Волчок

— Вставай. Уходим.

— Нет. Там эти твари. Я не выйду отсюда. Никогда.

— Пересмешники полдня спят.

— Я, блин, за них несказанно рад.

Север понимающе усмехнулся и вышел из пещеры.

Шипя проклятья сквозь зубы, Влад встал и потащился за ним.

— Да, расслабься, — подбодрил Север, видя его кислое лицо, и оптимистично пообещал. — Не пересмешниками одними полнится Навь.

— Что еще? Крокодилы-бегемоты? Зеленый попугай людоед?

— Не-е. Все опасные твари давно отловлены или истреблены. Ну, кроме пересмешников. А остальные безобидны. Ну. Если к ним в пасть не лезть.

— Остальные, — в голосе было столько страдальческого скепсиса, что вопросительный тон не понадобился.

— Ну, водяные там, единороги...

— Единороги? — с вызовом фыркнул Влад. — Они едят радугу и какают бабочками?

— М-м. Не знаю. При мне такого не было.

— А что ты хотел, они же признают только девочек с чистой душой.

— Они признают лишний кусок морковки или сахара. Как любая нормальная скотина.

Север сразу задал быстрый темп, чтобы согреться. Влад старался не отставать, но демонстративно шел сзади, спотыкаясь и натыкаясь лицом на незамеченные тонкие ветки.

— Может у вас еще коровы летают, как любая нормальная скотина.

— … Больше кони.

— Пегасы что ли?

— Ага.

— Ты их прям видел?

— Видал как-то, — зевнул шатен. — Буйные как тысяча быков. И стоят столько же.

— Мы их увидим?

— Уже нет. От них толку больше нет из-за пересмешников, а возиться с ними никто не хочет, и их, в общем, кх-м, за-аб… это… Распустили их.

— Красиво стелешь. Я даже почти поверил.

— Ничего. Других увидишь. На рынке много дичи. Жаль-птицы, коты-баюны.

— Там чудеса, там леший бродит. Русалка на ветвях… висит. Или сидит?

— Зачем им по деревьям-то лазить?

— И правда. Они же ластоногие.

— Сам ты ластоногое, — обиженно цыкнул охотник.

— Нет, подожди. А кентавры есть? — с каплей заинтересованности в море скепсиса поинтересовался Влад. — Бегают по неведомым дорожкам?

— Как ты сказал? Кентавры? Это, вообще, кто?

— Люде-кони.

— Пф-ф! Дурак, что ли, — хрюкнул от смеха охотник. — Какие люде-кони? Как ты сам-то это представляешь?

— Тогда неинтересно, — демонстративно разочаровался Влад, и они оба надолго замолчали.

Еще толком не рассвело, и в лесу было тихо, словно кроме ветра больше ничего никогда не пролетало. Только засохшая кровь на куртке и джинсах напоминали Владу о вчерашнем ужасе. Он смог вытереть ладони о пучок заиндевелой травы. Но с одеждой пришлось смириться.

Из-за жутких воспоминаний вернулось ощущение, что за ними кто-то наблюдает. Там чудеса, там леший бродит, ага, — успокаивал себя Влад, решив, что у него просто разыгралось воображение. Это же лес, в конце концов, здесь должно казаться всякое. Пора привыкнуть.

Тишину все-таки нарушил голодный вой его желудка.

— Ничем не могу помочь, — ответил ему Север.

Влад и не спрашивал. Вскоре он нарвал с какого-то куста полный карман ягод, вроде бы бруснику, и втихомолку жевал. Сочные и сладкие ягоды привели желудок в восторг, а настроение — в умиротворенную мечтательность. И лишь легкое недоумение проскальзывало по поверхности гладкого, как поверхность пруда, сознания, когда Север проходил мимо этих кустов, не обращая внимания на ягоды. Наверное, не любил.

В какой-то момент тишина за спиной показалась охотнику подозрительной, и он обернулся. Влад застыл, будто его застукали за каким-то неприличным занятием, но набранную горсть в рот засыпал.

— Я не фоткаф!

— Ты что там ешь?! — зашипел Север, подходя к нему.

— Бы-ы-бруснику… Наверное. Будешь? — Влад по доброте душевной поднес на ладони целую гору ягод. Север ударил по его руке снизу и ягоды фейерверком рассыпались.

— Э-эй...

— Жить надоело?! Какая брусника?! Это сон-ягода! Из нее делают..., — охотник осекся и придирчиво осмотрел пацана, который, съев явно больше одной сон-ягоды, все еще стоял на ногах и выглядел вполне бодрым, разве что слегка прибалдевшим. — Много съел?

— Не знаю, штук… восемь… над… десят.

— Ага, — задумчиво кивнул Север.

Значит, Влад все-таки оборотень, раз не отравился. Наверное, на оборотней действуют только сонные дротики, яд для которых делается из перебродившего сока сон-ягод. А сами плоды для него, очевидно, безвредны. Очень интересное наблюдение. В книгах Север не замечал упоминание сон-ягоды как часть рациона оборотней. Наверное, помечено мелким шрифтом между "всем что ест человек" и "человечиной".

— Извини. Приятного аппетита.

С извиняющейся ухмылкой он пожелал Владу приятного аппетита и пошел вперед.

***

Возможно, дело было в солнце, разогнавшем хмарь и приятно припекающем плечи, или в одуряюще вкусных ягодах, или свежем воздухе, пахнущим осенью, но в один прекрасный момент Влад оторвал глаза от земли и начал любовался лесом, который словно светился изнутри. На ум сами собой приходили фразы типа "янтарные сосны", "хвойная свежесть" или "древние скалы".

Влад остановился, не донеся ягоды до рта, посмотрел на них с опаской и вернул горсть в карман.

К середине дня прогулку омрачили пересмешники. Гигантские птицы с клекотом время от времени мелькали над кронами, вынуждая путников прикидываться ветошью или ныкаться куда придется: в высокую траву, под раскидистое дерево или за камень. В одну из "воздушных тревог", Владу удалось втиснуться в расщелину в старом кряжистом дереве. И хоть внутри было достаточно просторно для двоих, Север не пролезал туда и был вынужден падать под мерзкий, облепленный паутиной куст. Когда он, отряхиваясь от белых шматков, вылез из-под куста, то Влад уже стоял и в ожидании смотрел на него.

— Что?! — цыкнул охотник. — У меня просто плечи широкие.

Влад понимающе моргнул и покивал.

— Заткнись и шагай.

— Я только это и делаю.

— Вот и делай.

Вскоре прятаться стало негде. Бесконечное море леса разбилось о высокие гранитные скалы. Пересмешники кидались с высоты на двух путников и резко взмывали, не смея сунуться в тесную расщелину. Парням оставалось красться тесными проходами и подолгу прятаться в нишах или расщелинах.

Сидя с Севром под каменной плитой, Влад наконец смог толком разглядеть одного пересмешника. Хищник размером с лошадь в грязно-сером оперении, расставив крылья, балансировал на верхушке одинокого каменного выступа. Раскрыв мощный загнутый клюв, занимающий собой большую часть головы, птах зыркал по сторонам.