Волки взвоют. Лисичка из убойного отдела

– О чем ты хочешь говорить?

Ад намеренно затягивает паузу, держа всех в напряжении. Смотрит поочередно каждому в глаза и складывает руки на груди.

Мама сказала бы, что волчара закрывается и не хочет вести переговоры, но я по насмешливым глазам вижу, что он, в общем-то, далек от того, чтобы самостоятельно свернуть беседу. В данную минуту он единственный зачинщик незаконной связи.

– Мне нужен контакт с вашим командованием. В обмен я отдам ребенка в целости и безопасности.

Командир усмехается.

– Думаешь, я вот так просто могу сообщить своему командованию, что какой-то одиночка пытается нам условия диктовать?

Волчара обернулся и внимательно осмотрел меня.

– Почему одиночка-то?

– Я вижу, что она сопливая еще, – скрежещет зубами халацефт.

Скрежещет и смотрит. И взгляд мне этот совсем не нравится.

– Мы могли бы ее забрать, – предлагает своему командиру так и не угомонивший свои таланты неприятель. – Это будет честный обмен.

– Это будет твоя искусанная физиономия, – рычу я.

– И полный провал переговоров, – кивает Адиссил.

Командир щурится, словно оценивает риски. Хмыкает и смотрит на свой браслет.

– Гарантии, что с ребенком все хорошо, – требует он.

Ад молча достает из кармана визор, активирует его и подает халацевту.

На экране я вижу уже знакомое лицо подростка, но говорит он абсолютно незнакомые вещи. В смысле, бормочет что-то на своем языке. Правда, командир с каждым его словом бледнеет, а я это подмечаю.

Когда он передает визор обратно, я замечаю как поджимаются его губы. Я далека от физиогномики, но знаю это что-то значит.

– Контакт через два дня. Место встречи будет передано через вашего координатора.

Ад убирает визор обратно в карман и кивает. Насмешка слетает с его лица и сейчас он выглядит отстраненно, словно ушел в глубокие размышления.

– Хорошо.

Конечно, никто не протянул руку для рукопожатия. Халацевты развернулись и настороженно двинулись в обратную сторону. Мы провожали их взглядом до тех пор, пока они не скрылись в лесу.

– Это похоже на какой-то результат? – спрашиваю Адиссила.

– Это даже больше, чем результат. Мальчишка голубых кровей, – усмехается он. – За него пойдут на любые условия.

– Почти любые, – поправила я.

Вряд ли халацевты прекратят диверсии.

Адиссил поворачивается и насмешливо смотрит на меня.

– Ты многого не знаешь, лисичка, – протягивает руку и легонько треплет меня по макушке. – Слишком многого, чтобы понимать – за этого ребенка они будут бороться. А это действительно больше, чем результат.

Я хмурюсь. Последнее выражение мне не нравится. Борьба всегда подразумевает противостояние и конфликты.

Смотрю на волчару. Прямо в его насмешливые глаза, где отражается свет луны. И всем своим существом пытаюсь понять, чего он хочет.

– Ты задумал что-то плохое? – спрашиваю прямо.

Наверное, его удивляет мой прямой и искренний вопрос, но он не подает виду. Дергает уголком губ и разворачивается, направляясь к сайклу.

– У каждой медали есть две стороны, Шияро, – он забирается на транспорт, поднимает на меня пронзительный взгляд и привычно усмехается. – Весь вопрос в том, какую сторону выберешь ты.

Стою.

Эту фразу я слышала раньше. Две стороны одной медали – это про плохое и хорошее.

Ответ мне не нравится.

– Не хочу выбирать никаких сторон, – хмурюсь я.

Он пожимает плечами.

– Плыть по течению – тоже выбор.

55

***

– Говорю сразу, вы на праздничные соревнования идете отдельной боевой группой. Смены у вас не будет, как не будет и лояльного отношения со стороны боевых товарищей в вашей бывшей роте.

– Да и не было особо, – шепчет Взгрид сбоку, на что я роняю смешок.

Волчара переводит на нас острый, как бритва, взгляд.

– Шияро, я смотрю, тебе весело. Шуруй на жердочку!

– Куда? – не поняла я.

– На турник, – поясняет он.

Я удивленно смотрю на него, но тот ничего не собирается добавлять. Отворачивается и продолжает инструктаж.

– Подготовка будет жёсткая. Наша задача приложить максимум усилий для победы.

Я никогда не слышала о таких соревнованиях. Моя база знаний ограничивалась работой в аналитическом центре, а про спортивные мероприятия я вообще ни сном ни духом. Вероятно, потому что никто не считал нужным рассказывать об этом курсантам. Все же это уже рабочий вопрос, а не академический.

– Что мне делать-то на турнике? – влезаю я.

Волчара поворачивается и смотрит на меня крайне недовольно.

Не знаю, что изменилось, но это точно не из-за вчерашней вылазки.

Домой я вернулась с ним на сайкле, зашли в казарму и попрощались в коридоре. Я даже шуточек издевательских не отпускала. И он тоже. А сегодня встретил таким взглядом, что невольно подумала, будто пока спала, сожгла его личный склад с боеприпасами.

– Висеть вниз головой, – отвечает вполне серьезно.

Я недоуменно смотрю на него, но ни тени улыбки не проскальзывает.

Хмурюсь, но иду выполнять приказ. Сила притяжения мгновенно заставляет кровь приливать к голове. Это неприятно, но терпимо. В академии такой ерундой не маялись, но в детстве я часто так делала.

– Ваше слабое звено сейчас она, – волчара тычет пальцем в мою сторону.

Скрещиваю руки на груди.

– Вы знаете правила, не побеждает один, не побеждает никто. Нам нужно придумать, что с этим делать. Слушаю ваши предложения.

– Давайте ее отчислим, – не теряя времени, предлагает Дайр.

Волчара несколько секунд хмуро смотрит на него, после чего кивает сам себе и командует:

– На жердочку.

Мне хочется издевательски посмеяться, но я понимаю, что этого злобного засранца, чтоб ему хвост подрали, отправили ко мне.

Дайр резво запрыгивает на турник и, свисая вниз головой, уподобляется мне – скрещивает руки на груди.

Висим.

– Еще интересные предложения будут?

Кадеты дружно переводят взгляд с нас на волчару.