«Волос ангела»

– Так…

Юрий Сергеевич вспомнил пятнадцатый год, когда его называли совсем по-другому. Петроград, роскошный кабинет в одном из особняков и его хозяина, рассуждающего о вере русских в чудотворные иконы. Усилием воли отогнал эти мысли – приказ, а ему привезли именно приказ, которого он ожидал много лет, надо было выполнять. Его старый знакомый не забыл своей идеи – попытаться распилить большевистский режим изнутри.

Хорошо, когда есть кому претворять в жизнь твои замыслы, созревшие в тиши кабинета. И хорошо, наверно даже правильнее сказать – еще лучше, когда можно наблюдать за процессом претворения их в жизнь издалека, полностью будучи уверенным в собственной безопасности. Рискуют другие, а ты попиваешь шампанское или коньяк, как его знакомый, теперь, наверное, сильно располневший, с поседевшими усами и ставшими еще более резкими морщинами, идущими от крыльев носа к губам. А может быть, этот человек, с орехового цвета выпученными глазами, уже переехал в свое поместье, а вместо него сидит в кабинете здания, занимаемого разведывательной службой Империи, совсем другое лицо, которое даже невозможно себе представить, потому что никогда его не видел. Листает секретные бумаги, отдает приказы о проведении операций, задуманных и спланированных еще его предшественником. Да что гадать! Вот он, лысоватый крепкий человек, сидящий напротив него за столом, принес весть из совсем другого мира, враждебного этому, в котором вынужден жить Юрий Сергеевич. Принес и ждет ответа. И ответ может быть только один. Иначе…

– Так, – повторил Базырев, – не обращайте внимания. Немного личных воспоминаний… Давайте-ка лучше отправляйтесь спать с дороги. Завтра будет день и будет пища. У вас есть револьвер?

– Зачем вам?

– Не пальните в меня, если я ночью буду ходить по дому. Бывает, не спится. Постараюсь не тревожить. А оружие зря с собой не таскайте по городу. Мало ли что.

– Спасибо, учту.

Базырев зажег лампу – закат почти догорел, и в комнатах стало сумрачно. Проводил Невроцкого в его комнату, показал, где постельное белье, и, пожелав спокойной ночи, вернулся к столу. Налил рюмку водки, выпил не закусывая и потом долго курил, задумчиво глядя невидящими глазами на тянущуюся от горящей папиросы сине-серую ленточку дыма…

* * *

Мальчишка лет восьми вывернулся из-под ног совершенно неожиданно. Вывернулся и метнулся к деревянным прилавкам небольшого рынка, недалеко от Смоленской.

Следом, толкнув Федора так, что он едва устоял на ногах, кинулся рыжий парень, по виду приказчик, с зажатым в большем кулаке медным безменом. Быстро догнав мальчишку, он схватил его за ворот рубашонки, рванул, сбив с ног, занес над головой руку для удара:

– Убью, змееныш!..

Греков, быстро шагнув вперед, едва успел перехватить толстое, поросшее жесткими черными волосами запястье.

Приказчик, не выпуская мальчишку, недоуменно оглянулся – на Федора уставились подернутые туманной хмельной пленкой маленькие светлые глазки.

– Уйди…

Федор резко дернул парня на себя. Тот, не удержав равновесия, выпустил мальчишку, сразу исчезнувшего в толчее. Упал, звякнул, покатившись по земле, медный безмен. Торговцы за прилавками, радостно осклабившись нежданному развлечению, ожидали продолжения драки.

Приказчик быстро поднял безмен и, шагнув к Грекову, просипел:

– Ну, господин-товарищ, сапоги лизать будешь!

Он широко размахнулся и… сел на землю, сбитый с ног коротким ударом в живот. Сгоряча, не чувствуя за хмелем боли, снова вскочил, по-бычьи наклонив кудлатую голову, ринулся на противника, стремясь снести его своей массой.

