Волшебное зеркало Тимеи

— А Клавдия Петровна, которая здесь работала?.. Она где сейчас?

Мужик наморщил лоб.

— Домработница? Понятия не имею. Умерла, кажется. А может, хозяйка ее с собой взяла. У них ведь горе случилось, — он вдруг доверительно наклонился ко мне. — У хозяйки прошлой осенью неожиданно пропала дочь, известная певица. Не слышали об этом? Весь город жужжал, как улей!..

— Нет… — глухо произнесла я.

— Вот мать и начала жизнь с чистого листа. Какой-то коммерсант стал сюда похаживать, вдовец, и как-то быстро они сошлись. Дом Ида Львовна мне продала и уехала… в Орел, кажется. Точно не помню…

Мужик развел руками.

— Сима! — вдруг послышался крикливый женский голос, и на пороге моего дома появилась баба в папильотках. — Долго тебя ждать надо?

Мужик вжал голову в плечи.

— Идите, женщина… Идите, — скомканно шепнул он, и калитка захлопнулась перед моим носом.

Вот оно как… Мама вышла замуж и уехала неизвестно куда, а милая тетя Клаша умерла?! «Или хозяйка ее с собой взяла»…

В перепутанных мыслях я остановилась на перекрестке возле дома. На небо набежали тучки, и начал накрапывать дождик.

Пойти к Вадиму или нет?.. Ощущение безраздельной радости от возвращения в город растаяло, как дым, а на его место начала проникать горечь. Одна весть тяжелее другой встретили меня в городе моей юности. Третьей я не выдержу.

Мне хотелось навестить еще одного человека — Юру Каверина. Только на его помощь еще оставалось какое-то робкое упование. Но разбитость во всем теле подсказывала, что нужно отдохнуть, прийти в себя и хорошенько поразмыслить о своем будущем.

Я решила, что пойду в домик тети Клаши на улицу Упряжную. Может быть, после маминого замужества она вернулась туда. А если ее там нет, то я все равно смогу пока пожить в доме — я знаю, где всегда был спрятан запасной ключ. Надеюсь, что он лежит нетронутый на том же месте.

Пытаясь отгонять гнетущие мысли, как прилипчивых мух, я доехала до Упряжной улицы, находившейся в частном секторе, и пошла в ее глубь, к домику Клавдии Петровны. Улица была почти пуста, уже смеркалось, дождь усилился, и погода напоминала осеннюю.

Домик стоял, утопая в зелени, и выглядел сиро и необжито. Калитки в сад никогда не существовало, ее заменяла простая перекладина на рогатых бревнах. А ключ должен быть вот под этим кустом, в железной коробочке из-под чая.

Я отыскала укромное место, сунула руку — ключ на месте! И, собираясь уже вернуться к перекладине, вдруг замерла за раскидистым кустом.

Из сада Клавдии Петровны, озираясь, вышел незнакомый кучерявый парень.

Он поднял перекладину и, снова оглянувшись по сторонам, бесшумно положил ее обратно на рога.

Потом пустая улица, заросшая вишневыми и сливовыми деревьями, поглотила его.

Я вспомнила, что детей и внуков у тети Клаши нет. Тогда кто это, и что ему здесь было нужно?.. Призрак Рене вмиг приблизился, и шеи коснулось жуткое ощущение его костлявых пальцев…

Потоптавшись у перекладины, я решила подождать, пока минует опасность. Я ждала долго, пугаясь каждого шелеста ветки. Каждой холодной капли, упавшей на лицо. Но никто не вернулся, и, когда совсем стемнело, я, наконец, осторожно зашла в дом.

Другого пристанища у меня все равно не было.

ГЛАВА 47

Старый дом тети Клаши принял меня душевно и с любовью. Не ощущая любви от людей, я вдохнула ее от знакомых стен и обстановки, привечавшей меня в детстве. Здесь все осталось таким же, как много лет назад — потертый диван, лакированный низкий сервант с запыленными стеклами, деревенские цветастые обои. Неожиданно защемило сердце — ах, моя любимая няня!.. Где же ты теперь?..

Стараясь не шуметь и почти не зажигать света, я начала располагаться в доме. Достала из шкафа чуть пахнущее затхлостью белье и застелила диван. Старомодные часы над диваном стояли. Я завела их, и тишину разрезало мерное «тик-так».

И под это «тик-так» я долго лежала, накрывшись простыней, когда незаметно пришел сон, удивительный и горький. Мне приснился большой бальный зал в Замке Отражений, тот самый, где я прислуживала официанткой, а потом танцевала с прекрасным юношей. По залу кружились истомленные дамы в объятиях господ, среди которых промелькнуло несколько знакомых лиц…

А потом появился Элемер. Он по-прежнему стоял у окна, устремив взор вдаль. Лицо его было печально.

Заслышав шаги за спиной, он резко обернулся и увидел меня. Взгляд его прояснился и наполнился небывалым светом и счастьем. Элемер протянул ко мне руки и, словно не веря в происходящее, произнес:

— Это снова ты, таинственная незнакомка! Вот уже третий месяц я не знаю покоя и сна; каждую дождливую субботу я жду тебя здесь и не оставляю надежды… Скажи мне, наконец, свое имя! Как тебя зовут?

— Марина! — крикнула я и проснулась.

«Тик-так… Тик-так…», — стучали часы. Я протерла глаза, прислушалась. Сон был таким четким, что голос Элемера, переливчатый и звонкий, прозвучал будто наяву, разбередив мою душу и оживив ускользающий образ… Нет, это просто шум дождя и ветра за деревянным окошком… На стене висел календарь, заляпанный пятнышком от варенья. Сегодня тридцатое июня. Ах, Элемер, Элемер! Отчетливо и больно вспомнился наш танец, родинка над губой, влюбленные глаза… Ты унес мое сердце, загадочный юноша, призрак волшебного замка…

Через какое-то время мне снова удалось уснуть, и на этот раз я увидела Тимею. Мы стояли с ней по разным берегам пруда на четвертом этаже замка и были очень далеко друг от друга. По потолку бегали разноцветные огоньки, вспышками озаряя ее лицо. Прикладывая сложенные ладони к губам, она что-то кричала, но ветер, ужасный холодный ветер не доносил ее слов.

Наконец, Тимея обреченно села на край пруда, превратилась в черного лебедя и, взмахнув крыльями, улетела прочь.

Проснувшись, я испытала смешанные чувства. На поверхность вновь всплыла радость от того, что я здесь, в родном городе, в любимом уютном домике, но внизу, под радостью, таилось странное ощущение от сна — словно Элемер вновь лишен надежды, потеряв меня во второй раз.

Я достала зеркальце и с болью заглянула в него. Элемер был там — на этот раз он не кружился в танце, а смотрел на меня задумчиво и печально. Чувствуя, как к глазам подступают непрошеные слезы, я поскорее пролистнула Элемера, за ним — темноокую Календи с куклой, и увидела край своего блестящего черного локона, спускающегося на ясный лоб… Но смотреть на образ собственной молодости было уже невыносимо, и я с горечью отложила зеркальце на столик.

…А Тимея хотела что-то сказать или предостеречь.