«Волос ангела»

– Да… Недавно в уголовный розыск направили. В ЧК работал, дрался с Юденичем, с Деникиным, добивал Врангеля, потом ликвидировал бандитизм на юге. Теперь в Москве. И вот такая оказия. – Греков помрачнел.

– С классовой точки зрения, всыпал ты ему, конечно, правильно. Можно было и еще добавить. А с другой стороны: кто ты есть? Сотрудник рабоче-крестьянской милиции – это зеркало Советской власти! Понял? Тут, конечно, не так, как на фронте или с бандами, но и здесь свой фронт, и если ты, воюя на нем, оттолкнешь человека от нас, он прилепиться может к врагам, которых и так хватает… Знаешь что, пойдем-ка ко мне, попьем чайку из самовара, потолкуем. У тебя, небось, и знакомых-то в Москве нет?

– Старых не осталось – кто где. Но есть один друг, с Гражданской, Черников Анатолий. Может, слышали? В газете работает. Он у нас в Десятой Красной армии тоже газету для бойцов выпускал. За приглашение спасибо, Яков Иванович, хоть и ненадолго, а зайду.

* * *

Вечером протрезвевший и злой приказчик пришел к складу за магазином Тихона Ивановича Кудина.

Разгружали товар. Хозяина не было. Стоя рядом с широко распахнутыми складскими дверями, распоряжался правая рука Кудина – Иван Федотович Алдошин, пожилой, аккуратно одетый человек с хитрыми глазами. Он молча окинул взглядом приказчика, отметив про себя синяк на подбородке и рваный жилет. Подозвал кивком головы.

– Что, голубь, нашумел?.. Молчишь? То-то… Завтра в Покров собирайся, там пока побудешь. И мальца этого не трожь!

– Да я… – начал было приказчик.

– Тихон Иваныч велел! – оборвал его Алдошин. – Нам с милицией дело иметь ни к чему. Скажи еще спасибо. Иди.

Приказчик прошел в открытые ворота склада, небрежно отодвинув мальчишку, подметавшего пол. Тот сжался, ожидая удара.

– Не боись, не трону… – жадно хлебнув воды из носика большого медного чайника, стоявшего на столе, приказчик отер рот ладонью. – Сучья власть!.. Нашлись у тебя защитнички из уголовного розыска! Мораль мне читали, гляди, так еще и в тюрягу угодишь. Чо вылупился? Они теперя таких, как ты, за свой счет ростить будут, как жа – сироты! Хлеб только на тебя переводят… А ну, пошел с моих глаз!

* * *

– Гостей принимаете? – Базырев вошел в комнату. За ним следом появился Невроцкий.

Антоний, сидевший за столом, поднялся им навстречу.

– Вам всегда рады… Павел, подай стулья! Присаживайтесь, сейчас сообразим чего выпить и закусить, самоварчик поставим.

– Неплохо устроились. – Невроцкий, быстро оглядев комнату, задержал взгляд на иконах в правом углу, под которыми горела лампадка. – Веруете?

– Человек слаб… – криво усмехнулся Антоний, – защиты ищет. Но где ее теперь взять? Власти и раньше не очень жаловали – правда, попроще было, теперь же и вовсе любви к ближнему своему не сыскать промеж людей. А Бог, Он все видит.

"Не прост человечек. Ох, не прост. Вон как заворачивает. Экий философ-демагог, – подумал бывший ротмистр отдельного жандармского корпуса Алексей Фадеевич Невроцкий. – Судьба! Раньше раздавил бы его, как таракана, и глазом бы не повел. А теперь сяду с ним за стол водку пить и буду вместе дела делать".

Павел принес кипящий самовар, поставил на стол. Антоний достал бутылки, хлеб, сало, миску с квашеной капустой, вареные вкрутую яйца.

– Чем богаты… Садитесь. Павел, налей гостям.

– Далеко забрался, – кладя себе на тарелку закуску, недовольно сказал Базырев, – у черта в зубах живешь. Еще квартира есть, ближе к городу? А то пока на твой Лосиный Остров добирались…

– Найдем, если надо будет. – Пашка разлил водку. – Ваше здоровьице!

"Теплая компания", – закусывая тающим во рту нежным салом, Невроцкий исподтишка разглядывал новых знакомых.

