Водный мир

Я испытываю смесь злорадства и мук совести, когда Ник, пораженный в самое сердце моим предательством, снова уходит. То, что я приняла сторону другого мужчины в споре, несомненно, уязвило его. Но я ведь тоже с «варварской» планеты, и не вижу ничего зазорного в поедании живых существ. Да и вообще, поднимать сыр-бор из-за нескольких рыб просто-напросто глупо!

Видеть победоносное выражение, промелькнувшее на лице Тимериуса, оказывается неприятно. Он продолжает разделывать рыбу, как ни в чем ни бывало, срезая яркие плавники и чешуйки-монетки. Вынимает хребет и проводит ножом вдоль линии позвоночника, разделяя тушку на две половинки. Обильно солит, посыпает специями, поливает кисло пахнущим соком сутэ и выкладывает на разогретую жаровню кожей вниз.

От плиты расходится не самый приятный чад. Громко шипя и скворча, чешуя поджаривается, сворачиваясь на концах в трубочки. Чуть прогрев мясо, но не прожарив до конца, Тимериус собирается снимать его с огня.

— Эй! Моё оставь, — протестую я, — я не ем сырое мясо.

Тимериус смотрит на меня, как на ненормальную, пытается убеждать, но я снова проявляю чудеса жесткости и своенравия. Если я приняла его сторону в споре «мясо-вегетарианство», это еще не значит, что я буду следовать ему во всем, с готовностью примеряя на себе образ девушки из его мира.

Снимаю свою порцию только тогда, когда полностью уверена, что мясо подверглось термической обработке. Хотелось бы сказать, что получилось вкусно, но это не так. Снизу рыба слишком горелая, сверху — слишком соленая. Видимо, придется привыкать к местной кухне также мучительно, как когда-то свыкалась с отсутствием супов и доминированию искусственного мяса в Набиле.

Тимериус уверен, что я все испортила, передержав блюдо на огне. Уплетает свою порцию, с жалостью глядя на мою тарелку.

— Почему сеть так и не подняли? — спрашиваю я. Выловив с десяток рыб, дежурившие у люка атланты просто закрыли его и разошлись по соседним столикам, сразу приступая к приготовлению. Дым заволок маленькое кафе, к застарелому морскому запаху теперь примешивается смрад от жаренной чешуи. Хоть мы и на открытом воздухе, духота нестерпима: хочется поскорее доесть и уйти.

— Жители возьмут себе столько, сколько нужно. А остальное продадут судам-перекупщикам или обменяют на товары других островов. Фиори высоко ценится: помимо еды, из нее можно делать украшения. На поверхности острова негде хранить столько рыбы, поэтому пока она будет в воде.

— И сейчас остров ищет покупателей для улова?

— Да. Наш остров специализируется на рыбной ловле. Там, — он показал на другие люки, — уже есть несколько полных тралов.

— А какие еще бывают специализации?

— Сбор мусора. Морепродукты. Жемчуг. Водоросли, из которых плетут ткани. Каждая плавучая единица должна найти себе сферу деятельности и развиваться в ней. Иначе ей будет нечего предложить.

Тимериус вдруг напрягается, глядя мне за спину, и обрывает себя на полуслове. Я оборачиваюсь. К нам приближается троица высоких атлантов.

1) Фиори — крупная отраслевая рыба южных морей Атлантиса.

2) Трал — большой рыболовный сетный мешок, буксируемый судном/плавучим островом.

5. Я не такая, я просто из другого мира

Волосы подошедших, уложенные в замысловатые прически, только-только тронула седина. Редкие морщины на загорелых лицах ничуть не портят впечатления, а наоборот, придают подошедшим величественности. Стройные, сильные, по-юношески статные атланты, в отличие от молодых собратьев, явно не стараются излишне демонстрировать мускулы и татуировки, с ног до головы закутавшись в свободного кроя одежды.

