Водоворот времен

Ричард припал губами к фляге. Теплая! Он не любил теплую воду, но чего же она была вкусной! Как вкусно! И еще - она смыла отраву.

– Вот и правильно. Хлеб найдется, хочешь?

Зря он это. Ричард едва успел свеситься за борт повозки.

– Бывает, - заметил хозяин фляжки, когда Ричард сунул было ее обратно.
– Забирай. Она твоя. До города и впрямь недалеко. Тебе еще пригодится.

Ричард благодарно закивал и уселся на холстину. Только сейчас он почувствовал, что под ней какие-то мешки и сундуки: вся она была неровная. Заныла спина: еще бы! Он же пролежал здесь неизвестно сколько.

И позади, и впереди тянулись повозки, ничем не отличавшиеся от ричардовой. Разве что на них не сидели мальчики, потерявшие в одну ночь всех родных и близких.

Ричард зарылся лицом в ладони. Меж пальцев закапала соленая влага. Он плакал молча, стесняясь этого.

– Бывает, - снова произнес даритель фляжки.
– Ты знаешь, чего? Можно помочь твоей мести. Ты же хочешь отомстить?

Ричард тут же убрал руки и жадно закивал.

– Вот. Это правильно. Мужчина должен мстить за кровь кровью. У нас все это знают, во-о-от с таких лет, - воин держал ладонь у самой холстины.
– В городе мы в ратушу пойдем. Там расскажешь все, что знаешь. И про тех, кто деревню сжег, и то, как мы тебя подобрали. Все, что помнишь. Понимаешь? Любое твое слово может мести.

– И погребальный костер!
– не оборачиваясь, добавил шамкающий.
– Про него не забудь! Расстарались! Добро расстарались!

В этот раз было только жжение желудка, ничего больше.

– Будя!
– снова шамканье.
– Будя тебе! Этак кишки свои выплюнешь!

Ричард снова повалился на холстину. Он устал, он очень устал.

– Расскажет, - только и донесся до Окена голос "хмурого".

Хорошо, что не было никаких снов. Плохо, что не снились родители.

Радостный возглас (кто крикнул - шамкающий, хмурый или еще кто, Ричард так и не понял) вывел из такого хорошего, такого приятного забытья.

Серая лужа наверху потемнела, и от этого стало только гаже на душе.

– Город! Город! Приехали! Добро!

Ричард приподнялся на локтях. И точно. Город. Самый что ни на есть.

Они всей семьей ездили сюда раз в пять, а может, шесть в год. Запрягали волов пораньше, чтобы к закату уже прибыть под стены. Опоздаешь - не впустят! Так однажды простояли всю ночь под воротами. Могли заночевать в трактире, но папа отказался. "Нечего деньги разбазаривать!" - ответил он на укоризны мамы.

Ричард понурил голову. Он готов был выслушивать этот родительский спор снова, и снова, снова, - лишь бы снова оказаться среди живых папы и мамы. А может, это сон? И ему приснилось всё? Да, точно! Это сон! И вот он встретит их у майского шеста...

Такого, как был впереди. Там, где Нижняя река делала поворот, у самой крепостной стены, высился майский шест. Поднявшийся ветер подталкивал ребятишек (кого же еще?) в спину, и те крутились, крутились...

На дороге стало много больше повозок. То ли не обращал на них Ричард внимания, то ли еще чего, - но дорога буквально оказалась ими запружена.

– А ну! Посторонись!

– Наддай!

– Да куда прешь?

– Кто тебя править так учил? Руки бы оторвал!

– Ну кто? Ну кто так прет!

– Людии! Что деется!.. Задавили!.. Задавили меня!..

Ричард тут посмотрел в сторону, откуда доносился крик.

Дородная женщина протискивалась между телег, желая перейти дорогу. Возницы щелкали кнутами, лошади и волы топтались, - а та шла медленнее пьяницы. Да еще грозила кулаком всем, кому ни попадя. Кто-кто, а она на задавленную совсем не была похожа.

На обочинах выросли таверны и кабаки. Металлические и деревянные вывески скрипели на ветру, зазывая уставших с дороги. Трубы их чадили: вот кто заставил небо почернеть!