Федор отпрянул в сторону. Приказчик навалился с разбега грудью на чей-то прилавок, посыпались на землю разложенные товары, тонко взвизгнула стоявшая рядом женщина.

Обведя глазами прилавок, парень увидел остро отточенный нож, потянулся к нему рукой. С лиц торговцев медленно сползли ухмылки. Запахло смертоубийством. Федор подскочил, дернул парня за жилет, оттаскивая от прилавка, не давая взять нож. Приказчик вырвался, жилет и рубаха с треском лопнули на спине. Неуклюже развернувшись, он пошел на Грекова, тяжело дыша от ярости. Отступать было некуда. Федор привычно увернулся от пудового кулака, нацеленного ему в переносицу, и ударил в ответ. В корпус, в голову! Парень рухнул.

– Прекратить! – Федора схватил за руку подбежавший милиционер. – Почему драка?

Разом загомонили притихшие было торговцы и торгашки. Приказчик тяжело сел, осматриваясь вокруг ничего не понимающими мутными глазами.

– Пройдемте… – милиционер потянул за собой Грекова. – Свидетели есть?

Торговцы примолкли – связываться с властью они не любили ни по какому поводу. И кто знает, что за люди подрались? Один, похоже, из своих – коммерческий человек. А другой? Одет в полувоенное, приличные сапоги.

Вон как ловко ухайдакал приказчика, не посмотрел, что тот и выше, и шире в плечах, и, наверное, сильнее. Нет, ближе к своему лабазу – спокойнее.

– Есть свидетели? – громко повторил милиционер.

– Есть… – неожиданно откликнулся чей-то голос. Раздвинув собравшихся зевак, к милиционеру протиснулся пожилой человек, по виду рабочий. – Я свидетель. Ты этого парня не держи, не убежит он, – по-свойски обратился рабочий к милиционеру. – Того, побитого, бери, и пошли.

Милиционер нерешительно выпустил руку Грекова и помог встать приказчику. Зеваки начали разочарованно расходиться – больше ничего интересного не предвиделось…

* * *

– Что же вы, товарищ Греков? – рассматривая удостоверение Федора, язвительно спросил дежурный в милиции. – Сами работник Московского уголовного розыска, а руки распускаете. Нехорошо…

– Ага! Одна компания… – пьяно затянул сидевший на лавке побитый приказчик. – Ваша власть – бей в морду кому хочешь! Раньше полиция била, теперича вы бьете…

– Помолчи лучше, – оборвал его рабочий. – Этот, – он показал на размазывавшего по грязному лицу пьяные слезы приказчика, – мальчонку хотел прибить. Да… И убил бы, если бы товарищ не вступился.

– А где же мальчишка? – недоверчиво прищурился дежурный.

Федор понуро молчал.

– Убежал, – ответил за него рабочий. – Вы лучше торгашом займитесь, а товарищ правильно действовал. Нельзя таким нэпманам воли давать!

– Вы сами-то кто такой? Документы есть? – поинтересовался дежурный.

– Имеется… – рабочий положил перед ним документ. – Перфильев Яков Иванович, депутат Моссовета от рабочих Рогожско-Симоновского района. Этот потомок черной сотни, – он кивнул на притихшего приказчика, – натворил бы делов. Жируют на шее рабочего класса!

– Разберемся, – подобрался дежурный. – Ладно, товарищи, можете пока идти, понадобитесь – вызовем…

На улице Перфильев догнал ушедшего вперед Федора, взял за локоть:

– Не узнал?

Греков остановился, всматриваясь в лицо Якова Ивановича.

– Н-нет, не помню.

– Ну, может, и немудрено, больше десятка лет прошло. Вспомни, завод Гужона, кружок, тринадцатый год…

– Дядя Семен? – все еще не веря, спросил Федор.

– Я, Федя, я… – Перфильев обнял его. – Это тогда меня дядей Семеном звали. Сам понимаешь, работали в подполье. А я тебя сразу признал. Ну, рассказывай, где ты, как? Мать жива? Привет передай. Значит, в милиции теперь?