— Тимериус Кальведросси, мы рады приветствовать тебя на нашем острове.

Стоящий впереди всех атлант делает красноречивый жест, поочередно прикладывая к груди правую и левую руки, проводя ими по лицу и касаясь волос. Тим зеркалит его, сбрасывая легкомысленность и делаясь строгим и почтительным.

— Великое Море благословило меня, послав на пути именно ваш остров.

Я хочу повторить приветствие, но вовремя одергиваю себя. Вряд ли в этом есть нужда: ни один из гостей не удостоил спутницу Тимериуса даже взглядом.

— Я должен идти, — бросает он и позволяет увести себя прочь. А я сижу и смотрю им вслед, пытаясь осмыслить произошедшее.

Похоже, нас только что почтил вниманием совет старейшин.

Заталкиваю в себя остатки невкусной рыбы и смотрю по сторонам, совершенно не понимая, что мне теперь делать. Пойти познакомиться с жителями? Прикинуться любопытной туристкой и попросить экскурсию? Нет уж, увольте. Единственный приемлемый способ занять время — попробовать разыскать дом, отданный нам гереро.

Но для начала нужно убрать за собой. Как назло, в поле зрения нет ни урн, ни пластиковых пакетов (пластиковые пакеты в Атлантисе — ты бредишь, Варисса?), куда можно было бы сложить мусор. Решаю последовать примеру других посетителей. Остатки рыб они выбрасывают в море, туда, где остров заканчивается уходящими прямо в воду ступеньками. Тарелки моют и возвращают обратно в кафе.

Сразу несколько голов поворачивается в мою сторону, когда я иду к берегу. Оставшись одна, кожей ощущаю свою чуждость этому месту. Даже говоря на атлантийском, поступая так, как поступают местные, я отделена от них невидимым барьером. Снимаю ботинки, в которых уже становится жарко, закатываю штаны по колено и спускаюсь по ступеням вниз, всем телом вздрагивая от прикосновения холодного моря к босым ногам.

Я впервые чувствую море Атлантиса! Дрожь поднимается, распространяется от щиколоток к затылку, обостряя чувства до предела. Глаза широко распахиваются, зрение словно возвращается после временной слепоты. Тарелки с объедками выпадают из рук, я еле успеваю подхватить деревянные плошки, пока их не унесло на глубину. Крики пирусов в голубой вышине, синева морской глубины, отчаянные, полные жизни толчки набившейся в сети рыбы. Странные люди, мало похожие на меня внешне, и неведомые создания, рассекающие толщу воды там, где солнечные лучи не способны рассеять вечную темноту. Где я была до этого, почему не замечала всего этого прежде? Или замечала, но не осознавала?

Я здесь не чужая, я своя. Этот мир ждал меня, и теперь, радуясь ласкающим кожу волнам, я отчетливо поняла это.

Стеснение проходит, будто его смывает водой. Все еще пребывая в обостренном до предела восприятии окружающего, ставлю тарелки на стол и направляюсь к поселку, держа ботинки в руке. Шлепаю босыми ступнями по гладкому настилу, подражая атлантам — многие из них пренебрегают обувью.

Войдя в ближайший переулок, окунаюсь в прохладу тенистого каменного колодца. Не особо задумываясь, иду по наитию, позволяя ногам самим нести меня.

Вдруг накатывает безотчетный страх. Предчувствие и предвкушение. Надвигается что-то темное, пугающее и вместе с тем привычное, близкое. Родная боль. Порция адреналина и сильных эмоций, которые вызывают зависимость и затаенную радость при их приближении.

Останавливаюсь, не до конца доверяя закравшемуся в душу подозрению. Так и есть — вывернув из-за угла, в переулке возникает Никель. Он успел избавиться от рюкзаков и теперь продвигается навстречу уверенными рывками, стремительно сокращая разделяющее нас расстояние, заполняя тесное пространство своей безумной энергетикой.