Военная контрразведка НКВД СССР. Тайный фронт войны 1941–1942
Шрифт:
Следовательно, на советско-германском фронте советским органам военный контрразведки противостояли спецслужбы нацистского государства, подготовленные к ведению широкомасштабной войны. Они имели хорошо подготовленные профессиональные кадры, получившие опыт ведения наступательных операций во время завоевательного похода в Европе. В войну абвер и другие спецслужбы вступили в условиях, не требовавших коренных реформ каждой из них. Но уже первые месяцы войны избавили немцев и их союзников от поверхностной оценки состояния советских Вооруженных сил, решимости нашего народа сражаться с агрессорами. Поэтому руководство абвера предприняло меры к перестройке, прежде всего, к улучшению подготовки кадров.
Заслуживает высокой оценки сложившаяся система подготовки агентуры противника в спецшколах и на курсах. С немецкой аккуратностью были разработаны методы вербовки, подготовки, заброски агентов, поддержания связи и возвращения из-за линии фронта. Не случайно руководство НКВД нацеливало своих сотрудников на самое внимательное изучение опыта работы абвера.
Проигрыш приграничного сражения и оборонительных боев Красной армии в начале войны показал не только ее неготовность в равной мере противостоять вермахту,
Глава III. Начало. Приграничное сражение (22 июня – 9 июля 1941 г.)
22 июня 1941 г. немецкие войска вторглись на территорию Советского Союза. Началась Великая Отечественная война [132] [133] . Накануне германское главнокомандование передало в штабы групп армий условный сигнал «Дортмунд» – приказ о вторжении в СССР. На рассвете группы армий «Север», «Центр» и «Юг» нарушили государственную границу СССР на трех главных стратегических направлениях, нацелившись на Ленинград, Москву и Киев с задачей за одну кампанию рассечь, окружить и уничтожить войска советских приграничных округов и выйти на линию Архангельск – Астрахань. Совместно с Германией в войну с СССР вступили Испания, Италия, Дания, Норвегия, Венгрия, Румыния, Словакия, Финляндия и Хорватия.
132
Но фактически военные действия началась несколько раньше. Как только была установлена дата нападения на СССР, 22 июня, Редер отдал приказ по ВМФ: с 15 июня открыть боевые действия против советских подлодок. За шесть дней до официального начала войны! В приказе подчеркивалось: «Следует стремиться к безжалостному уничтожению». А если возникнет скандал, Редер рекомендует свести все к досадному недоразумению, морские силы полагали, мол, «что они имели дело с проникшими в этот район английскими подводными лодками».
133
Полторак А.И. Нюрнбергский эпилог. М., 1969. С. 359.
Можно с полной уверенностью утверждать, что Советское правительство и высшее военное руководство ожидали этого вторжения, чтобы в глазах мирового сообщества выглядеть не агрессором, а страной, подвергнувшейся нападению. Одним из первых данную версию выдвинул Н.Г. Кузнецов. Прибыв после начала боевых действий в Кремль за получением указаний, он удивился царившей в нем безмятежности: «В Кремле было так же спокойно, как в обычный выходной день. Видимо, происходит какое-нибудь совещание и где-нибудь в другом месте. Но что совещаться, когда война налицо, и если ее не ожидали, то следовало хоть теперь со всей энергией организовать отражение врага. Что происходило в этот момент на самом деле, я рассказывать не берусь, но как нарком Военно-Морского флота по-прежнему никуда не вызывался и никаких указаний не получал» [134] .
134
Морской сборник. 2004. № 7. С. 50–52.
Главной ударной силой Германии, как и при вторжении на Западе, служили четыре мощные бронетанковые группы. Две из них, 2-я и 3-я, были включены в состав группы армий «Центр», призванной быть главным наступательным фронтом, и по одной – в состав групп армий «Север» и «Юг». Гитлеровское командование серьезно рассчитывало на то, что Красная армия подтянет ближе к государственной границе главные силы фронтов, где следует их окружить и уничтожить. Это была главная цель плана «Барбаросса» в начале войны.
3 июля 1941 г. в своем выступлении по радио И.В. Сталин, обращаясь к советскому народу, сказал: «Прежде всего необходимо, чтобы наши люди, советские люди, поняли всю глубину опасности, которая угрожает нашей стране, и отрешились от благодушия, от беспечности, от настроений мирного строительства, вполне понятных в довоенное время, но пагубных в настоящее время, когда война коренным образом изменила положение…» [135] .
В первые 18 дней, с 22 июня по 9 июля 1941 г., произошло приграничное сражение, в ходе которого советские войска вели тяжелые оборонительные бои в Прибалтике, Белоруссии и на Западной Украине, а затем были вынуждены отступить в глубь страны. Именно в эти дни противник решил не только тактические, но и стратегические задачи.
135
Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 2. Кн. 1. М., 2000. С. 163.
С начала войны политическое руководство Советского Союза приняло необходимые, хотя и во многом запоздалые меры для отражения агрессии. В ночь на 22 июня первым приехал в Кремль Л.П. Берия, за ним появились И.В. Сталин и остальные члены Политбюро ЦК ВКП (б). В 5 часов 45 минут у Сталина началось совещание, на котором присутствовали В.М. Молотов, Л.П. Берия, К.С. Тимошенко, Л.З. Мехлис и др. Совещание приняло директиву № 2: «Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу. Впредь до особого распоряжения наземным войскам границу не переходить». В 14 часов принята директива № 3 о контрнаступлении, разрешившая войскам Красной армии переход государственной границы. В этот же день была создана Ставка Главного Командования, изданы указы Президиума Верховного Совета СССР о мобилизации военнообязанных, о военных трибуналах и введении военного положения.
