Водные ритуалы

«Куда ты клонишь, Альба?» — написал я.

— Эстибалис рассматривает новый поворот дела с точки зрения эксперта по виктимологии. Как ты наверняка заметил, характеристики жертвы изменились.

«Да, я уже это понял. Убийца или убийцы убивают не беременных женщин, а всех, кто был в лагере в 1992 году».

— Новые убийства тоже могут быть связаны с наказанием за плодородие, соответствовать тому же кельтскому обряду Тройной Смерти, то есть преследуют тех, кто, по мнению убийцы, не заслуживает иметь детей.

«Что-то я теряю нить… Хота — не беременная женщина».

— Нет, но, возможно, он ждал ребенка.

— Хота? Быть того не может.

— Если только… — Лицо Альбы приняло красноречивое выражение.

Если только мой друг Хота не был отцом ребенка, которого ждала Ана Белен Лианьо.

23. Кантон Сан-Роке

4 декабря 2016 года, воскресенье

Стояла уже глубокая ночь, когда я добрался до площади Белой Богородицы, направляясь к себе домой. Желтые огни уличных фонарей отражались в гранитной мостовой: днем в Витории прошел дождь, воздух очистился и посвежел.

Я вытащил связку ключей с брелоком в виде деревянной сьерры, который вырезал дедушка, и застегнул до упора молнию на куртке.

Поскорее вернуться домой и улечься в постель. Забыть обо всем. Поспать хотя бы немного. А что еще делать, когда друзья детства осыпаются на землю, как осенние листья, и на ваши и без того сгорбленные усталостью плечи ложится ответственность за поимку виновных…

В этот момент я снова машинально сунул руку в карман куртки — и внезапно нащупал другую руку.

Некто, царапнув мне пальцы, сунул на дно кармана какую-то бумажку. Я взвился, как пружина. Кто и с какой целью лезет в мой карман? Меня хотят ограбить?

Парнишка в натянутом на лоб белом капюшоне, из-под которого торчали синие лохмы, помчался прочь, зажав под мышкой огромный скейтборд. На нем был белый пуховик без каких-либо примечательных деталей. Единственной подробностью, которой я мог бы воспользоваться на случай, если понадобится сделать официальное опознание, был скейт с нарисованным на нем стариком с длинной белой бородой.

— Эй! — закричал я в ярости. — А ну вернись!

Пять слогов. Я осознал это мгновенно. Когда к моим усилиям не примешивался фактор стыда, мне удавалось произнести больше слогов. Вот как полезно покидать зону комфорта…

Я побежал за ним через площадь. На тротуарах не было ни души. Одиннадцать с чем-то вечера, декабрьское воскресенье, вся Витория разошлась по домам.

Заметив, что я приближаюсь к кафе «Дублин», таинственный паренек вскочил на скейт и свернул на улицу Депутасьон, пешеходную и пустую.

Возле кантона Сан-Роке, архитектурного памятника древности, который с течением веков превратился в самую узкую улицу города шириной чуть более метра, парень соскочил с доски, подхватил ее под руку и исчез в темном переулке.

К тому времени, когда я добрался до кантона и прошагал по нему несколько метров, я уже потерял его из виду. Я не знал, куда он направился — вверх по улице Эррерия или вниз, а может, пробежал весь кантон и был уже на Сапатерии или Корре…

Пришлось махнуть рукой, иначе не скажешь.

Домой я возвращался в ужасном настроении. На этот раз прошел по улицам гильдий. Закрыв дверь квартиры, вытащил наконец мятую бумажку и прочитал записку, которую оставил парень:

Кракен, как ты ее задолбал, поверить невозможно. Завтра в 13.13 встречаемся в склепе Нового собора. Об этом никому. Ни с кем не говори по мобильнику и не бери его с собой, ради бога.

В конце записки стояла подпись, сделанная на манер уличного граффити, в которой можно было разобрать имя «Матусалем».

Матусалем? Теперь я понял значение рисунка на скейте: библейский патриарх [29] , проживший более девятисот лет.

Я познакомился с Матусалемом несколько месяцев назад, когда выяснилось, что у Тасио имеется собственный хакер, выполняющий его поручения за пределами тюрьмы Сабалья. Несмотря на ангельский вид, парень был совершеннолетним, и в тюрьме добряк Тасио взял его под покровительство.

Мне стоило немалых усилий преодолеть атавистическое сопротивление мальчика-хакера и заставить его сотрудничать со мной при расследовании двойного преступления в дольмене, но благодарность за помощь Тасио взяла свое, и в конце концов он согласился исполнять мои поручения в качестве неофициального помощника.

29

По-испански имя Мафусаил звучит и пишется как Матусалем.

А потом исчез.

Аккаунт Тасио в «Твиттере» был неактивен. Оставались лишь письма в моем почтовом ящике, смутные воспоминания… И больше ничего.

Я ничего не знал о нем с тех пор, как Нанчо выстрелил в меня, а потом я вышел из комы. Не то чтобы Матусалем держался в тени: он был гением преступного интеллекта, и если не желал оставлять следы, то просто не оставлял. Ни в виртуальном мире, ни в реальном. Я пытался напасть на его след и могу подтвердить это со всей ответственностью. Искал — и ничего не нашел. Только Голден Герл могла преподнести мне его на подносе. Но это уже другая история…

* * *

На следующий день рано утром Эстибалис вызвала меня на срочное совещание в своем кабинете в Лакуа. Я знал, что отчет о вскрытии Хоты еще не готов, но нам и без отчета было что обсудить. Сделав перед зеркалом праксии, я сел в машину и вскоре припарковался на стоянке у Порталь-де-Форонда. День выдался пасмурным, лил дождь.

Меня уже поджидали Альба, Эсти, Милан и Пенья. Ждал меня и открытый ноутбук с текстовой программой, и подключенный проектор, висящий на стене.

Я улыбнулся в знак благодарности. Я мог довольно бойко участвовать в общем собрании, вставляя письменные комментарии и ожидая, пока все их прочитают. Это напоминало обычный разговор; правда, давненько я не поддерживал беседу с пятью участниками одновременно. Это в самом деле напоминало возвращение к нормальной жизни с болтовней и всем прочим. Чувствовать себя полезным — как раз то, чего мне сейчас недоставало. Мое измученное эго очень в этом нуждалось.

Эстибалис не любила излишних расшаркиваний и сразу перешла к делу.