Антоний – средних лет, возраст даже трудно определить, можно дать и сорок, и тридцать пять, и под пятьдесят, в зависимости от выражения его подвижного лица с наглыми и хитрыми глазами; высокий, длиннорукий, одет с претензией на моду, аккуратно и чисто – легко принять за нэпмана средней руки; на пальце небольшой изящный золотой перстень.

"Украл где-нибудь", – решил про себя Алексей Фадеевич.

Пашка, наоборот, одет с броским воровским шиком, ярко, как попугай. Жирно блестят набриолиненные волосы с ровной ниткой пробора, тщательно подбритые усики над тонкими, злыми губами. Взгляд пустой и жесткий. Наметанным глазом Невроцкий определил, что под пиджаком у встретившего их еще на станции пригородного поезда Пашки спрятано оружие.

"Надо будет заставить его одеться попроще, а то слишком бросается в глаза, – подумал Алексей Фадеевич. – М-да… Сидим вот, выпиваем. Юрий Сергеевич, который совсем не Юрий Сергеевич, а черт его знает кто такой на самом деле и как его там кличут. Бывший жандармский офицер и главарь банды уголовников со своим ближайшим подручным. Такая вот история… Каждый из нас ненавидит существующую власть по-своему, но одинаково сильно. Каждый хочет своего. И каждый продаст другого, спасая свою шкуру. Теплая компания… До чего докатился ротмистр Невроцкий, – с какой-то слезливой жалостью подумал о себе Алексей Фадеевич, – пить с уголовниками и агентом иностранной разведки. Мерзость! И это я, русский дворянин, сижу здесь, с ними? Хотя Базырев у себя на родине тоже, наверное, не из простеньких, а ведь сидит и глазом не моргнет, подлец. Как будто все так и надо. Дернул меня лукавый связаться с ними. Да теперь уж…"

Алексей Фадеевич, как всегда, лгал, лгал даже самому себе. Со старым знакомым Базырева – бывшим хозяином роскошного кабинета в одном из петербургских особняков – Невроцкий связался давно, еще до мировой войны. Именно он и помог Алексею Фадеевичу быстро продвинуться по службе, вовремя убраться из Польши при наступлении немцев, потом заботливо пристроил в Петроградское жандармское управление на работу, связанную с разъездами. Даже в сумятице революции и Гражданской войны старый знакомый не оставлял Невроцкого своим вниманием. Теперь сведения о «грехах» бывшего жандарма надежно хранились в сейфах секретной службы некоей Империи, как любил выражаться старый знакомый…

– Позвольте "дворяночку"? – протянув руку к пачке папирос, попросил Антоний.

– Пожалуйста, Николай Петрович… – Базырев угостил всех папиросами. Закурили.

– Дело есть, – помолчав, начал Базырев. С удовлетворением отметил, как сузились хищно глаза Антония и, не умея себя сдержать, нетерпеливо заерзал на стуле Пашка Заика. – Крупное дело… – со значением, медленно повторил Юрий Сергеевич, – очень крупное. Широкое. Надо людей, но не много. Лишние люди – лишние разговоры. В дело брать будем втемную, не посвящая во все детали, а только на выполнение отдельных поручений. Есть ли люди?

– Как не быть. Фартовые ребята еще не перевелись. Но долю от добытого какую-никакую, а давать им придется. – Антоний медленно обвел глазами сидящих за столом, отмечая, как они реагируют на его слова. – И, как всегда, вы должны обеспечить нам работу без проигрыша. Что за дело?

– Денежное, – лаконично пояснил Юрий Сергеевич, воздержавшись от изложения подробностей.

– Банк бомбить? – не удержался Пашка. – Помню, в семнадцатом шниферы [7] в Харькове отбомбились. За всю масть – на два миллиончика!

7

Взломщики сейфов (жаргон.).

– Банк – это непросто, – приминая в грязной тарелке окурок папиросы, сказал Антоний. – Балеринку [8] надо хорошую, да и не одну, а то сделают такую, что дырку провертишь с гривенник величиной, а надо с пятак, иначе килечник [9] не войдет и шкапчик не вскрыть. Надо знать, где блинов [10] побольше, какая охрана, заранее иметь планы хранилищ… И мокрое это дело, если охрана есть. К тому же не наш закон банк брать, мы по другой части.

8

Приспособление для рассверливания сейфов (жаргон.).

9

Рычаг с резаком для вскрытия сейфа (жаргон.).

10

Банковская упаковка денег в обклейке (жаргон.).