Волны бьются о скалы

– Иди на кухню, там все. Можешь кофе сделать, я сегодня молоко купила.

– Да ладно, обойдусь.
– отец идет на кухню, возвращается минуты через три с большой черной кружкой горячего чая. Кружку он держит двумя руками, спрятанными в рукава свитера, чтобы не обжечься. Мама сидит на диване очень прямо, сверлит глазами телевизор.

– Что случилось, что такая мрачная?
– отец отставляет чашку и шутливо дергает маму за плечо, она раздраженно отстраняется.

– Олег меня сегодня уволили.
– она оборачивается к папа, и в глазах у нее стоят слезы. Лика чувствует это, по тому, что в комнате за стенкой повисает тишина. Потом отец резко встает и начинает ходить по залу. Пол поскрипывает. Папа вытаскивает из кармана джинсов пачку сигарет и зажигалку, и затягивается. Курит он "Максим", большую красную пачку , и говорит, что эта марка - мерзость, но взять дозу никотина можно. Папа обычно не курит, только когда злится. По комнате расходится резкий запах дыма, мама шмыгает носом.

– Она сказала, что я достала коллектив своими истериками, понимаешь? Что я запугиваю детей бесконечными контрольными и порчу ей отчетность своими больничными. Сволочь, - все это мама говорит без эмоций, ровным спокойным голосом. Хочет показать, что ей без разницы.

– Поделом, - мрачно отвечает папа, - Допрыгалась. Будешь впредь думать головой, а не задницей. И истерить меньше.

– Ты вообще псих?- дергается мама.
– Я говорю, меня уволили. Выкинули на улицу с половинным выходным пособием и без рекомендаций. 4200 рублей, понял? А я этой стерве сказала перед уходом все, что о ней думаю. Она выгнала меня, а я теперь не стану с ней здороваться на улице. Довольно я унижалась перед толстухой, ничего не смыслящей в преподавании.

– Дура. Завтра пойдешь и попросишь о восстановлении. На коленях поползешь, если надо будет.
– Папа выпускает маме дым в лицо, она отворачивается.

– Нет, даже не думай. Я подумала, может ты поговоришь, пусть меня возьмут в твой отдел на бухгалтерию?

– Ишь чего захотела, - папа отрывисто смеется.
– Бухгалтерия - золотая жила, она забита на годы вперед. Блинов лютует, партия сайры не полная, лов неудачный. Сейнер даже трюм не наполнил, прикинь? Каждая пара рук на счету, вакансий нет. Завтра пойдешь и будешь просить о возвращении в школу.

– А если нет, опять меня ударишь?
– мама раскидывается на диване, вытянув ноги в шерстяных серых носках и синих тапках.
– Слабак.

– Очень мне надо тебя бить, - огрызается отец, прибавляя громкость на телевизоре.
– Так идешь в школу?

– Нет!
– мама почти выкрикивает это. Хотя разговор без эмоций, они говорят и движутся, как фигурки на шахматной доске. Как полудохлые осенние мухи. И так почти каждый вечер.

Некоторое время все тихо. По телевизору идет "Давай поженимся", Лика терпеть не может эту программу. Папа сидит в ноутбуке, строчит очередной отчет, мама, скрестив руки на груди, сидит на краю дивана. Ее вытянутые ноги пересекаются с отцовскими в грязных джинсах.

– Я не пойду в школу, Олег, - тихо говорит мама.
– Они вышвырнули меня оттуда сегодня, я не хочу снова их видеть. Это противное, заплывшее жиром лицо завучихи. Корова. У меня тоже гордость имеется, зачем мне метать бисер перед свиньей? Думаешь, она не понимает, что мои больничные из-за Лики? Да, у меня дочь - инвалид, так что, я в этом виновата по-ихнему?

– Она не инвалид, - папа не отрывается от ноутбука.
– Она нормальный ребенок, просто немного больна.

– Надо же, вчера ты обозвал ее обузой.
– саркастически усмехаясь, говорит мама.
– Олег, у нее кожа пластами опять лезет. Бинт ей не идет. Нужны те бинты, о которых говорила Анька на той неделе. Специальные, эластичные. Щадящие.

– Без тебя знаю. И без твоей Аньки и бабы Маньки с базара, - огрызается папа, громко щелкая мышкой ноутбука. На тачпаде, на сенсоре он не работает, не умеет.
– Вот, смотри, - мама нагибается к отцу,- это список того, что требуется в месяц. Написал ВКонтакте, в объявления, вот мне прислали. Три дня назад. Видишь итоговую сумму?

