«Военная анархия» в Римской империи

дал Аммиан Марцеллин, была чисто пропагандистской и победы и подвиги Гордиана были использованы для вдохновения воинов, воевавших с теми же персами. Но едва ли этот пример мог вдохновить солдат, если бы не сохранилась традиция, столь резко контрастирующая с сообщениями о смерти императора от болезни. Так что, как кажется, сам доклад Филиппа сенату о смертельной болезни императора заставляет подозревать префекта в сокрытии реальных фактов. Наконец, можно привести еще один косвенный довод в пользу предположения о виновности Филиппа в смерти Гордиана. Евсевий, считавший Филиппа христианином, рассказывает, что император пытался в предпасхальную ночь помолиться в церкви вместе с народом, но епископ отказался его впустить без исповеди из-за множества возводимых на него обвинений (НЕ VI, 34). Сам этот рассказ едва ли историчен³⁵⁶, но характерно, что даже христианский историк, весьма благосклонный к Филиппу, сохранил воспоминания о каких-то обвинениях императора. В тех условиях это скорее всего могли быть слухи о его причастности к смерти Гордиана.

Различные противоречивые сведения можно, однако, свести к комплексному предположению, уже сделанному в науке. Исходя из данных о том, что сражение, упомянутое Шапуром, происходило в районе недалеко от Ктесифона, а кенотаф Гордиана находился в северной части Месопотамии, был сделан весьма правдоподобный вывод, что в битве при Месихе около самой персидской столицы римляне, как и утверждает гордо Шапур, были разбиты и отступили на север³⁵⁷. Это, естественно, вызвало недовольство и, может быть, раздоры в римской армии, чем и воспользовался Филипп, подогревавший недовольство солдат. Результатом и мог стать мятеж, стоивший жизни Гордиану³⁵⁸. Может быть, косвенным подтверждением этому является эпизод из жизни Плотина, о котором упоминалось выше. Явно со слов самого Плотина Порфирий говорит, что после гибели Гордиана в Месопотамии он едва спасся и нашел убежище в Антиохии. Такое неприкрытое дезертирство из воюющей армии возможно было только в условиях беспорядка в самой армии, что вполне согласуется с известиями о солдатском мятеже.

Филипп всячески подчеркивал свое глубочайшее уважение к памяти покойного Гордиана. На месте его гибели была воздвигнута пышная гробница, точнее кенотаф (SHA Gord. 34, 2; Eutrop. IX, 2, 3; Amm. Marc. XXIII, 5, 7). Сам Гордиан был обожествлен (Eutrop. IX, 2,3; Amm. Marc. XXIIl, 5,8)^lw. По словам биографа, на гробнице была помещена многоязычная надпись, называющая Гордиана победителем персов, готов и сарматов и уничтожителем римских междоусобиц (depulsor Romanorum seditionum) (SHA Gord. 34, 3). Сообщение об этой надписи явно недостоверное. Аммиан Марцеллин, упоминающий об этой гробнице, ничего о надписи не говорит, хотя и вкладывает в уста Юлиана прославление побед и подвигов Гордиана. Однако в этом прославлении юного императора отражена скорее память о войнах на Дунае и на Востоке¹⁰⁴. Важен и другой момент, отраженный в этой фальшивой надписи. Правление Гордиана III сохранилось в памяти как время успокоения Рима после убийства Александра Севера, «тирании» Максимина и бурных событий 238 г.

Гордиан скорее всего не дожил до двадцати лет. Насколько он был самостоятелен в последние месяцы своего правления, после смерти Тимеситея, сказать трудно. Может быть, попытка выйти из тени нового префекта претория и привела его к трагическому концу. Но в любом случае ясно, что все остальное время своего правления реальная власть находилась в руках других людей. В первые годы это была сравнительно небольшая группа сенаторов. Однако удержать власть сенаторы не смогли. Сенат как корпорация при всем его традиционном авторитете не обладал реальными рычагами власти. И смена сенаторов у власти Тимеситеем и его всаднической командой явилась ярким показателем нового положения, когда не столько традиционный

^w MacDonald D. Ор. cil. P. 507-508. Ученый приводит эти сообщения в качестве довода в пользу того, что человек, столь ясно показывавший свое расположение к предшественнику. не может быть его убийцей. Такой довод, конечно, не может быть принят. В истории имеется много примеров воздания внешних и часто пышных почестей покойнику его реальным убийцей. Филипп в данном случае поступал так же, как и многие другие узурпаторы (Stein A. Iulius // RE. 1917. Hbd. 19. Sp. 759). По словам Ф. Алыхайма (Niedergang... S. 278), Филипп делал все возможное, чтобы смыть ня гно. лежащее на ci о восхождении па трон. Заметим, что, поданным Евтропия (IX, 3), хотя это и спорно, и сам Филипп тоже был обожествлен, хотя никто (кстати, и сам ученый) не сомневается в виновности в его смерти его преемника Деция. Также не может быть принято соображение, что Филипп нс мог в своем докладе сенату о смерти Гордиана столь нагло исказить события, которые произошли на глазах солдат. Однако нигде не сказано, что Филипп ознакомил воинов и вообще кого-либо со своим донесением сенату.

