«Военная анархия» в Римской империи

ни места происшествия, ни имени епископа⁴³². И это сразу же снижает достоверность всего повествования. Да и неопределенное «есть рассказ» показывает, что сам кесарийский историк не подтверждает стопроцентно его достоверность. Вслед за Евсевием Иероним (2261 е) говорит о христианстве то ли самого Филиппа, то ли его сына⁴³³. Наконец, Орозий (VII, 20, 2; 28, 1) и Иордан (Get. 89) уже без всякого сомнения утверждают, что Филипп был первым императором-христианином. И затем это утверждение становится постоянным у ряда христианских историков более позднего времени. В качестве доказательства своего утверждения, что Филипп посвятил празднование тысячелетия Рима не языческим богам, а Христу и Церкви, Орозий говорит, что ни один автор не сообщает о принесении императором жертв на Капитолии. Между тем все, что известно и об этом праздновании, и о монетах, выпущенных в его честь, ясно говорит о его языческом характере⁴³⁴. Евсевий (НЕ VI, 36, 3) сообщает о письмах, которые Ориген писал Филиппу и его жене. Нет оснований сомневаться в существовании этих писем, тем более что Евсевий говорит, что он сам собрал письма Оригена и объединил их в отдельные книги. Но ни Евсевий, ни повторявший за ним Иероним не говорят о получении Оригеном ответов⁴³⁵.

Все это, однако, не означает, что сообщения раннехристианских авторов недостоверны. Конечно, говорить о крещении Филиппа или его сына нет никаких реальных оснований. Но надо иметь в виду, что христианство в это время уже стало довольно значительной силой, особенно в восточной части Империи. В Трахонитиде, родной области Филиппа, видимо, уже существовала христианская община⁴³⁶. Много сторонников христианства находилось в рядах воинов, особенно среди восточных лучников, активно поддерживавших Филиппа⁴³⁷. И Филипп вполне мог-интересоваться этой религией, все более распространявшейся в Римской империи. Если рассказ Евсевия о намерении Филиппа посетить пасхальную службу хоть частично достоверен, то ничего, кроме как любопытства императора, он не доказывает. К тому же в это время уже появляются христиане и в армии, особенно в восточных войсках, в том числе среди осроенских

срелков, которые активно поддерживали Филиппа, и это тоже могло подвигнуть его если не к поддержке, то к некоторым симпатиям к христианству⁴³⁸. По словам биографа Александра Севера, этот император в своем ларарии поместил среди других изображений также изображения Христа и Авраама (SHA Alex. 29, 2). Филипп, как уже говорилось, стремившийся подражать Северам и особенно Александру, вполне мог следовать его примеру, если и не ставить статуи Христа, то выражать свой интерес к христианству. Кроме того, он, несомненно, относился к христианам вполне терпимо⁴³⁹. Это вполне объясняется общей политикой «милосердия», проводимой, по крайней мере официально, этим императором⁴⁴⁰. Преемник Филиппа Де-ций, его свергнувший, начал первое серьезное общеимперское гонение, и для христиан контраст между правлениями Филиппа и Деция был столь велик, что и могла возникнуть легенда о христианстве первого⁴⁴¹. Надо, однако, отметить, что еще за год до начала гонения Деция, следовательно, еще при Филиппе в Александрии произошел кровавый христианский погром (Eus. VI, 41,1-9), и ни сам император, ни префект Египта не приняли никаких мер ни для предотвращения этого погрома, ни для наказания виновных⁴⁴². И это мало совместимо с версией о принадлежности Филиппа к христианству.

Одной из важнейших задач императорской власти было обеспечение снабжения Рима, Италии и армии. Особое значение в этом плане придавалось Египту, который был главным поставщиком зерна и для римского плебса, и для солдат. Однако именно первые годы правления Филиппа (244 и 245) были в Египте одними из самых неблагоприятных из-за недостаточного разлива Нила, приведшего к значительному аграрному кризису⁴⁴³. Необходимость выхода из создавшейся ситуации стала толчком к проведению Филиппом ряда серьезных реформ в этой стране, задевших и земельные отношения, и налоговые проблемы, и систему литургий⁴⁴⁴. В частности, предусматривалась в случае необходимости насильственная продажа владельцем необрабатываемой или плохо обрабатываемой земли, а также зерна

