Волшебное зеркало Тимеи

Вручив букет, я проскользнула между девушками в маленькую кулису и исчезла за ней. Осторожно выглянула и убедилась: моего маневра никто не заметил. Зоя взяла на себя всеобщее внимание, декламируя какие-то полурифмованные строки, вероятно, собственного сочинения. Бернадет и Лизхен, думаю, не очень-то надзирали за мной после визита моего супруга. Видимо, они знали, что я и так под присмотром, так что особо наблюдать за мной незачем. Единственное, за чем полагалось строго проследить — это за тем, чтобы я приняла «лекарство» за ужином.

В комнатке, отведенной под гримерную, имелась маленькая уборная — там я и переоделась, водрузив на голову кокошник поверх черного «каре», а затем, смешавшись с толпой «рябинок» в таких же сарафанах и кокошниках, пересекла сад, вышла за ограду и погрузилась в автобус.

В сгустившихся сумерках «потрепанность» сарафана была почти незаметна, и Ганс не обратил на меня никакого внимания — он с интересом рассматривал кого-то впереди идущего.

Стоит ли добавлять, что я постоянно наклоняла голову и отворачивала лицо, стараясь держаться позади и с краю.

В автобусе я забилась на одинокое последнее место, где меня почти не было видно из-за висящих на поручне костюмов, и не могла дождаться, когда же автобус тронется! Мне казалось, это мгновение не наступит никогда! Но оно наступило, и, наконец, страшная каменная стена поплыла мимо. Я провожала ее взглядом из запыленного окна, пока она не исчезла из виду, и тех чувств, которые испытывала при этом, мне не описать словами.

Через некоторое время я осторожно вынула из-под сарафана пакет и рассмотрела вещи, которые удалось добыть. Осколок зеркальца был среди них. В пакете лежали также паспорт и документы, и каким-то чудом сохранился один-единственный белый волосок из гривы Дивного. Остальные, видимо, остались на полу коридора, а потом были сметены чьим-нибудь усердным веником…

К счастью, на мой замаскированный уголок никто не оборачивался, «рябинки» тихо и мирно сидели на своих местах и беседовали вполголоса. Вскоре совсем стемнело, и я смогла тихонько переодеться в свое платье и поразмыслить, что же мне делать дальше.

Велик был соблазн продолжить путешествие вместе с ансамблем — полагаю, он, в конце концов, вернулся бы в Россию — или хотя бы попросить их подбросить меня до крупного города, сообщив заодно, где же все-таки мы находимся. Но как я могла бы объяснить им свое появление в автобусе? Это означало бы признаться в побеге из сумасшедшего дома. Рассказать свою историю? Об этом не могло быть и речи. В нее бы никто не поверил, и меня, вероятнее всего, снова вернули бы туда, откуда нечаянно вывезли.

К тому же меня не покидало опасение, что о маршруте передвижения ансамбля могло быть известно Рене. Довольно скоро меня хватятся в санатории и могут выслать за автобусом погоню.

Можно было бы воспользоваться волшебным волоском, однако что-то подсказывало мне, что лучше приберечь его на крайний случай.

Взвесив все это, я, однако, тянула до последнего и сошла лишь поздно ночью на какой-то стоянке. Мне удалось это сделать абсолютно незаметно — все девушки вышли в переднюю дверь автобуса, а я — в заднюю, загороженную фанерными березками. Лишь с моего места было удобно покинуть салон через нее.

Оказавшись на улице, я увидела, как девушки, не оглядываясь, рассыпались кто куда — в дамскую комнату, палатки и магазинчик.

Прижав к себе пакет с вещами из ячейки 76, я завернула за автобус и растворилась в темноте, едва не сбив табличку с указателем города, название которого мне ни о чем не говорило. Однако из него следовало, что я, по всей вероятности, покинула Германию и вновь нахожусь во Франции.

Перебежав через дорогу, я увидела небольшую выложенную плиткой дорожку, по краям которой сияли маленькие фонарики. Дорожка привела меня ко входу в какое-то заведение с яркой вывеской. Возле него стояли и, негромко смеясь, курили две девушки и два парня. Я слегка замедлила шаг. «La ruche de miel» («Медовый улей») — гласила надпись на вывеске. Интересно, что это?..

Из растворенного окна доносилось чье-то довольно фальшивое пение и несло ароматным жареным мясом. У меня невольно потекли слюнки. Это какой-то ресторан или кафе… Но у меня совсем не было денег, и я, окрыленная удавшимся побегом, только сейчас вспомнила об этом.

Внезапно один из парней обернулся и заметил меня, в нерешительности топчущуюся в неярком свете фонариков.

— Какая забавная старушенция! — вполголоса изрек он по-французски.

— Пригласи и ее тоже для смеха, — толкнул его в бок второй.

Девушки хохотнули.

Аромат мяса становился невыносимым.

— Мадам, — слегка кривляясь, обратился ко мне первый парень, симпатичный блондин, — заходите в наш ресторанчик! Сегодня у нас проходит интересный, немного шутливый конкурс. Приз — сочный бутерброд от шеф-повара!

Девчонки весело переглянулись между собой, а второй парень подпрыгнул, раскинув руки и ноги. Темная челка откинулась назад, и он неожиданно чем-то напомнил мне Элемера. Полоса обжигающей молнии резанула по сердцу. Где-то он теперь? Помнит ли меня?.. Где… Да все в том же Замке Отражений, предается развлечениям и балам с Глицинией, Сибил и толстушкой в малиновом платье!

— Мадам?..

Печальные мысли тотчас же улетучились, зацепив душу острыми крыльями.

Парнишка пытливо заглянул мне в глаза.

— Так как?

В другое время я бы категорически отказалась, но сейчас невыразимо хотелось бутерброда от шеф-повара, и я неуверенно сделала шаг вперед.

— А что за конкурс? — спросила я по-французски.

Парень, похожий на Элемера, взял меня под руку и повел к дверям ресторанчика, увещевая:

— Конкурс совсем простой…

Может быть, по типу кто больше съест блинов или выпьет пива? Пожалуй, я могла бы и победить…

Сзади послышался сдавленный девичий смех.

— Зачем ты пригласил эту старуху? — услышала я.

— Пусть повеселит народ, а то все заскучали… — шепнул первый паренек, идущий позади.

Горечь захлестнула мое сердце. Может быть, отказаться? Сейчас все посетители, жующие мясо, будут смеяться надо мной. Над моим нелепым видом, над голубым вечерним платьем, которое покажется им рваньем, бритой головой, потому что в спешке я забыла надеть парик; над старым морщинистым лицом, потертым пакетом, который я сжимала в руке… Отказаться? Сегодня я откажусь, но завтра ничего не изменится. Я вернулась в жестокий мир, и мне нужно учиться жить в нем. Научиться самой смеяться над собой, если будет нужно.

Двери ресторана распахнулись передо мной, и я вошла, высоко подняв голову.

В ресторанчике было очень уютно. Приглушенный свет, просторный зал со столиками, отгороженными друг от друга ширмочками так искусно, что никто из посетителей не видел сидящих за другими столами, но все они видели происходящее на сцене, где допевала какую-то песню девушка в цветных шароварах. До меня долетела последняя фраза, исполненная слабеньким, занижающим интонацию голоском. На сцене?.. Может, в этом и заключается конкурс?..