– Минимально на ребенка 200 000 рублей в месяц, в год не менее 7 млн. 200 000 рублей. Твою мать!
– Лика впервые слышит, чтобы мама материлась. Лике страшно.

– Олег, где мы возьмем такие деньги?

– Это раз. А во-вторых, где мы возьмем все эти лекарства? Траулер с Сахалина ничего подобного не привозит, сама знаешь.

– Можно заказать через Интернет, это еще деньги.- мама вздыхает.- Рублей 400 за доставку. В месяц требуется 60 штук самофиксирующихся бинтов, 180 штук эластичных бинтов, еще какие-то мази.
– Мама смотрит на папу расширенными глазами.
– Господи, придется оставить все по-прежнему.

– Мы давно знаем об этих бинтах, но воз и ныне там. Ты должна продолжать бинтовать ее обычными средствами перевязки, пусть больно, пусть истерика, иначе никак. С этими лекарствами мы разоримся плюс еще твоя долбанная гордость.
– отец тоже нервничает.
– Пробовала не менять бинты совсем?

Мама опускает голову.

– Да, но Лику хватило только на три дня. Сам знаешь, бинт врастает в кожу и начинает гнить, вместе с живой тканью. У нее так на животе гниет, воняет на полдома. А в школу я не пойду, Олег, это бесполезно. Сдохну, но не унижусь!

– А если она сдохнет?
– спокойно спрашивает отец.

– Нет, - отвечает мама, не поднимая глаз.
– Отвали от меня. Завтра я попробую промыть все ее раны, придется еще раз потревожить свежий бинт. Она не плачет, Олег. А ты никогда не делаешь перевязку со мной, ты просто боишься на нее смотреть. Это невозможно - когда она так смотрит! Мне страшно, Олег, ты хоть это понимаешь?!

– Никогда не думала, что мне тупо некогда с ней сидеть? Тебя уволили, поздравляю! Я и так вкалываю, как лошадь, от зари до зари, у меня нет времени на собственную дочь, усекла?
– голос у отца дрожит. Лика за стенкой до боли сжимает зубы. Главное не заплакать, иначе будет еще больнее, и голова начнет раскалываться, и нос заложит соплями.
– Мне плевать, как там она на тебя смотрит. Эти бинты доведут до заражения крови, а денег нет. Блинов сказал сегодня, что опять урежет зарплату. Нужны деньги, чтобы поехать в Южно-Сахалинск, на обследование, ежегодное обследование. На комбинат тебя не возьмут, это точно. В школу ты возвращаться не хочешь.
– он пытается все проанализировать, расставить по полочкам, но это у него плохо получается.
– Слушай. Завтра я оставлю тебе ноутбук, и ты закажешь по Интернету 60 пачек бинтов. Это как раз 4200 рублей, и этого хватит на месяц. А я, как освобожусь, завтра после погрузки сейнера в рейс, пойду в сельсовет к Афанасьеву. Все, теперь отстань от меня, мне нужно составить смету.

Он снова утыкается в ноутбук. Мама вздыхает и возвращается к просмотру "Пусть говорят". О Лике опять забыли, она лежит себе в темной комнате и пытается заснуть. Она редко ужинает, с ними вместе, как и папа. Незаметно она засыпает, и хочет увидеть во сне волшебного Счастливого Принца.

5.

Утром мама не идет на работу, спит до девяти. Лика сидит в своей комнате. Смотреть в окно скучно, потому что на улице дождь, и по стеклу ползут мелкие капельки воды, и почти ничего не видно. Когда они высохнут, окно будет пыльным и в разводах. Есть Лике не хочется, овсянка начисто отбивает аппетит, кроме того, она еще утром сбегала на кухню к холодильнику за сыром. Сделала себе пару бутербродов. У себя в спальне мама проснулась и теперь сидит за ноутбуком.

Телевизор сегодня смотреть Лике не хочется, все равно, программы одни и те же, плюс помехи. Антенну на крыше наверняка промочило дождем, так что о ящике можно забыть. Лика ныряет под кровать и шарится там, в полутемной пыли. Там у нее припрятана коробка с игрушками. Игрушки у Лики особенные, таких ни у кого нет. Она берет их из папиного стола, из ящика для инструментов, он, правда, потом ругается, куда все исчезает. Но если взять незаметно, а потом тихо подложить обратно, ничего не будет. Тем более зимой, когда папа не чинит себе сапоги и одежду, и не пользуется инструментами.