Волчий след

— Джейн! — предостерегающе закричал Лукас, но мама остановила его выпад легким взмахом руки, продолжая смотреть исключительно на меня. Выглядела она разочарованной, что очень меня порадовало.

Глаза Лукаса горели от негодования. Этот маленький поганец во всем пытался угодить матери и будущему отчиму. Эллен наивно верила, что безупречное поведение Лукаса и его преданность это проявления любви сына, но я лишь удивлялась тому, насколько она слепа. Все, что интересовало моего брата это внушительный кошелек Майка и его кредитные карточки. За деньги Лукас готов переехать даже в Антарктиду.

И это только злило меня.

Конечно, мы с братом никогда особо не ладили, но я не ожидала, что он с такой легкостью продаст память об отце. Это было настолько низко, что мне приходилось уже несколько дней подряд сдерживать себя, чтобы не спустить драгоценного братца с лестницы.

— Почему ты так себя ведешь? — спросила мама, и ее слабый голос вернул меня в действительность.

Когда наши взгляды встретились, мне показалось, будто кожу изнутри разом пронзили тысячи иголок. Все дело в том, что моя мать никогда не была слабой, ее голос ни разу не звучал так унизительно печально, и я ощутила настоящий страх.

Все это влияние отвратительного Майка! Она считала, что может позволить себе быть слабой рядом с ним, за что я только презирала их обоих.

— А ты рассчитывала, что будет иначе? Ты думала, я буду, как Лукас, делать вид, что все хорошо, в то время когда ты пытаешься разрушить то, что осталось от нашей семьи? Так вот знай, я ненавижу то, что ты отрываешь меня от моего дома и моих друзей! В Атланте моя настоящая жизнь, это мой мир и я люблю этот город, как саму себя! — возмущенно кричала я, а в голове невольно возникла мысль, что этот город единственное напоминание об отце.

Лукас снова хотел что-то возразить, но мама бросила на него умоляющий взгляд и он промолчал. Мне казалось, наш дом разделился на два лагеря, и ведутся настоящие боевые действия. В своей команде я была одна.

Не хотелось больше слушать о том, как прекрасно мы заживем в Реймонде. Я просто не хотела что-либо слушать и понимать.

Эллен молчала. За семнадцать совместно прожитых лет она научилась молчать, когда я была на грани срыва, но ее печальный взгляд разозлил меня еще сильнее.

— Я все понимаю, милая, но и ты меня пойми. Мне тяжело одной, — продолжила мама после паузы.

— Ты восемь лет была одна. Почему вдруг так резко захотелось замуж? — спросила я и, заметив возмущение на лице брата, с презрением добавила, глядя ему прямо в глаза: — Замолчи и не смей встревать в наш разговор!

Брат открыл рот, но Эллен усмирила его очередным взглядом. Я уткнулась носом в руки, сложенные на коленях, мысленно умоляя себя не расплакаться перед ними. На самом деле, хотелось сказать так много, выплеснуть все, что я чувствовала, но я промолчала, даже когда боль стала физическим ощущением. Мой мир рушился, а Эллен все равно не желала что-либо менять.

— Тебе понравится Реймонд, — с надеждой сказала мама, и в ее голосе послышались фальшивые нотки веселья.

Я упрямо молчала, не поднимая головы. Невыплаканные слезы жгли глаза.

— Надеюсь, ты привыкнешь, — прошептала мама.

«Никогда!», — сказала я мысленно, но продолжала стискивать зубы от гнева. Дверь спальни еле слышно закрылась, и мне стало легче дышать. Поднимая голову, я осмотрела пустую комнату, словно впервые ее увидела. Голые стены еще вчера были обклеены плакатами моих любимых групп и старыми фотографиями, а сейчас только пустота обоев, которые десять лет назад выбирал папа.

Закрывая глаза, я представила его улыбчивое лицо. Слезы мгновенно высохли, он воспитывал меня сильной. Мысли об отце глухой болью отдавались в каждом ударе сердца, и я решила отвлечь себя. Легко спрыгивая с кровати, я вышла на балкон.

В глаза ударил яркий солнечный свет. Пригород Атланты как раз пробуждался от сна, и я улыбнулась представшему передо мной пейзажу.

Лишь один спокойный уголок неугомонной, шумной Атланты. Место, где я родилась, где прошли семнадцать лет моей жизни, только здесь я чувствовала себя живой после смерти отца. Все, что я могла рассказать о себе, было частью этого города и что же теперь? Неужели мне и правда придется покинуть его, предать, как мама предала меня?

Мысли жгли меня изнутри отвратительным холодом. Наблюдая за опаленными солнцем улицами, я чувствовала, как глубоко в сердце зарождается ноющая боль никак не связанная с переездом. Все вокруг напоминало мне о прошлом, о том времени, когда рядом со мной был папа.

Закрывая глаза, я тяжело вздохнула. Воображение снова нарисовало улыбчивого отца, в ушах зазвенел тихий призрак его голоса, и я прикусила губу, чтобы не расплакаться. Он воспитывал меня как сильную девочку, и я не могла изменить его принципам, нашим принципам, даже после его смерти. Я хранила в себе его часть, определенно лучше, чем Лукас.

Эта мысль заставила меня невольно улыбнуться, и я вернулась в комнату. Слишком много воспоминаний тревожили мою душу в тот момент, чтобы я могла позволить себе хоть каплю сожаления. Я твердо решила быть стойкой, так просто Эллен не сможет меня сломить, даже не смотря на то, что она вырывала сердце из моей груди, пытаясь увезти из Атланты. Поэтому я переоделась и занялась упаковыванием вещей.

Собирая чемоданы, я не переставала думать о сегодняшнем ночном кошмаре. Словно мне мало кошмаров наяву. Будучи маленькой, я часто просыпалась среди ночи от страха, и отец был единственным, кто мог меня успокоить. Он усаживался на пол возле кровати, чтобы наши лица были на одном уровне, и говорил, что не стоит бояться. Я помню с какими чувствами смотрела ему в глаза. Казалось, ничто не причинит мне вред, пока он рядом. Не трудно догадаться, какой разбитой я стала после его смерти. Он всегда представлялся мне чем-то вечным и нерушимым, но, когда его убили, я осознала, что в мире нет ничего вечного.

Я отчетливо помню все детали моего главного кошмара: поляна в ночном лесу, редкий лунный свет пытается вырваться из плена кривых черных веток, и чьи-то злые глаза наблюдают за мной. Я не могла понять, где находится враг. Ничего действительно страшного мне не снилось, но девятилетняя девочка едва ли могла справиться с ужасающим чувством слежки. Даже днем мне казалось, что глаза наблюдают за мной с противоположного конца улицы или двери класса.

Видимо, кошмары трансформируются, поэтому вид реального мучителя стал таким же неожиданным и страшным, как злые глаза для маленькой девочки. Я вспомнила его слова и вздохнула.

«Ты стала уязвимой».

Чтобы не сойти с ума, я попыталась выбросить странные мысли из головы. Реальность требовала моего участия. Яркий свет отрезвил, и я поняла, что днем легко сопротивляться бредовому страху.

К десяти я спустилась на первый этаж нашего дома и застала Эллен в привычном для нее суетливом состоянии. Она перепроверяла содержимое коробок, которые Майк и Лукас заклеивали скотчем. Мерзкий звук заставил меня вздрогнуть от отвращения. В гостиной появились два работяги в синих комбинезонах — грузчики — и принялись выносить коробки из дома. Когда я проходила мимо Майка, клянусь, он попытался мне улыбнуться! Я вручила ему свой чемодан и самодовольно скривилась, когда он просел под его весом.