”^м Римская традиция так и не примирилась с поражением при Месике и предпочла вовсе его нс заметить: Potter D. S. The Roman Empire... P. 236.

авторитет, сколько умение использовать эффективные в данный момент инструменты управления определяли действительную власть. На смену традиционной знати приходили новые группы и люди. Этот процесс, начатый частично уже Северами, после поражения сенаторской реакции в 238 г. и отстранения сенаторского правительства в 241 г. резко ускорился, хотя и был еще весьма далек от завершения.

ФИЛИПП АРАБ И ЕГО СЫН

13 января 244 г. Гордиан был еще жив, а 15 марта (мартовскими идами) того же года датируется закон, изданный уже от имени Филиппа (С. J. 111,42, 6). Отсюда очевиден вывод, что гибель Гордиана и приход к власти Филиппа относятся к этому промежутку времени¹⁰⁵. Представялется, что этот промежуток был заполнен какими-то маневрами вокруг императорской власти. Зонара (XII, 18) рассказывает, что Филипп сообщил сенату о смерти Гордиана и предложил ему избрать другого императора. Сразу же появилась кандидатура некоего философа Цезаря Марка, который, однако, почти сразу умер, а его преемником стал Север Гостилиан, который как будто даже и не приступил к правлению, ибо сразу же заболел и перерезал вены. Обе эти фигуры совершенно неизвестны, и каким образом они оказались на троне, непонятно. Упоминание о них идет сразу же после сообщения об убийстве Гордиана и захвате Филиппом власти. На первый взгляд этот рассказ Зонары противоречит приведенным ранее сообщениям Зосима и «Юлия Капитолина» о докладе Филиппа сенату, в котором он сообщал не только о смерти Гордиана, но и об избрании его, Филиппа, солдатами. Но оба эти сообщения легко совместить. Филипп мог сообщить сенату о смерти Гордиана от болезни, об избрании его императором, но при этом заявить, что сам он, несмотря на выбор войска, предоставляет право выбора нового принцепса сенату. Это могло быть таким же лицемерием, каким были в свое время отказы от власти Октавиана и Тиберия. Филипп явно был уверен в своем утверждении сенатом. Может быть, для этого он, как говорилось выше, и заменил Фелициана, занимавшего пост префекта претория, на более надежного Валента. И, разумеется, совершенно не случайно, что оба неудачливых претендента на трон погибли почти сразу же

'"³ Stein. Iulius. Sp. 757; Loriot X. Chronologie du regne de Philippe l’Arabe// ANRW. 1975. Bd. II, 2. P. 789; Trout D. F. Victoria Redux and the First Year of the Reign of Philip the Arab//Chiron. 1989. Bd. 19. P. 221.

после выдвижения своих кандидатур. Их гибель была и хорошим уроком сенату, которому было ясно показано, что произойдет, если он серьезно отнесется к предложению Филиппа самому избрать угодного сенаторам императора. После этого Филипп мог некоторое время спокойно оставаться на Востоке, улаживая тамошние дела.

Марк Юлий Филипп являлся выходцем из горной области Трахо-нитиды и был арабом (Aur. Viet. Caes. 28, 1). Отсюда его прозвище Араб, вошедшее в историографию, хотя в официальной номенклатуре императора это имя отсутствует. Автор «Эпитомы» (28,4) прибавляет, что он был низкого происхождения (humillimo... loco), а его отец (Юлий Марин) являлся знаменитым предводителем разбойников (nobilissimo latronum ductore). Это сообщение отрицается некоторыми исследователями на основании того, что старший сын Марина, Приск, сделал всадническую карьеру³⁵⁹. Однако сам по себе этот довод не может быть принят. Социальная мобильность в Риме была довольно высокой. Если уж сенаторское сословие активно пополнялось выходцами из других кругов, то вступление во всадническое сословие было еще более легким³⁶⁰. После Септимия Севера «путь наверх» стал еще легче. Высшие военные посты чаще стали занимать люди, вышедшие из «низов» и пробившиеся в число всадников³⁶¹. Трахонитида была областью, в которой оседлое смешанное еврейско-сирийское население постоянно сталкивалось с кочевыми племенами³⁶². Возможно, что Марин действительно был главой какого-то кочевого арабского племени³⁶³ Такие кочевые вожди, по крайней мере с конца I в. до н. э., брались на службу как Империей, так и вассальными царьками Передней Азии, как, например, некий Соайд Малех, ставший Адрианом, который, сохраняя старое положение этнарха, т. е. племенного вождя, стал после поступления на римскую службу еще и стратегом³⁶⁴. Родовое имя «Юлий» показывает, что и Марин, и его сыновья скорее всего стали гражданами еще до эдикта Каракаллы. Какую карьеру сделал на римской службе Марин, мы не знаем. Сыновья же его проделали путь до самых вершин, а второй сын даже достиг трона.

