Волки взвоют. Лисичка из убойного отдела

В академии это был мой любимый тренажер. Но здесь веревка длиннее раза в четыре, и, судя по тому, что я вижу, нужно забираться до самого конца, а затем перепрыгивать на перила. Когда я приближаюсь к канату, то понимаю, что вряд ли осилю такое расстояние. Но упорно хватаюсь за тренажер.

Сначала бодро взбираюсь. На середине пути чувствую напряжение в мышцах рук, от которого никак не получается избавиться. Наверняка поможет поочередно размять руки, но я упущу время, которого и без того нет. Поэтому упорно взбираюсь все выше и выше. Когда оказываюсь в самой верхней точке, чувствую боль в руках и тяжесть. Замираю на минутку, вздыхаю, понимая, что не могу долго расслабляться, и смотрю вдаль.

Мое отделение преодолело еще два препятствия в виде стены и турника. Мне их ни за что на свете не догнать. Повернув голову, вижу хмурого волчару и ухмыляющегося командира четвертой роты. Сразу же отворачиваюсь и жмурюсь.

Нет, все-таки это самый настоящий позор. Я мало того, что сама не справлюсь, так еще и ребят подведу.

Выдыхаю и даю себе еще две секунды, чтобы настроиться. Протягиваю руку и чуть раскачиваюсь, чтобы схватиться за перекладину, но она слишком далеко для меня. Придется прыгать.

Качнувшись еще раз, я стараюсь спружинить ногами, как бы отталкиваясь от каната. Касаюсь пальцами перекладины и соскальзываю.

Мне не хватает буквально сантиметра, чтобы крепче ухватиться.

Не успеваю проститься с жизнью. Готовлюсь к боли доли секунды, пока падаю. Жмурюсь и не кричу даже.

Но удара о землю не происходит. Меня ловят сильные руки, а лицо опаляет горячим дыханием.

– Лучшая на потоке, говоришь? – усмехается Ад. – И самая слабая среди волков.

Я открываю глаза и жду, что он сейчас назовет меня обузой. Или намекнет хотя бы, но этого не происходит.

Волчара молча опускает меня на землю и кивает:

– К следующему препятствию, Шияро. С этим ты не справилась.

Кто бы сомневался, что меня отправят дальше. Но лучше бы на жердочку, честное слово.

Все еще чувствуя напряжение в мышцах, я бегу к стене. Она метров семь, не меньше и имеет снизу метку, обозначающую, что нельзя взбираться с разбега, как я обычно это делаю.

Мне уже хочется взвыть, но лисы не воют. Выть позорно, а мне и так на сегодня более чем достаточно.

Протягиваю уставшие руки, хватаюсь за выступающую доску и буквально на кончиках пальцев тяну свое тело вверх. Носком сапога нахожу такую же доску внизу, опираюсь и снова карабкаюсь вверх. Устаю достаточно быстро.

Я не видела, как по стене взбирались волки, но уверена, что это был тот еще квест даже для них.

– Давай, лисичка. Ты должна что-нибудь придумать, – насмехается волчара. – Ты же была лучшей на потоке.

Облезни, белобрысый!

Могла бы, зашвырнула бы в него чем-нибудь. И уже плевать, что он офицер. Что он мне сделает, в конце концов? Еще одно дежурство с Дайром поставит? Уж этого засранца я переживу.

Снова цепляюсь за выступающую доску, подтягиваюсь. Чувствую, как ноют кончики пальцев, и сжимаю зубы, подтягиваясь снова. И так доска за доской, пока пальцы не начинают слабеть.

Уже в конце, когда остается преодолеть жалких полметра, мои пальцы соскальзывают, и я по инерции цепляюсь за доску ногтями. Боль простреливает через руки прямо в мозг, и я почти падаю. Не знаю, откуда берутся силы, но я нахожу их, чтобы удержаться.

Едва не реву от боли.

Подтягиваюсь снова и перекидываю свою тушку через стену.

– Молодец, Шияро. Но это еще не все. Спускаться не легче.

Смотрю вниз и понимаю, что на стене нет привычных канатов для спуска. А спрыгнув, можно что-нибудь себе сломать. Ноги, например. Или шею.

61

Смотрю на окровавленные пальцы и снова хочу выть, потому что ими придется держать еще пару метров вниз.

– Чтоб вам всем хвосты подрало, – шиплю я, опуская ноги.

Носком сапога нахожу упор и опускаюсь ниже, свисая на одной руке. Второй ищу зацеп и почти паникую, понимая, что в таком положении очень сложно ухватиться. Ладонь находится ниже уровня плеча. И мне остается либо прыгать, либо пытаться зацепиться в момент спуска, но это наверняка травма пальцев.

– Шияро, все отделение уже закончило прогон, – насмешливо протягивает Ад.

А мне хочется ему врезать. Опять.

– Я за них очень рада! – шиплю в ответ, едва не кусая губы.

Снова жмурюсь на миг, готовясь к боли, и, уперев носок сапога в стену, начинаю резкий спуск, надеясь, что успею упереться в выступ до того, как сорву ногти на пальцах.

– Ащ-щ-щ! – шиплю, пытаясь заблокировать боль.

Жмурюсь и не поднимаю головы, чтобы не видеть жуткой картины. Нахожу новый выступ и вниз. На глаза наворачиваются слезы. Я ненавижу себя за это в данную минуту.

Сжимаю зубы, губы, жмурюсь и шмыгаю носом. Даже матом ругаюсь на всех и вся, но упорно стараюсь не плакать.

Я ненавижу слезы. Слезы — признак слабости. Одно дело — лить их, когда боль душевная, но даже тогда это зазорно. Другое — когда физическая.

Спустившись, я не смотрю на свое отделение и волчару. Иду к следующему препятствию и взбираюсь на турник.

Руки начали болеть еще на первом препятствии, а сейчас я и вовсе забуду, что они у меня есть.

Потому что нужно с грузами на ногах в висячем состоянии преодолеть лестницу с широкими пролетами. Хватаюсь за первую перекладину, подхватываю ногами вес и начинаю медленно перебрасывать свое тело, делая перехваты руками с балки на балку.

Времени на это уходит уйма. Я и половины не успеваю преодолеть, как израненные пальцы срываются, и я падаю на землю.

– Не справилась. Следующее препятствие! – командует Брысь довольно жестким тоном, от которого волосы на загривке встают дыбом.

Я всех подвела. Я знаю это, потому он так злится. Может быть, он рассчитывал, что моей выносливости хватит на большее, но я оказалась слабой. Настолько слабой, что ни одно из следующих препятствий преодолеть так и не сумела.

– Плохо, Шияро, – хмуро сообщает Ад. – Итого одно из двенадцати.

Я стою, опустив голову. Дыхание сбитое, мышцы ноют, кончики пальцев ужасно болят. Пульсируют и болят, словно я по каждому треснула со всей силы молотком.

Офицер приближается ко мне и за подбородок вздергивает мое лицо. Я вижу темный грозовой взгляд, словно сейчас меня поразит молнией.

– На соревнованиях будет восемь дополнительных препятствий, лисичка. Один из девятнадцати — это не результат, а дохлая попытка принять участие.

И снова я чувствую себя обузой. На этот раз меня не окунает в пучину воспоминаний, но я четко представляю себе глаза того мальчишки.