«Военная анархия» в Римской империи

консервативные тенденции всегда были очень сильными⁵⁰⁹. Недаром позже Киприан написал специальный трактат для опровержения чрезвычайно распространенного среди язычников взгляда, что христиане, отвергающие поклонение римским богам, виновны во всех бедах Империи⁵¹⁰. Совсем не исключено, что императором двигали и чисто материальные соображения. Среди христиан уже было довольно много относительно богатых людей⁵¹¹, и конфискация их имущества могла помочь казне. Например, известно, что после изгнания Феликса и его жены Виктории их имениями стал владеть фиск (Сург. Ер. 24, 1). Но все же эти резоны, если они и были, играли далеко не самую важную роль.

Вскоре после своего прихода к власти, не позже января 250 г., а, вероятнее, еще в конце предыдущего года⁵¹², Деций издал специальный эдикт, предписывавший каждому жителю Империи публично, в присутствии местных властей и специальной комиссии принести жертву и вкусить жертвенного мяса, после чего данный человек получал специальный документ (libellus), подтверждающий этот акт⁵¹³. Виновные в отказе от жертвоприношений подвергались наказанию, в том числе изгнанию и конфискации имущества (possessions et domos, bona), но порой даже и ужасной смертной казни, например сожжению или побиению камнями⁵¹⁴. Возможно, что было издано даже несколько эдиктов, каждый из которых ужесточал положения предыдущего. Во всяком случае Киприан (Ер. 55, 9) пишет о «диких эдиктах» (feralia edicta) во множественном числе⁵¹⁵. Специально христиане, по-видимому, в эдикте (или эдиктах) не упоминались. Деций не ставил своей целью уничтожение христианства как религии и,

пожалуй, даже Церкви как организации⁵¹⁶. Недаром многие арестованные христиане даже могли принимать единоверцев, в том числе пресвитеров, или вести переписку⁵¹⁷. Так, известно большое количество писем Киприана, которые тот направил своим арестованным собратьям. Нс требовалось (и это отличало данный декрет от более поздних) выдать священные книги. Единственное, что безусловно требовалось, так это совершить жертвоприношение и этим доказать свое уважение к традиционным богам. Многие образованные римляне искренне не понимали, почему нельзя в душе верить только в одного Христа, а публично совершить такую формальность, как жертвоприношение. Позже префект Египта недоуменно спрашивал арестованных христиан, кто же мешает им чтить и своего Бога, и других богов, и не понимал, почему христиане отказываются это делать (Euseb. НЕ VII, 11,9). Деций вполне мог относиться к таким людям. И если язычникам, которые ранее уклонялись от жертвоприношений, выполнить требования декрета было довольно просто, то для христиан это означало фактический отказ от основных постулатов их религии.

Началось первое общеимперское гонение на христиан⁵¹⁸. Оно оказалось тем более страшным, что было в большой степени неожиданным⁵¹⁹: Филипп относился к ним терпимо, и сами они пи против Филиппа, ни против Деция не выступали. Христианские проповедники и писатели всегда подчеркивали абсолютную лояльность христиан к Империи и императорам. Однако понимание лояльности у них и в тех кругах, которые представлял Деций, было разное. Христиане понимали под лояльностью неучастие ни в каких мятежах и полное подчинение властям (и даже молитвы за представителей власти, особенно за правящего императора) при сохранении в неприкосновенности своей веры, запрещающей поклоняться языческим богам и приносить им какие-либо жертвы. Для консервативных кругов римского общества и Деция, выражающего их взгляды и настроения, лояльность к Империи не могла не включать участие в традиционной религиозной жизни, в том числе, естественно, и в жертвоприношениях²⁷⁶. Контраст между положением хрис-

тиан и их общин при Филиппе и при Деции был столь велик, что некоторые христиане восприняли императора как предвестника прихода антихриста (Сург. Ер. 22, 1), а с ним и наступления конца света²⁷⁷.

