"Военные приключения-3. Компиляция. Книги 1-22

– Зайди. Это ее комната.

– Удобно ли?

– Теперь - удобно. Садись.

Комната была маленькая, скромно обставленная, но чистая и очень уютная. На тумбочке около кровати Олег увидел фотографию Миши. Тот смотрел широко раскрытыми глазами и чему-то улыбался.

– А где сама Зоя?
– спросил Олег, отводя взгляд от фотографии.

– Ты, значит, Михаил Воронцов?
– Дед в упор посмотрел на Олега.
– На карточку свою ты не очень похож, ну да бог с ней, с карточкой. Нынче лица у всех напрочь перевернуло. Я вон вчера собственного зятя на улице не узнал.

– Когда придет Зоя?

– А она не придет, милок, - просто сказал дед.
– Третьего дня в Химках строили они ров для танков. Налетел "мессер". Одиннадцать женщин - как одну.
– Дед положил высохшую, подрагивающую руку Олегу на плечо и закончил: - Война, сынок. Ты крепись.

Олег вышел из комнаты. На лестничной площадке он долго смотрел на почтовый ящик, где среди прочих фамилий была и фамилия Зои - из вырезанных газетных букв. Олег вынул конверт с письмом Миши и опустил в ящик.

Олег возвращался на Сретенку, в пионерский клуб. Он шел, и все время одна и та же мысль сверлила его мозг: как несправедлив был он к Воронцову - смеялся над ним. "Предчувствия его странные, - думал Олег.
– Чепуха полная, а ведь все сбылось, как по нотам… Эх, Мишка, Мишка… И про Зою я не выслушал, смеяться начал. А он ее, наверное, очень любил, раз письмо посмертное оставил. На рояле играл, про живопись рассуждал. А в своем милицейском деле был совсем незаметный. Рядовой товарищ, талантами розыскника не блистал и вообще - странный был парень. Преступников надо давить, как гнид, это же факт! А он? Рассусоливал с ними, "индивидуальный подход" искал.

Олег остановился, и вдруг простая и ясная мысль обожгла его: а может быть, именно Мишка Воронцов и жил, как надо? Полной жизнью жил, не замыкался в узком мирке розыскной работы, и светлую, чистую душу оттого и не растратил, не растерял. Не озлобился на людей и любил их всегда, даже споткнувшихся, сошедших с прямой дороги. "А я?
– замедлил шаг Олег.
– Я в каждом вижу потенциального уголовника, ко всем подозрителен, Шопена от Скрябина нипочем не отличу! Эх, Мишка, Мишка. Дружить бы нам с тобой по-настоящему, с открытой душой. Да только поздно. Одно не поздно: убийцу твоего найти. Найти эту гадину и раздавить. Безжалостно раздавить. Не отомстить, нет. Просто избавить мир от мерзости…"

– Товарищ!
– услышал Олег и обернулся. Он стоял около входа во двор, где убили Воронцова.

Окликнула его женщина лет сорока. Глаза добрые, печальные. Что ей нужно? Ах, да. Это при ней его убили.

– Вы меня?
– Олег с трудом оторвался от своих мыслей.
– Чем могу помочь?

– Ваши товарищи ищут бандитов. А я только что разговаривала тут с одной. Она просила ее не называть. Она знает этого, с заячьей губой. И адрес мне дала.

– Идемте.
– Олег взял женщину за руку.
– Идемте скорее, пока он не ушел. Его нельзя упустить.

– Идемте.
– Женщина испуганно посмотрела на Олега.
– Только, может быть, ваших позвать? В помощь! А то мало ли что.

– Вы не бойтесь. Я вооружен. Я их сам возьму. Некогда наших искать. А на мой вид, - он провел ладонями по лицу, - вы, пожалуйста, не обращайте внимания. Миша Воронцов - мой лучший друг был.

– Тогда понятно, - с сочувствием сказала женщина.
– Это недалеко. Я покажу.

– Нужно, чтобы вы вместе со мной туда пошли. В качестве понятой. Не испугаетесь?

– Нет. Они ведь и меня убить хотели. Да раздумали почему-то.

…Дверь открыл мужчина на костылях. Левой ноги у него не было. Брючина была завернута до колена и скреплена английской булавкой.

– Кто такие?
– угрюмо спросил он.

– Парень лет двадцати двух, верхняя губа раздвоена, - сказал Олег.
– Он у вас? Он нам нужен.

– Васька, что ли? Да зачем он вам? У него вроде бы все дела с милицией кончились. Он освободился перед самой войной.

– Где он?

– Спит. Да вы проходите, товарищи. Что он натворил? Вот они, документы: Бочкарев я, и Ваське Кочеткову дядя. Матери его брат. В ночной смене мать его. Сестра моя, значит. А я - под Калинином, - он пристукнул костылем.
– Сержант я был в артиллерии. А теперь вот - тунеядец. Да что же он натворил?

Вошли в комнату. Олег подошел к спящему:

– Он?

– Он.
– Женщина едва сдерживала нервную дрожь.

– Вставайте, - Олег толкнул Кочеткова.

Тот потянулся, спросил спросонок:

– Достал, что ли?

– Этот его дружок, Борей звать, он за водкой ушел, - шепотом объяснил Бочкарев.
– Вставай, Васька! Говори, чего натворил?

Кочетков прыгнул с кровати, рванулся к пиджаку, который висел на спинке стула. Олег перехватил его руку, вывернул ее и швырнул бандита на пол. Тот застонал от боли.

– Вот, - Олег достал из бокового кармана кочетковского пиджака пистолет "ТТ".
– Мишкин… Я и номер помню, вместе получали.

– Откуда у тебя это?
– тихо спросил Бочкарев.

– Кто честный - на фронте умирает, - сказала женщина.
– А ты, негодяй, людей убиваешь?

– Пожалел я тебя, - процедил Кочетков.
– Вперед умнее буду.

– Неужто… убил?
– Бочкарев бессильно опустился на стул.
– Как же мать теперь жить станет? Отец-то на фронте. Ему что напишут, сучонок ты подлый.

Послышался звонок. Олег кивнул Бочкареву:

– Откройте. И ни слова, поняли?

– Я не предатель, - Бочкарев заковылял в коридор. Щелкнул замок.

– Выпьем, дядя Егор?
– послышался веселый голос.
– Я, понимаешь, четыре магазина обежал, пока в одном нашел… А витриночку пришлось кокнуть.

– Выпьем, - отозвался Бочкарев.
– Ты проходи, Боря, чего в коридоре стоять.

На пороге появился низкорослый парень в куцем пальтишке и зимней шапке с ушами вразлет. Из-за этого он казался совсем мальчишкой. Увидев Олега, он бросился назад, в коридор, но Бочкарев ударил его костылем и отшвырнул обратно в комнату.

– Он, - сказала женщина.
– Они были вдвоем.

– Дяденьки милые, дяденьки хорошие!
– вдруг завопил Борька и на коленях пополз к Олегу.
– Малолетка я! Маленький еще! Не убивал я мильтона вашего! Это он все! Кочетков! А я ни причем! Вот вам истинный крест.
– Он сорвал с шеи гайтан с крестом и протянул его Олегу.

– Блатной?
– с ненавистью спросил Олег.
– Сержант, обыщите его!

– Я сам, сам!
– заорал Боря и начал выворачивать карманы. Кроме спичек, папирос и разного хлама, в них ничего не было.