Судя по записям, сделанным дежурными секретарями о посетителях Сталина, с 21 по 28 июня 1941 г. он ежедневно проводил совещания, на которых обсуждались актуальные проблемы обороны и обеспечения
безопасности страны. Чаще всего встречи происходили с Берией – 17 раз. Это были продолжительные беседы, порой по несколько часов. С Меркуловым – 5 раз, по 15–30 минут. С Голиковым беседовал лишь трижды (первый раз 24 июня), каждый раз не более, чем по часу. Актуальные вопросы обсуждались и на совместных совещаниях представителей различных ведомств, как это было 27 июня 1941 г., на котором присутствовали Тимошенко, Голиков, Берия и Кузнецов [136] .136
Там же. С. 98–104.
В приграничном сражении одним из самых трудных был первый день войны. В сражение с вермахтом вступил личный состав частей и подразделений Красной армии и пограничных войск НКВД, дислоцированных на западном участке государственной границы. Но многие командующие и штабы армий в первые часы нацистской агрессии не приняли никаких самостоятельных решений, действуя согласно планам прикрытия государственной границы, которые уже не соответствовали новой ситуации.
22 июня передовые части вермахта, как писал в «Военном дневнике» Ф. Гальдер, «захватили пограничные мосты через Буг и другие реки без боя и в полной сохранности». И первые дни немцы шли только по шоссе, по бетону и асфальту, не затрудняя себя маршами по бездорожью. Для нарушения управления войсками немецкие самолеты бомбили узлы и линии связи, боевую технику и живую силу Красной армии. И все же основными объектами первых авиационных налетов была сосредоточенная на приграничных аэродромах советская авиация. Уже в первые часы войны немецким воздушным силам удалось добиться господства в воздухе путем почти тотального уничтожения советских самолетов прямо на земле. Только на 26 аэродромах Западного округа они уничтожили в первый день войны 738 боевых воздушных машин [137] . Немецкая авиация взяла под контроль шоссейные дороги, расстреливали машины. Шоссе Белосток – Волковыск было забито трупами людей, автомашинами, танками, и прибывавшим советским частям невозможно было пробиться к линии фронта.
137
Беларусь в годы Великой Отечественной войны. 1941–1945. С. 62.
Солдаты и офицеры вермахта были самоуверенны и наглы, считая себя победителями. Эту черту у немецких военных отмечали русские солдаты Первой мировой войны. «Я немцу его умелость прощаю, – говорил русский, – я бы у него и поучиться захотеть смог. А не прощаю я ему, что он тебя ну просто и за полено не считает, ну просто как бы и не видит тебя вовсе» [138] . На высокомерие уверенного в своей безнаказанности указывали фронтовые корреспонденты К. Симонов и К. Федин. К. Симонов вспоминал о поведении военнопленных немцев: «…было непонятно, кто из них храбр, кто труслив. Все человеческие качества в них заглушил, перекрыл гонор – общая, повсеместная наглость захватчиков. Видя, что их не бьют и не расстреливают, они корчат из себя храбрецов. Они считали, что война кончится через две недели, что этот плен для них, так сказать, вынужденный отдых и что с ними по-человечески обращаются только из страха, от того, чтобы избежать мести впоследствии. Сейчас это исчезло. Армия наглецов в дни поражения переменилась» [139] . А вот что писал К. Федин: «…я был в лагере военнопленных и видел немецких летчиков, сбитых нами в самых первых боях… Все они были похожи друг на друга – с заносчивым огоньком в глазах, с высокомерными, глуповато вздернутыми физиономиями. Кое-кто из них насчитывал с полсотни налетов на Лондон, кто-кто успел покидать бомбы в Польше, Греции, над Парижем. Все были награждены за свой разбой «пряжками» и Железными крестами. Им казалось, они отправились в развлекательную прогулку покорения России, и они очутились в лагере явно к великому своему удивлению» [140] .
138
Федорченко С. Народ на войне. М., 1990. С. 172.
139
Военная публицистика и фронтовые очерки. М., 1966. С. 122.
140
Советская Россия. Отечественные записки. № 7 (205), 8 мая 2010 г. С. 6.
На картах, заготовленных немецким Генштабом, кощунственно были начертаны немецким шрифтом названия исконно русских деревень, сел и городов, рек и озер. Например, на карте белорусское село Малая Рыбаковщина – Malaya Rybakowschtschyna. Под всеми названиями сел и деревень стояли цифры. Вначале они указывали число дворов, после того, как там побывали нацисты, эти цифры становятся черным итогом пожара: деревня такая-то, сожжено дворов столько-то [141] .
К вечеру 22 июня на Юго-Западном фронте противнику удалось продвинуться на 15–20 км. На Львовском направлении части вермахта вторглись на 10–15 км, передовые его танковые дивизии, преодолев пограничную полосу, где все еще шли бои, прорвались на глубину от 30 до 50 км, а на Брестском – до 50–60 км, и заняли г. Кобрин. Но в сводке Главного командования РККА за первый день войны, переданной Телеграфным агентством Советского Союза (ТАСС) сообщилось, что противник всюду отбит с большими для него потерями и только на гродненском направлении достиг незначительных тактических успехов [142] .
141
Военная публицистика и фронтовые очерки. С. 491.
142
Кочетков Д. С закрытыми люками. С. 12.