Так получилось, что повозка с Ричардом оказалась с самого правого края большака, так парень мог разглядеть, что творилось под боком у нескончаемого потока телег.

Недовольно хрюкали свиньи. Занявшие глубокую, посиневшую от застарелой грязи канаву, покрытые темной щетиной, они доживали последние свои мгновенья. Ричард и сам не знал, что намерен сделать обладатель жидких лохмотьев с дубиной в руках. Он медленно приблизился к самому дородному хряку, размахнулся, и - Окен всегда будет вспоминать именно это мгновенье при слово "Лефер" - обрушил дубину на башку хряка. Тот не взвизгнул даже: вслед за донесшимся до Ричарда хрустом просто осел в грязь. Остальные свиньи подняли дикий шум и махнули в разные стороны. Одно из животных понеслось под телегами. И снова раздался хруст: колесо и свинья встретились. Животное заголосило. Оно визжало так натужно, что Ричард закрыл уши руками.

"Лохмотья" отбросил дубинку в сторону, взял убитого хряка за задние копыта и потащил. К нему подбежало еще трое нищих, усиленно помогавших и довольно восклицавших. "Лохмотья", впрочем, ничуть не был рад этой помощи. Это лишь потом Ричард узнает: за каждую убитую свинью полагается награда от городского совета. Достаточно предъявить тушу, протянуть руку, куда отсыплют медяков, - и мясо можно забирать. Но платили за убитых свиней внутри городских стен. Стражники никого не должны были пропускать с тушами. Но свиней как-то дотаскивали. У стражников же неизменно оказывалась добрая похлебка с вкусными свиными ребрышками. Неким образом эти вещи были взаимосвязаны. Но об этом Ричард узнает много после, уже обжившись в Лефере. Сейчас же он только и делал, что в оба глаза таращился на странное действо.

Пока его не отвлек майский шест.

А, точнее, совсем не майский шест. Только издалека эту конструкцию можно было бы принять за любимую игрушку городской ребятни.

Тошнота подкатила к горлу Ричарда: на счастье, даже в самых глубоких уголках желудка не осталось ни крошки. Иначе бы несдобровать холстине.

Люди и вправду качались. На веревках. Повешенные. А по соседству тряслись на ветру скелеты. Крутились вокруг них, норовя оторвать кусочек. Повешенные разбойники. Они привлекали еще больше внимания, чем придорожны трактиры: каждый мог оказаться на месте "счастливчиков". Двое стражников, стоявших, скорее, для напоминания, нежели охраны, довольно махали проезжавшим. Возчики хранили молчание.

А вот "хмурый" помахал в ответ, как старым друзьям. Ричард задумался. Не хотел бы он оказаться человеком, знакомым с такой компанией. Даже больше - ночью бы не уснул. А вдруг и "хмурый" стоял вот так...

Но почему, почему Ричард никогда прежде не замечал этой виселицы? Ее не было? Или...

А если ночью проехать?

Ночь. Запах гари. Сожженный дом...Родители...

Снова соленая влага сочилась меж пальцев. Она смешалась с грязью. Точь-в-точь пепел, намокший под дождем...

Ричсарва

Стены выросли над головой Ричарда. Надвратная башня с символом Города - синей лентой реки, перечеркнутой золотой полосой - тянулась до самого неба. В этом-то Окен был уверен, даже больше, чем в том, что солнце встанет на востоке. Она была такая высокая! Выше гор! И попасть туда была еще сложнее!

Телега почти остановилась.

– Вечно сутолока. Нечто ворота пробить новые нельзя? А? Худо! Худо!
– шамканье и плевок.

– Чтобы пошлины взвинтили впятеро?
– впервые "хмурый" говорил гневным тоном. Шлем задвигался из стороны в сторону. Он поднес зажатую в кулак руку прямо к лицу шамкающего.
– Стену разобрать, - один палец высвободился из кулака.
– Ворота поставить, - а за ним второй.
– Стражу нанять, - третий.
– Большак...
– четвертый палец так и не успел вырваться на волю.