Вольная
Шрифт:
Тайфа взял меня за запястья, разворачивая расцарапанные в кровь ладони к свету, тоже поменялся в лице и ровным-ровным голосом велел:
— Чистую воду и ветошь. Немедленно.
Шади наконец притих, и слова Рашеда, вроде бы не совсем не громкие, прогремели на всю мастерскую. Разумеется, в ней моментально воцарился образцовый порядок.
Рашед нахмурился и, не выпуская моих рук и не меняя тона, поинтересовался:
— Что здесь произошло, Сабир-бей?
Кажется, в личности виновника он не сомневался ни секунды, и окончательно позеленевший чорваджи-баши заговорил, не рискуя поднимать голову:
— Моим янычарам
Рашед-тайфа неотрывно смотрел на него поверх моего плеча, и глаза у него на солнечном свету отливали светлой звериной желтизной — так выразительно, что я вдруг прониклась пониманием и сочувствием к Шади. Но на Сабира-бея женской жалости отчего-то не хватило.
«Попросил» он, видите ли!
— Среди тех саклаби, что выследили твои люди, был хоть один маг? — по-прежнему неестественно спокойным тоном осведомился Рашед.
Сабир-бей даже приподнял голову в недоумении:
— Конечно, нет, мой тайфа, это же женщины!
Я не выдержала и, все-таки высвободив запястье из захвата тайфы, обреченно сдавила себе переносицу. Отвлекшись на близкое движение, Рашед впервые за весь разговор отвел взгляд от чорваджи-баши, и тот вдруг шумно выдохнул с облегчением. Тайфа, напротив, плавно зверел, и от неудержимого стремления вбить-таки в Сабира немного мозгов его отвлек только Малих, наконец-то вернувшийся из внутренних помещений мастерской.
Таким образцово послушным я его не видела, кажется, вообще никогда: не получив дополнительных указаний, раб подошел на расстояние двух шагов к тайфе и склонился перед ним, молча протягивая глубокую миску с водой. Затребованная ветошь свисала с его предплечья — белее алебастра и мягче пуха, словно ради нее он поставил на уши всех городских ткачих и мастериц.
Рашед, уже набравший воздуха для хорошей отповеди, медленно выдохнул и отступил назад, кивнув в мою сторону:
— Бакри, помоги Аизе.
Позабытый всеми евнух проворно сдернул с предплечья Малиха ветошь и обмакнул в воду, чтобы смыть грязь с моих ладоней. Я дернулась было с возражениями — что я, сама руки не вымою?! — но наткнулась взглядом на безмолвствующих вельмож и промолчала.
Наложнице полагалось быть покорной. Если господин и хозяин сказал, чтобы всю работу проделал евнух, — значит, так и будет, иначе вельможи могут начать сомневаться в том, что тайфа занимает свое место по праву. Рашед-то докажет, что они в корне неправы, но как это скажется на мне?..
— Скажи, что я велел приставить к Аизе новую служанку, — рассеянно велел Рашед и отвернулся, но мы с евнухом все равно склонили головы, едва не столкнувшись лбами: он — покорно, я — с напускной благодарностью. — Сабир-бей, из уважения к твоему господину, султану, долгих лет правления ему под этими небесами и всеми грядущими, я сохраню тебе жизнь, но впредь под моей крышей ты не приблизишься к Аизе ни на шаг.
Я едва сдержала смешок, оценив изящество формулировки, а Рашед-тайфа уже отыскал взглядом Нисаля-агу и продолжил говорить —
все тем же невыносимо ровным голосом:— Надеюсь, одной демонстрации было достаточно, потому что больше я не позволю подвергать ее опасности. Ищи слабое место в плетении, оно не может быть таким безупречным, каким кажется поначалу: во всякой красоте есть изъян*.
— Но для прекрасной ас-сайида Аизы из этого правила нашлось исключение, — все-таки подал голос один из вельмож — почтенный седой старец в белой чалме. Кажется, он попросту решил таким образом со всем уважением напомнить тайфе, что тот все-таки явился в мастерскую вовсе не ради наложницы, но второй вельможа его не поддержал: только опасливо помалкивал и все еще посматривал на Рашеда диковато, словно раздумывал, не присоединиться ли к Шади в его клетке.
Тайфа едва заметно напряг плечи и оглянулся. Похоже, замечание не пришлось ему по вкусу, но вежливость все-таки взяла верх:
— Почтенные Вафаи-паша и Джанах-бей пришли посоветоваться с тобой, Нисаль-ага, по поводу тех свитков для городских ворот, — спокойно сообщил он и посторонился, позволяя вельможам пройти к станку для изготовления свитков. — Совет все же поддержал решение о поставках зачарованной бумаги из Арсанийской пустыни, но здешняя мастерская продолжит работу. Аиза, иди за мной.
Я с недоумением приподняла брови, но все-таки послушно шагнула вперед. Бакри увязался за мной, пытаясь обработать мои ладони на ходу, и Малих невольно двинулся следом, по-прежнему держа перед собой миску с водой, как оберег. Тайфа же уверенно направился к выходу, но у самых дверей остановился и окинул задумчивым взглядом напряженно выпрямившихся янычаров с алебардами.
— Ты отправишься чистить стойла, — с ленцой приказал он побледневшему парню у левой створки и повернулся ко второму. Тот на глазах побледнел. — А ты пойдешь и успокоишь мальчишку — похоже, он опять вспомнил охоту, что, кстати, весьма странно… а новых стражей для своей мастерской Нисаль-ага выберет сам.
Янычары, не смея спорить, поклонились господину и дружно разбежались в разные стороны. Похоже, это был их любимый маневр.
— Жестко, — прокомментировала я, когда за нами закрылись двери.
Рашед раздраженно дернул уголком губ.
— Оба посчитали себя выше того, чтобы принести воды поранившейся наложнице, и тем самым нарушили мой приказ. А зачем мне такие стражи во дворце? — он пожал плечами и вдруг добавил: — Ты можешь идти, Бакри, и ты, Малих, тоже.
Евнух испарился прежде, чем господин закончил говорить (наверное, опасался, что ему тоже достанется за неповиновение), а вот Малих все-таки задержался, презрев все страхи и здравый смысл заодно.
— Нет, этот день все же закончится кровопролитием, — обреченно вздохнул Рашед, и я едва удержалась от улыбки, как наяву услышав непроизнесенное «а ведь так лень!». — Чего тебе, раб? Хочешь обратиться ко мне?
Прим. авт.
«Во всякой красоте есть изъян» — арабская пословица.
Глава 9.2
Малих потемнел лицом, но бросил короткий взгляд на янычаров тайфы и все-таки заговорил — предельно вежливо, ничем не напоминая о прошлом вечере, когда ему было дозволено сидеть в присутствии господина и вести беседу на равных: