Волк и конь

– А если нужно родство по крови, - подхватил Канвульф, - то и это можно устроить. Пусть принц Эльфрик женится на Сихильде, дочери короля Хлодомира. Если принц не против - я могу сам поговорить с ней.

– И она послушает тебя?
– с сомнением протянула Берта.

– Даже не сомневайтесь - мне она доверяет, - заверил ее Канвульф, - ведь я, можно сказать, спас ее от Сигизмунда. Вы, может быть, не слышали эту историю: когда Бургундия вновь восстала, переметнувшись к Сигизмунду, среди предателей был и Этихо, граф Эльзасский, за сына которого уже была просватана Сихильда. Хлодомир, узнав о предательстве, разорвал помолвку, но Этихо в ответ, задержал девушку, как пленницу, в своем замке. Тогда же я предложил Хлодомиру выкрасть ее и король разрешил мне рискнуть. Переодевшись бродячим торговцем, я проник в замок и встретившись с Сихильдой, убедил ее бежать со мной. Так я доставил ее Хлодомиру, а он уже отправил свою дочь сюда, в Бессен.

– Не только воин, но и лицедей, - протянула Берта, со все большим интересом глядя на молодого кентца, - ты человек многих достоинств, Канвульф.

– И все они - ваши моя королева. И ваши, мой король, - поспешно добавил он, повернувшись к Эльфрику. Тот величаво кивнул, все больше входя во вкус своего нового титула. Остальные вельможи, судя по всему, тоже постепенно привыкали к этой мысли.

– Если он женится на Сихильде, - кивнул Беренгар, - да, это может сработать. Здесь в Бессене, как и во всей Нейстрии многие помнят майордома Вильгельма и охотно поддержат его наследника. Бретонцы, скорей всего, тоже выступят на нашей стороне.

– Но что же будет с Уэссексом?
– спохватился Эльфрик.

– Как только вы коронуетесь в Реймсе, - сказал Канвульф, - и объедините всех франков под своей властью, настанет черед и Британии. Вы, как законный наследник короля Эдмунда сможете претендовать на власть над всей Англией - и франки помогут тому, кто избавил их от ужасов смуты. Оба берега Пролива объединятся под одной властью и тот кто сделает это воистину сможет именовать себя императором - и с куда большим основанием, чем этот язычник Редвальд.

– Он уже воюет на востоке, - заметил Хильдебранд, - и там же, скорей всего, высадится и его жена - вместе с англосаксонским войском. Если сейчас ударить по ним - убьем сразу двух самозваных королей-язычников: Энгрифледу и этого...Амальгара.

– Чтобы Луп ударил нам в спину?
– возразил Канвульф, - главная опасность идет как раз от Аквитании. Редвальд и Амальгар никогда не захватят все королевство, потому что оно не примет короля-язычника. А вот Лупа примет - отвоевав Тулузу он разом возвысил себя в глазах многих, забывших о его прегрешениях. Пока мы будем сражаться с тюрингами и саксами на востоке - кстати, Энгрифледа пока не высадилась и добраться до ее глотки мы можем не успеть, - Луп приберет к рукам остальное королевство.

– Может ты и прав, - задумчиво произнес Сиагрий.

– Поверьте, ваше величество, - Канвульф повернулся к Эльфрику, - никто не хочет отомстить Редвальду и Энгрифледе, больше чем я. Но нужно быть благоразумными - и уметь выбирать цели. Если мы разобьем Лупа остальное королевство в считанные месяцы падет к нашим ногам - и тогда мы выбьем Редвальда обратно за Рейн, а потом - высадимся и в самой Британии, вернем нашу общую родину.

Беренгар еще немного поворчал, но вскоре и он, как и все остальные согласился с планом Канвульфа. Хильдебранд же наполнил свой кубок и поднял его, приглашая всех остальных присоединиться к его тосту.

– За императора Эльфрика, первого его имени, Божьей милостью короля франков, римлян, англов, саксов и бриттов! Да правит он долго.

– Да правлю я долго!
– эхом откликнулся молодой претендент, залпом осушая кубок и обводя всех тут же захмелевшим взглядом, - клянусь Гробом Господним, Луп, Энгрифледа и Амальгар еще горько пожалеют, что встали между мной и моим троном!

