела быть уверена, что она придет.

— И что случилось? Вы поссорились?

— Нет, конечно, ссориться с ней было невозможно. Ей все были безразличны — что Асьер, что Хота… Просто отвратительно.

Я едва не улыбнулся, хотя ничего смешного тут не было.

— Да, это в ее духе. Но потом ты мне солгала, и это была не единственная твоя ложь. Ты была с Хотой в ночь его смерти?

— Мы решили где-нибудь посидеть. А что, на его куртке тоже нашли мои волосы?

— Ты не ответила на мой вопрос.

Ее лицо исказилось от боли, которую до тех пор она скрывала.

— Это не то, что ты думаешь.

— Откуда ты знаешь, что я думаю… Впрочем, это не секрет. Я думаю, что ты вполне могла убить обоих. Я думаю, что Асьер действительно спал рано утром, когда оба умерли. — Я набрал воздуха, чтобы продолжить: — Я думаю, ты могла убить Хоту, оставить его в Барбакане и вернуться в постель к мужу.

Я посмотрел ей в глаза, готовый обрушить на нее свою ярость. Лицо ее покраснело, она встала. Я вскочил вслед за ней, испугавшись, что она убежит.

Но никак не ожидал услышать то, что услышал:

— Мы были вместе! Мы с Хотой любили друг друга, очень любили. Он был лучше вас всех, он был добрый…

— Неужели… ты и Хота?

Мне было трудно представить их вместе. Унылый, вечно понурый Хота — и безупречная, уверенная в себе Арасели. Какая химия, какая нужда могла удерживать их друг с другом? Тревожила меня и другая мысль: знала ли Арасели, что Аннабель ждет ребенка от Хоты?

— Хота был добрым, порядочным человеком! — крикнула она.

— Я знаю. Он был моим лучшим другом с первого класса. Давай сядем, — попросил я.

Арасели послушно уселась на место, словно вместе с признанием из нее вышли все силы.

— Что с вами со всеми случилось? — спросила она чуть более спокойно.

— С нами со всеми случилась Аннабель. Вот что с нами случилось.

Арасели кивнула; быть может, в шести словах она услышала целую историю, которую сам я привык считать гораздо более сложной. Мне не очень хотелось пускаться в откровенности — этому не соответствовали ни время, ни место.

И тут я услышал мелодию «Lau teilatu» — рингтон моего старого мобильного телефона. Это была моя логопед, Беатрис Коррес.

Почувствовав громадное облегчение, я сделал знак Арасели оставаться там, где она была, встал и отошел на пару метров, чтобы ответить на звонок.

— Беатрис, слава богу… Ты не знаешь, где Герман?

Однако в голосе Беатрис я услышал нечто неожиданное — ярость, дрожь.

— Да, конечно, я знаю, где Герман. Он у меня, — ответила она.

— Что значит — у тебя? Что-то случилось? Я слышу, что ты как будто расстроена.

Я не понимал, я ничего не понимал.

— Как будто расстроена… Ты в своем уме, Унаи? Ты что, ничего не знаешь?

Она больше не была той любезной, сдержанной Беатрис Коррес, которая в течение нескольких месяцев терпеливо восстанавливала мою речь. Теперь каждое ее слово сочилось ядом.

— Беатрис, я не знаю, о чем ты говоришь…

— Конечно, откуда тебе знать? Это все происходило у тебя перед носом, и ты не сделал ничего, чтобы избежать его смерти. Мой отец умер из-за тебя!

— Твой отец?

— Да, мой отец. Сауль Товар. Ты виноват, что он мертв, Кракен!

Незнакомка, которую я когда-то знал, рыдала по ту сторону линии, рыдала яростно, отчаянно, безутешно.

И вдруг я все понял.

Имена: я ошибался.

Инициалы. БК. Бекка пряталась за Беатрис Коррес, как и Бегонья Кортахарена, которая связалась с Аннабель Ли.

Это было похоже на вспышку. Момент озарения, который случился очень не вовремя.

И я знал, что для моего брата он случился слишком поздно.

67. Окон

22 января 2017 года, воскресенье

Представить себе брата, обездвиженного выстрелом из «Тейзера» и висящего на дереве вверх ногами с головой, погруженной в котел, было для меня слишком. К состоянию шока примешивалось изумление: значит, Ребекка пряталась под кожей той, кому я доверил свою новую жизнь. Я был ей многим обязан: упражнения, повторявшиеся дни напролет, одобрительные похлопывания по спине. «Чупа-чупс», который я получал в подарок каждый раз, когда мне удавалось добавить еще одно слово к выученной фразе.

— Ты — Ребекка? — недоверчиво повторил я.

— Он не должен был умирать! — крикнула она мне в ухо, не в силах сдержаться. — Я по-прежнему любила его, я скучала по нему… Ты виноват в том, что он умер!

— Сауль умер не из-за меня, а из-за страха, что все узнают, как он с тобой обошелся.

— Это я виновата, я первая начала. Я хотела, чтобы он любил меня, хотела, чтобы случилось то, что случилось…

— Нет, Ребекка. Тебе было тринадцать лет, — возразил я. — Он манипулировал тобой. Он втянул тебя в эти отношения. Все жертвы жестокого обращения страдают общим комплексом вины. Не ты соблазнила своего отца и не ты виновата в том, что произошло.

— Я виновата. Это я начала игру, — сказала она дрожащим голосом.

Такова была ее правда.

Она все еще рыдала — не знаю, по какой причине: потому ли, что была сражена смертью Сауля, или переживала облегчение, получив наконец возможность поговорить об этом с кем-то, готовым ее выслушать.

Почти двадцать пять лет назад мы договорились поболтать по душам. Я представить себе не мог, что разговор наш однажды все-таки состоится, да еще и при таких обстоятельствах.

— Ребекка, это всего лишь чувство вины. Оно жило в тебе все эти годы подобно опухоли; опухоль стала злокачественной и убила нескольких человек.