Волшебный пояс Жанны д’Арк

В машине старуха спросила:

– Подслушал?

– Не все. – Кирилл, подумав, решил, что врать ей не стоит. – Вадик и вправду умный.

– Ум сам по себе ничего не значит. Им еще надо научиться пользоваться. – Старуха вытащила из сумочки портсигар и закурила. – Надеюсь, ты все понял правильно?

– Если я не справлюсь, вы меня вернете.

– Именно. – Она нехорошо усмехнулась. – Но надеюсь, что ты справишься.

– Знаешь, – Кирилл потянулся, – а ведь я никому об этом не рассказывал…

– Значит, я особенная?

– Нет, наверное, ситуация располагает к откровенности. А быть может, просто пришло время выговориться. Мне как-то один знакомый, психолог, втолковывал, что нельзя бесконечно запирать в себе эмоции, что рано или поздно, но внутренний резерв закончится, и тогда от этих самых запертых эмоций начнет крышу рвать. Так что, считай, исполняешь функции психотерапевта.

– Лишь бы не психиатра.

– Ну, – он усмехнулся, – в этом доме он многим нужен.

– Ты об Игоре…

– Не только. Как ты думаешь, насколько нормален человек, который решился на убийство? Причем не одно… Он знал, что убрать понадобится минимум двоих, а то и больше. – Кирилл сел и сунул руки в рукава свитера. – Ты еще не замерзла?

– Нет.

– И слушать не надоело?

– Тоже нет. Тебе здесь… было сложно?

– Сложно? Пожалуй… Знаешь, до этого я думал, что в приюте плохо. Там меня никто не любит. Но я не понимал, что между не любить и ненавидеть – огромная разница.

– А здесь тебя…

– Ненавидели. Откровенно. И не пытаясь этой ненависти скрыть.

…Встретила его та самая женщина, которая приезжала в приют с подарками.

– Мама, вы опять за свое! – воскликнула она, окинув Кирилла таким взглядом, что у него появилось преогромное желание забраться обратно в машину. – По-моему, мы уже говорили, что ваша затея… обречена на провал.

– Говорили, – согласилась старуха.

И Кирилл заставил себя стоять спокойно.

Он не будет прятаться. Он ведь сказал, что справится, а значит, так оно и будет.

– Мама, вам следует…

– Оленька, я сама решу, что мне следует делать, а что нет. Слава богу, пока не в маразме. А вот тебе не мешало бы быть немного добрей. Кирилл, знакомься, это – Ольга, моя дочь… и мое разочарование. Она будет тебе говорить гадости…

– Мама, да…

– Будет, всенепременно. Но ты ее не слушай. В этом доме я главная. И поэтому именно мои приказы тебе придется исполнять. Ясно?

– Да.

– С Ольгой будь вежлив. Или не будь. Как сам решишь…

– Мама, это непедагогично!

– Зато действенно, – отрезала старуха. И Кирилл готов был поклясться, что ситуация ее забавляет. А он отчетливо понял, что эта женщина в синем воздушном платье его возненавидит.

Позже Кирилл убедился, что предположения его были верны.

Ненавидела его не только Ольга…

– Ты новенький, да? – сказала девочка в синем платьице, тоже воздушном и похожем на Ольгин наряд. Эта девочка вошла без стука в комнату, в которой Кирилла поселили. – Новенький.

Девочка ответила сама себе.

Кириллу она не понравилась.

Он вообще к девчонкам относился с немалым подозрением, поскольку весь опыт предыдущей жизни утверждал, что от этих существ ничего хорошего ждать не приходится.

– Думаешь, будешь тут жить? – Девчонка без спроса села на его, Кирилла, кровать.

Огляделась.

Скривилась брезгливо, сделавшись донельзя похожей на Ольгу.

– Тебя выставят, – сказала она, поднимая Кириллово полотенце двумя пальчиками, будто полотенце это было грязным.

Чистое.

Кирилл проверил. Махровое и мягкое.

И ковер такой же, махровый, мягкий и чистый. И вообще вся эта комната, кажущаяся огромной, после той, приютской, которую Кирилл вынужден был делить с тремя парнями, была просто чудом.

Полотенце девчонка бросила на пол и велела:

– Подними.

– Обойдешься.

– Подними, – повторила она, склонив голову набок. – Если не будешь меня слушаться, я бабушке пожалуюсь. И бабушка тебя выгонит. Будешь четвертым…

У Кирилла появилось огромное желание отвесить девчонке подзатыльник, остановило понимание, что этого Алиция Виссарионовна точно не простит.

– Бабушка меня любит. – Девчонка забыла о полотенце. Она встала, прошлась по комнате, остановилась у письменного стола и, открыв ящик, принялась перебирать содержимое. – Я умная. И учусь хорошо. А ты – никто…

Она бросила на пол карандаш.

И ручку.

Тетрадь достала, перелистнула и выдрала страницу…

– Тебя взяли, потому что бабуля так захотела. А она перехочет, и тебя вернут…

– Прекрати.

– Что ты сказал? – Девчонка отбросила тетрадь и потянулась к полке с книгами.

– Прекрати, – повторил Кирилл, пытаясь понять, как ему быть. Позвать на помощь? Вряд ли это поможет. Да и кто бы ни пришел, поверит он девчонке, а не Кириллу.

Она раскрыла книгу. Пальчики вцепились в лист… и Кирилл решился.

Он перехватил ее руки, тоненькие, беленькие.

Аккуратненькие.

И браслетик на левой болтается, с камушками разноцветными.

– Отпусти! – потребовала девчонка, ножкой притопнув.

– Вали отсюда! – Кирилл отпускать не собирался. И дернул ее на себя, заставив сделать шаг. И потянул к двери. Девчонка явно не собиралась уступать, она вдруг обмякла, упав на пол, и заголосила.

Кричала громко, надрывно.

Естественно, на крик отозвались… Кирилл ничего сделать не успел, как дверь распахнулась.

– Отпусти ее! – взвизгнула Ольга, отвесив затрещину. – Отпусти немедленно!

Он и не держал.

– Мама! Он на меня напа-а-ал! – Девчонка лежала на полу, выла и плакала, размазывая кулачками слезы по щекам, и выглядела до того жалкой, несчастной, что Кириллу на мгновенье стало стыдно.

– Алла, деточка моя…

Ольга подняла ее, обняла, и Алла вцепилась в Ольгино платье обеими руками, прижалась…