Пророчество друида

Оседлав белую кобылу, Бранвен инген Бели ехала берегом Клайда. Супруга Утреда Макальпина носила шафранового цвета тунику, с накинутой поверх нее шерстяной накидкой, раскрашенной черными и красными цветами. Женскую талию охватывал широкий пояс, с которого свисал большой нож в отделанных золотом ножнах: в те опасные времена даже благородные женщины не часто расставались с оружием. Другое дело, что вдали от мужа Бранвен, порой, чувствовала себя даже в большей безопасности, чем рядом с убийцей ее отца. Утред тоже чувствовал это напряжение между ними - поэтому и не препятствовал супруге, когда она, как и всегда в канун Белтейна, покидала Эдинбург, чтобы посетить могилу Бели. За ней, отстав примерно на полкорпуса лошади, скакало десять бриттов из личной стражи королевы - бывшие воины короля Альт-Клута, они и по сей день сохраняли верность его дочери. Вместе они миновали монастырь Святого Мунго, где был похоронен Бели: там королева преподнесла богатые дары священникам и помолилась у каменного надгробия в глубине двора. Однако, после этого, Бранвен не повернула коней обратно. Покинув монастырь, бритты выехали к Клайду, там где устье реки переходило в одноименный залив. Справа от всадников простиралась водная гладь, слева тянулись невысокие горы, у подножия которых раскинулся Думбартон - бывшая столица Альт-Клута, последнего королевства бриттов. Над городом нависала скала, где еще виднелись обгорелые развалины крепости Дан-Британн, резиденции короля Бели, разрушенной Утредом. Здесь королева остановила коней, обратившись к своим спутникам.

– Вы остановитесь в городе, - сказала Бранвен, - и будете ждать меня до утра.

Воины послушно склонили головы: хорошо знакомые с норовом своей госпожи, они даже и не думали ей перечить. Бритты повернули коней в сторону города, тогда как Бранвен продолжила свой путь по берегу залива. Местность вокруг нее становилась все более дикой и безлюдной - лишь редкие рыбаки, ловившие форель на утлых куррахах, настороженно-удивленными взглядами провожали одинокую всадницу. Затем перестали попадаться и они: Бранвен ехала вдоль склонов поросших кустарниками и невысокими деревьями, внимательно всматриваясь вглубь выходивших к заливу ущелий. У входа в одно из них она, наконец, нашла, что искала: на большом камне лежала связка свежей форели, тут же, на чистой тряпице, лежала увесистая коврига хлеба и кусок овечьего сыра. Бранвен спрыгнула с коня и, привязав его к ближайшему дереву, шагнула к ущелью.

– И птицы небесные и звери лесные не посмеют тронуть дары для Верховного Друида! Кто ты такая, женщина, что смеешь зариться на чужое добро!

С треском раздвинулись ветви кустов и на берег вышел высокий старик в странном одеянии - будто множество рыболовных сетей, связанных в подобие плаща, с вплетенными между ними лентами сухих водорослей. Все это облачение усеивали морские ракушки, издавшие негромкий перестук с каждым шагом старика. Такие же ракушки, вместе с черепами рыб и высушенными морскими звездами, украшали и седые волосы, что свисали с правой стороны головы множеством тонких кос. Левая же сторона макушки синела свежевыбритой кожей, с небольшими шрамами в разных местах. Узкое костистое лицо обрамляла всклоченная седая борода, также завитая в несколько кос. Временами причудливое одеяние распахивалось, обнажая на белом, как у утопленника, пролежавшем несколько дней в воде, тощем теле ярко-синюю татуировку, в виде диковинной твари, напоминающей одновременно змея и спрута, оплетшего своими щупальцами грудь, плечи, живот, руки и ноги старца. Талию охватывал некрепко держащийся пояс, с которого свисал золотой серп. Серебристая же краска покрывала и правую руку старца от локтя до запястья

Глубоко запавшие темно-синие глаза в упор глянули на Бранвен.

– Ты ищешь смерти, дерзкая женщина, что явилась сюда?

– Ищу, но не своей, - справившись с невольным испугом, королева шагнула вперед, - я, Бранвен, дочь...

– Я знаю, кто твой отец, Бранвен инген Бели!- взревел старец, - такой же отступник от старых богов, как и все короли пиктов, бриттов и скоттов, что здесь, что в Эйре. Что мне, Нуаддинну Аргетламу, последнему служителю Ноденса, господина Великой Бездны, до всех раздоров средь поклонников Христа?!

– Мой отец хоть и был христианином, но оставался бриттом, - не сдавалась Бранвен, - пусть он и не чтил старых богов, но помнил о временах, когда с именем Ноденса и Андрасты на устах шли в бой его предки. Именно он дал тебе пристанище, когда Эдмунд Уэссекский изгнал тебя из Уэльса - и именно мой муж, убивший Бели, изгнал тебя в эту глушь. Мой муж - не бритт, в его жилах течет кровь чужаков - саксов и скоттов. Кровь моего отца взывает к отмщению и я пришла сюда за советом - могу ли я избавиться от ненавистного мне мужа и стоит ли вообще лелеять планы о мести?

Нуаддинн исподлобья глянул на королеву, потом перевел многозначительный взгляд на седельную сумку свисавшую с седла коня. Бранвен, верно поняв, что от нее требуется, отошла к своему скакуну и, порывшись в сумке достала увесистый мех, в котором что-то заманчиво булькало. Она протянула его друиду и тот, развязав тесемки, принялся жадно глотать отменный эль, одним глотком осушив чуть ли не половину. Меж тем Бранвен выкладывала и другие дары: острый меч саксонской работы, в ножнах, отделанных серебром; костяной гребень, покрытый резными узорами, кусок пропеченного над костром окорока. Его она протянула друиду и тот принялся рвать мясо на части острыми, специально подточенными зубами, запивая снедь элем.