На христиан обрушились репрессии. Появилось значительное число мучеников, предпочитавших смерть, порой очень мучительную, отказу от своей веры. Многие подверглись изгнанию и потеряли все свое имущество (Euseb. НЕ VI, 39-42; Sync. Р. 684-701). Но многие христиане не выдерживали гонения и выполняли требования. Даже некоторые епископы предпочли запятнать себя принесением жертв и получением соответствующих документов. Так поступили, например, Фортунат из африканского Ассураса (Сург. Ер. 65, 1, 1 ) и испанские епископы Басилид и Марциал (Сург. Ер. 67, 1). Случалось, что главы семей заставляли своих христианских родственников совершать жертвоприношения. Так, например, некую Бону заставлял принести жертву ее муж (Сург. Ер. 24, 1). Раскол происходил в семьях. Например, мучеником стал Маппалик, а его мать и сестра оказались в числе «павших» (Сург. Ер. 27, 1). Некоторые епископы, как, например, Киприан Карфагенский или Дионисий Александрийский, бежали и руководили своей паствой из укрытий²⁷⁸. Другие, такие, как римский епископ Фабиан или иерусалимский епископ Александр, выбрали смерть (Euseb. НЕ VI, 39,1-3). В Египте некоторые христиане, бежав из городов и деревень, нашли убежище в пустыне, и это положило начало существованию движения анахоретов²⁷⁹. Пик репрессий, как кажется, падает на июнь-июль 250 г.²⁸⁰

Издание и неуклонное проведение в жизнь упомянутого декрета было только частью общей религиозно-идеологической политики Деция. Сам Деций, как уже говорилось, происходил из деревни близ Сирмия, где род Мессиев или Мессиев Квинтов осел уже давно. Но будущий император поддерживал активные связи с Италией, особенно с Этрурией, откуда происходила его жена Геренния Куп-

²¹⁷Alfoldy G. Der Heilige Cyprian... S. 484-485; Potter D. Prophets and Emperors. Cambridge; London, 1994. P. 109. Лукиан, чье письмо сохранилось в корреспонденции Киприана, называет Деция нс только предшественником антихриста, но и огромным змеем (anguem maiorem), явно намекая на библейского левиафана, ставшего символом страшного чудовища, враждебного Eoiy и людям. Лактанций (de mort. IV, 1 ) позже называл Деция «проклятой тварью» (execrabile animal).

^2,s Киприан оправдывал свое бегство из Карфагена страхом нс за себя, а за io, что своим присутствием он навлечет на христиан еще большие беды (Ер. 20, 2).

• Millar F. The Roman Empire... P. 193.

²™ Alfoldy A. Studien... S. 286; Федосик В. А. Указ. соч. С. 95.

рессения Этрусцилла²⁸¹. Карьера Деция была типично сенаторской. Уникальным было, пожалуй, то, что впервые таких высоких постов (а в конечном итоге и трона) достиг выходец из дунайского региона²⁸². Уроженцы провинций или их потомки уже становились императорами, и первым из них был Траян. Однако их родиной были провинции, уже достигшие довольно высокого уровня романизации. Паннония же находилась еще очень далеко от такого уровня. Возможно, что дунайское происхождение Деция способствовало, хотя бы частично, его активной поддержке Максимина²⁸³. И все же рассматривать Деция как представителя провинциальной знати едва ли возможно²⁸⁴. Став сенатором и пройдя ряд сенаторских должностей, увенчанных постом префекта Города, он выступал деятелем традиционного римского типа, классическим сенатором со всеми положительными и отрицательными чертами, свойственными сенаторскому сословию, в том числе и с подчеркнутым традиционализмом²⁸⁵. Когда-то Цицерон в своей речи «Об ответах гаруспиков» (IX, 19) сформулировал причины римских побед: римляне превзошли все народы благочестием, почитанием богов и знанием, что всем руководят боги. Идеальный римский сенатор оставался в этой уверенности и в своем высоком предназначении и при Империи²⁸⁶. По словам Зенона (1,21, 1 ), Деций отличался родом и достоинствами (yevei npoexwv Kai a^uopaxi). В некоторой степени это сообщение перекликается с утверждением в речи Пупиена, как ее передал Геродиан (VIII, 7,4—6), о том, что императоров избирают за благородное происхождение и военные подвиги. Как уже говорилось, эта речь была фактически программой идеального сенатского правительства. И хотя сам Деций раньше занимал позицию, враждебную позиции большинства сената, теперь он выдвинул тот же идеал «хорошего императора».

^2X1 Witfig. Messius. Sp. 1248-1250; Syme R. Emperors... P. 197. Имена сыновей Деция также подчеркивали их отдаленное этрусское происхождение: Altheim F. Niedergang... S. 318.

²"² Alfheim F. Niedergang... S. 162; Syme R. Emperors... P. 196.