по установленным властями ценам. Усиливалась ответственность местных властей за своевременное получение государством необходимого зерна в полном объеме. Система литургий давно тяжелым бременем лежала на городских булевтах, и список литургий постоянно расширялся⁴⁴⁵. Но булевты все меньше могли выносить эту тяжесть. И теперь литургии распространяются и на лиц, которые к этому сословию людей не относятся. И речь идет не только о горожанах, но и о сельчанах. И когда сельчане пытались освободиться от этих литургий, ссылаясь, с одной стороны, на свою бедность, а с другой — на законы Септимия Севера, который возложил литургии только на булевтов, им отвечали, что эти законы устарели, а бедность с течением времени в равной степени поражает и город, и деревню. Происходят изменения и в административном аппарате. Исчезают так называемые ситологи — чиновники, отвечающие за сбор и доставку хлеба. Вместо них вводится система декапротии. Декапро-ты — члены особой коллегии из десяти наиболее богатых булевтов города, которые и отвечали теперь за решение всех вопросов, связанных со сбором, доставкой и передачей государству зерна⁴⁴⁶. Это усиливало ответственность местного самоуправления и увеличивало тяжесть бремени, лежащего на населении (особенно учитывая отмеченное выше расширение литургий и за пределы самого богатого слоя горожан). И во главе Египта рядом с префектом появляется католикос, управляющий страной как частным владением императора и осуществляющий надзор за решением именно финансовых проблем⁴⁴⁷. Таким образом, экономическая сторона управления Египтом, столь важная для имперского правительства, была выделена в отдельную сферу администрации, глава которой подчинялся непосредственно императору. Все это должно было обеспечить не только сохранение столь необходимых поставок из Египта, но и их увеличение.

Филипп стремился укрепить свое положение не только в Риме и Италии, но и в провинциях. Так, значительное внимание он уделял Сардинии. Эта провинция прикрывала Италию с запада, и спокойствие в ней гарантировало безопасность снабжения столицы. В начале прав-

ления Филиппа прокуратором и префектом Сардинии был М. Ульпий Виктор, недавно с успехом действовавший в Африке. Нет точных данных, когда он появился на острове. Однако учитывая, что в последнее время Гордиан был слишком занят войной с персами (как до, так и после смерти Тимеситея), можно полагать, что он не мог одновременно уделять должное внимание западным провинциям. Поэтому скорее всего Виктор был перемещен из Тингитанской Мавретании на Сардинию уже Филиппом⁴⁴⁸. Возможно, перед ним встали приблизительно те же задачи, что и в Мавретании. Однако в последние годы правления Филиппа Сардинией управлял уже П. Элий Валент⁴⁴⁹. Может быть, Филипп все же не доверял Виктору, являвшемуся «кадром» Тимеситея и Гордиана. А Сардиния, расположенная непосредственно к западу от Италии, имела слишком важное стратегическое значение, чтобы оставить во главе нее не очень проверенного человека.

В своей внутренней политике, направленной на создание имиджа «хорошего государя», следовавшего старинным традициям и всячески заботящегося о римском народе, Филипп столкнулся с неумолимыми экономическими реальностями. Свой приход к власти он, как уже говорилось, сопровождал дарами солдатам. Щедрыми раздачами было отмечено и его вступление в столицу. И эти раздачи повторялись еще дважды. Больших расходов требовало активное строительство, в том числе новых дорог и укреплений⁴⁵⁰. Это были, если можно так выразиться, традиционные статьи расходов. Но при Филиппе к ним прибавились еще две другие. Прежде всего это был огромный выкуп, который необходимо было выплатить Шапуру. Хотя, как говорилось выше, о ежегодной дани речи не было, а сама сумма была все же не непосильна, она все-таки повисла огромной тяжестью на казне. К этому Филипп прибавил пышное празднование тысячелетия Города. С политической точки зрения оно было необходимо императору для увеличения его престижа и подчеркивания его «романности», но с экономической было весьма разорительно⁴⁵¹. Создание колоний, о которых говорилось ранее, особенно строительство практически нового города Филиппополя на месте родной деревни Шахба⁴⁵², тоже требовали больших расходов⁴⁵³.