Первым и самым главным делом Филиппа было урегулирование отношений с персами. Поражение при Месихе разрушило всякие планы завоевания Персии. Но и силы Шапура были значительно подорваны и предыдущими поражениями, и значительными потерями в последнем победоносном сражении. Это заставило обоих противников пойти на заключение мира (Zos. I, 19, 1; Sync. P. 683)³⁶⁵. Зонара (XII, 19) утверждает, что Филипп при этом отказался от Месопотамии и Армении, но позже, увидев недовольство римлян, от этой уступки отказался. Шапур, со своей стороны, гордо заявил, что именно Филипп запросил мира, и мир ему был дан, а за возвращение пленников римский император заплатил 500 тысяч денариев (SGDS 9). Речь идет не о римских серебряных денариях (в таком случае сумма была бы не очень велика), а о золотых персидских денариях, римских ауреях, что равнялось 12 с половиной миллионам римских денариев³⁶⁶. А это были уже огромные деньги. В том, что Филипп был вынужден выплатить персидскому царю огромную сумму, никто не сомневается³⁶⁷. Но сразу после этого Шапур утверждает, что эти деньги были tpopoc, т. е. ежегодной данью. А это вызывает сомнения. Если, как полагают ученые, для однократного платежа сумма в 500 тысяч ауре-ев была хотя и огромной, но не чрезмерной, то для ежегодной дани она была для Рима невозможной³⁶⁸. Что касается уступки Месопотамии и Армении, то римские владения в Месопотамии, несомненно, остались в руках римлян³⁶⁹. После заключения мира Филипп назначил своего брата префектом Месопотамии, и это подтверждается надписями, в которых Приск назван ёларход Мсоолотащад (CIG III 4602; 4603)³⁷⁰. И монеты в месопотамских городах, ранее подчинявшихся римлянам, продолжают выпускаться с именами Филиппа³⁷¹. Сложнее обстоит дело с Арменией. Филипп, как кажется, сохранил власть над Малой Арменией, но в Великой Армении действительно предоставил персидскому царю возможность свободно действовать (Euagr. НЕ V, 7)³⁷². Вполне вероятно, что окончательное заключение мира было

результатом сложных дипломатических маневров, которые могли сопровождаться и маневрами войск. Хотя попытки Цезаря Марка и Гостилиана прийти к власти рухнули, Филипп не решился вызвать недовольство в Риме уступкой собственно римских владений в Месопотамии. И в конце концов стороны пришли к компромиссу. Ша-пур отказался от подчинения римской части Месопотамии, а Филипп — от сохранения римского влияния в Армении³⁷³. Этого, по-видимому, Шапур больше всего и добивался. Армения издавна была яблоком раздора между Римом и его восточным соседом. К тому же на армянском троне находилась династия Аршакидов, другая ветвь которой была свергнута Сасанидами, и Шапур стремился ликвидировать последнее убежище этой династии на Западе. Поэтому, идя на другие уступки Филиппу, персидский царь настоял на предоставлении ему свободы действий в этой стране³⁷⁴. И Шапур использовал полученную возможность, завоевав между 244 и 251 г. часть Армении³⁷⁵. Говоря о более позднем времени, Шапур заявляет, что цезарь (это явно уже был не Филипп) обманул его и совершил несправедливости (aoiKiav) в Армении, в ответ на что он, Шапур, напал на Римскую империю (RGDS 10-11). Следовательно, какие-то действия римлян в Армении персидский царь счел нарушением сложившегося равновесия и поводом для начала новой войны с Римом. В то же время надо отметить, что в своей гордой надписи Шапур говорит только о деньгах, уплаченных Филиппом, но ничего — о территориальных уступках последнего. По-видимому, в тексте договора они и не упоминались; в противном случае царь не преминул бы сообщить о своих приобретениях. Ведь когда он повествует о своих успехах в третьей войне с Римом, он называет завоеванные им города (RGDS 27-34). Шапур рассматривает всю кампанию и заключение мира с Римом как свою великую победу. Недаром Месихе он переименовал в Пероз-Шапур (Победоносный Шапур) (RGDS 10). Но и Филипп гордится заключенным миром. В Антиохии чеканятся монеты с легендой PAX FUNDATA CUM PERSIS³⁷⁶. В некоторых надписях (например, ILS 506, 507) встречаются титулы Parthicus maximus и Persicus maximus. Титул Persicus