^2X1 Ценность такого предположения уменьшается с учетом того, что от 20 до 25 наместников провинций, как об этом говорилось в свое время, а не только один Деций отказались признать свержение Максимина, и считать их всех выходцами из дунайского региона невозможно. Правда, не известно ничего о том, чтобы кто-либо из них, кроме Капсллиана и Деция, вооружил свои войска в поддержку свергнутого императора.

^2X4Тем более нельзя считать Деция первым из иллирийских солдатских императоров, как это иногда полагают: Allheim F. Niedergagng... S. 298.

^2X5 Herzog-Hausen G. Kaiscrkult. Sp. 848; Wittig. Messius. Sp. 1284.

^2X6 Ср.: Nicolet C. Il cittadino, il politico // L’uomo romano. Roma; Bari. 2003. P. 36-40.

Очень важным актом было принятие Децием имени Траяна. Как говорилось выше, уже Гордиан претендовал на происхождение по материнской линии от Траяна, и это показывало вектор политической мысли сенаторского большинства. Траян представлялся идеальным императором, лучшим принцепсом, осуществлявшим власть в полном согласии с сенатом и в полной мере уважающим его свободу. Претендовать даже на косвенное происхождение от этого популярного государя Деций, конечно, не мог. И он пошел по другому пути, пример которого показал Септимий Север, когда он принял имя Пертинакса⁵²⁰. Для Септимия Севера принятие этого имени, как и более позднее посмертное включение себя и своей семьи в дом Антонинов, выражало кроме своеобразной легитимации своей власти еще и ясную претензию на продолжение политики Пертинакса и Марка Аврелия⁵²¹. По существу то же самое сделал и Деций, только он избрал для этого более отдаленную во времени и более популярную фигуру — Траяна. Он явно демонстрировал свою программу — возвращение к принципам правления «лучшего принцепса», обеспечивая этим себе широкую поддержку в Риме, особенно в сенате⁵²². К тому же Траян был последним великим завоевателем в римской истории. Принимая его имя, Деций ясно намекал на восстановление блеска римского имени, угаснувшего в ходе неудач последнего времени. И сделал он это практически сразу после прибытия в столицу⁵²³.

Деций этим не ограничился. Он выпустил серию монет с изображениями и именами divi, включающую Августа, Веспасиана, Тита, Нерву, Траяна, Адриана, Марка Аврелия, Люция Вера, Коммода, Септимия Севера и Александра Севера⁵²⁴. Деций, таким образом, включает себя в общий ряд императоров, представляя свое правление как логичное продолжение истории вечного Рима. Этот список в значительной степени совпадает с перечнем лучших (optimi) императоров в биографии Аврелиана (SHA Аиг. 42, 4); в последнем нет только Коммода (не говоря, естественно, о Клавдии II и Аврелиане). Эта серия, однако, включает в себя не всех обожествленных императоров. Известно, что

обожествлены были Клавдий, Пертинакс, все три Гордиана, а, по словам Евтропия (IX, 3), и оба Филиппа. Но эти императоры не нашли места на монетах Деция. И это очень интересно. Деций помещает на своих монетах всех обожествленных Флавиев и Антонинов, включая ненавистного сенаторам Коммода, по из Юлиев-Клавдиев опускает Клавдия. В свое время отношение большинства сенаторов к Клавдию выразилось в язвительном «Отыквлении Клавдия», приписываемого Сенеке, и, вероятно, такое отношение закрепилось в просенаторской историографии вплоть до времени Деция и даже Диоклетиана. Не совсем понятно опущение Пертинакса, который, кстати, не упомянут и в биографии Аврелиана. Это могло быть связано и с кратковременностью его правления (Деций не хотел допускать даже намека на кратковременность и своего правления), и с тем, что Пертинакс был, вероятно, замешан в заговоре, приведшем к убийству Коммода (SHA Pert. 4, 4)⁵²⁵. Что касается Гордианов, то Деций явно не желал прощать им свою опалу⁵²⁶. А может быть, новый император вообще хотел вычеркнуть из памяти римлян бурные события, происшедшие после убийства Александра Севера, и свое правление непосредственно присоединить к более, как тогда казалось, спокойным временам. Возможен еще один вариант. Монеты прославляли память одиннадцати divi, и не исключено, что Деций надеялся в будущем стать двенадцатым⁵²⁷. Во всяком случае эти монеты ясно показывают стремление Деция легализовать свою власть в более широком контексте истории Римской империи, и притом в связи с правлениями лучших принцепсов, укрепить свой имидж достойного преемника великих императоров⁵²⁸.