Одним из путей выхода из такого положения было продолжающееся понижение качества монеты. Количество серебра в антониане еще более понизилось по сравнению со временем правления Гордиана: с 47,7 до 4О,24%⁴⁵⁴, т. е. основная монета девальвировалась приблизительно на 16%, причем почти каждая новая эмиссия сопровождалась ухудшением качества монеты⁴⁵⁵ . Но это привело к росту цены золота, и отношение между серебряным денарием и ауреем увеличивается с 1: 25 до 1: 40⁴⁵⁶. Другим путем стало совершенствование налоговой системы. Реформы в Египте могли быть частью такого совершенствования. Конечно, чрезмерно усиливать налоговую тяжесть было невозможно. Подобные попытки, предпринятые Максимином, стоили ему трона и жизни. И Филипп не мог этого не учитывать. Восстание против Максимина началось в Африке, и наиболее активно противников этого императора поддержала Италия. Понимая политическое значение этих стран, Филипп и остерегся предъявлять к ним чрезмерные требования⁴⁵⁷. И он предпочел закрыть различные «дыры» в налоговом законодательстве. Так, был ликвидирован ранее существовавший налоговый иммунитет для поэтов (С. J. 10,53,3)^2,°. Другой закон говорил, что нахождение сына в плену не является основанием для освобождения родителей от налогов и других обязанностей (munera) (С. J. 10,52). Существует мнение, что и амнистия, проведенная Филиппом, имела только одну цель — увеличить число налогоплательщиков⁴⁵⁸. Та чрезмерность требований налогов, какую проявил Приск на Востоке, о чем еще пойдет речь, разумеется, не была его личной инициативой, а могла проводиться по требованию царственного брата.

Была одна статья расходов, которую Филипп пытался ликвидировать. Это были выплаты дунайским варварам. В свое время Менофил купил мир с готами, обязавшись выплачивать им ежегодные субсидии (stipendia). Тимеситей победил готов, но деньги, как кажется, продолжали выплачиваться. Филипп же решил отказаться от этих выплат

(lord. Get. 89). Этот отказ имел большое значение для его внутренней политики. Вынужденный уплатить огромную сумму персидскому царю, он хотел показать римлянам, что в принципе он никаких других подобных переговоров с варварами вести не будет⁴⁵⁹. Но это осложнило положение на Дунас.

В 244 г. аламаны, по-видимому, сделали попытку прорваться через Рейн, свидетельством чего явилось разрушение одного из римских укреплений⁴⁶⁰. Но это нападение являлось, как кажется, разовым явлением, и рейнская граница оставалась относительно спокойной. Гораздо более серьезное положение сложилось на Среднем и особенно Нижнем Дунае, включая задунайскую Дакию. Карпы вторглись на римскую территорию. Эта территория входила в зону ответственности Севериана, но тот явно не сумел оказать варварам достойного сопротивления⁴⁶¹, и Филиппу пришлось лично отправиться на дунайский театр военных действий. Он нанес карпам ряд тяжелых поражений и заставил их уйти за пределы Империи (Zos. I, 20, 1-2). Были восстановлены некоторые разрушенные карпами укрепления в Дакии⁴⁶⁰. Филипп отчеканил монеты с легендой, говорящей о Victoria Carpica, и принял победные титулы Carpicus Maximus и Germanicus Maximus⁴⁶². Однако эта победа далась нелегко. Филиппу пришлось пробыть в этом регионе довольно долго. Хотя свою победу он праздновал уже летом 246 г., когда в знак изгнания карпов из Дакии ввел начало новой эры этой провинции 20 июля⁴⁶³, в Рим он вернулся не раньше лета следующего года⁴⁶⁴.

Возможно, эти события — тяжелая борьба с варварами и в связи с этим необходимость долгое время находиться вдали от столицы — побудила Филиппа сделать следующий шаг в утверждении власти своей семьи. Он возвел в ранг августа своего сына Филиппа II, который уже был цезарем, сделав его одновременно и вторым верховным понтификом. Как говорилось выше, юному августу было не более одиннадцати лет, и всем было ясно, что речь идет не о действительном разделе власти, а об обеспечении ее преемственности. Как и во времена Септимия Севера, была подчеркнута роль всей императорской