Волшебный пояс Жанны д’Арк

Илья пригласил в кафе.

И столик заказал у окна. Кафе было полуподвальным, и окно приходилось на уровне улицы, и потому Жанна с удивлением, со странным удовольствием рассматривала эту улицу, людей, которых не видела, но видела лишь ноги. И ноги эти были на удивление индивидуальны.

Серые, измученные жизнью ботинки.

Туфельки кокетливые.

Сапоги чиненные, но стремящиеся изо всех сил сохранить внешнее достоинство… и Жанна представляла себе их хозяев… Она пришла раньше, ждала и почти решила уже, что не дождется, когда раздался низкий с хрипотцой голос:

– Жанна?

Этот голос завораживал и очаровывал. Позже, разглядывая фотографии Ильи, Жанна поняла, что не было в нем ничего особенного. Обычный мужчина. Светловолосый, светлоглазый, вовсе не похожий на коварного соблазнителя. Напротив, было в его фигуре, невысокой, плотной, что-то такое донельзя домашнее.

– Ты выглядишь чудесно, – сказал Илья, протянув букет белых роз. И Жанна растерялась. Она была совершенно не готова к такому повороту. Если цветы, то, значит, встреча эта не просто встреча двух друзей по переписке, а самое настоящее свидание.

– Тебе не нравятся цветы? – спросил Илья, и Жанна вдруг испугалась, что ее растерянность он примет за снобизм и уйдет, и если так, то навсегда.

– Нравятся. Очень нравятся, но… – Она взяла цветы, завернутые в красную хрустящую бумагу. – Мне давно не дарили букетов… а таких, так и вовсе никогда.

– Плохо. – Илья улыбнулся, и улыбка его обладала тем же свойством очаровывать, напрочь лишать воли, что и голос. – Женщинам цветы надо дарить. Как иначе?

Жанна и сама не знала как…

Потом они сидели. Илья рассказывал… Он говорил и говорил, и она слушала, улыбалась в ответ на его улыбку, смеялась, что-то отвечала… Как-то быстро исчезла обычная в подобных встречах неловкость. А к концу вечера Жанна уже готова была поклясться, что знает Илью давно. Всю жизнь, а то и дольше… И потому вполне естественно, что после кафе они отправились на квартиру Жанны.

Там Илья и остался.

Нет, наутро он ушел, и Жанна испугалась, что это – навсегда, ведь с мужчинами случается исчезать без предупреждения… но Илья позвонил:

– Что купить на обед?

Это прозвучало так по-домашнему…

– Бестолковая, – беззлобно сказал Кирилл. Он уже не сидел на краю, перебрался поближе к Жанне. И она опиралась на его плечо, уже не думая, что циничный этот человек – не самая подходящая для нее компания. – Какая же ты бестолковая…

– Какая уж есть.

Становилось легче.

Жанна рассказывала, и вместе со словами выходили боль и обида. Ей казалось, она уже перегорела, но нет, сидели они иглами под сердцем, стучали молоточками в висках.

– Он как-то быстро ко мне переехал. Я сама предложила. Знала, что он снимает комнату на окраине. Там дешевле. У него свой бизнес, и он все в этот бизнес вкладывает… работает с утра до ночи…

…Позже оказалось, что таких, как Жанна, восторженных дурочек, еще трое… но те трое жили с родителями, а Илья не хотел рисковать…

– Ты знала, что у него за бизнес? – Кирилл погладил Жанну по голове, и эта его ласка настолько удивила, что Жанна едва не подавилась рассказом.

– Нет. Я ничего в этом не понимаю. То есть я спрашивала, но он говорил, что я все равно не пойму, что-то со строительством связанное… трубы какие-то… да, точно, трубы… и он еще рассказывал про диаметры и про то, что все на стройках куплено, что новому подрядчику пробиться нереально… Я ведь думала, что у нас семья. Настоящая.

Ведь штамп в паспорте – это не главное, это для государства регистрация важна, а для людей главное – чувство.

Жанна была уверена, что любит и что любить будет до самой смерти. Как иначе? Он ведь милый. И заботливый. И возвращается домой таким уставшим. Он приносит коробку пирожных, или кусок торта, или еще что-нибудь к традиционному вечернему чаепитию. И сама по себе эта традиция уже является гарантией того, что их отношения надолго.

Илья моет руки и садится за стол, а Жанна подает ужин. И во время его рассказывает о своих делах. О школе. О вредном завуче, который ее, Жанну, с первого дня невзлюбил, а теперь и вовсе грозится премии лишить. Где это видано такое?

Но не лишит.

Она говорила, а Илья слушал. У него замечательно получалось слушать.

Однажды он пропал… Сколько они жили вместе? Кажется, три месяца уже. Время текло иначе. Дни бежали, накладывались друг на друга, и эти три месяца Жанне казались годами.

Сложившийся порядок.

Привычки.

И робкая мысль о свадьбе. Нет, штамп в паспорте ей не нужен, но хочется праздника, и белого платья, и фаты, и застолья. Глупые женские мечты. Но Жанна не сомневалась, что они всенепременно сбудутся, ведь Илья такой надежный.

А он исчез.

И телефон его не отвечал. И Жанна не знала, что ей делать… В полицию обращаться? Больницы обзванивать? А вдруг что-то случилось…

Его не было два дня.

За эти два дня Жанна почти сошла с ума. Она не могла спать и есть, она присаживалась у окна и вскакивала, начинала метаться по квартире. Потом вновь садилась.

В полицию она сходила, но заявления не приняли. Трое суток не прошло. И вообще, загулял мужик, бывает, погуляет и вернется. Там не хотели верить, что Илья не такой…

И когда безумие достигло высшей точки, Илья вернулся.

– Прости, – сказал он с порога.

Он был грязным.

Уставшим.

И вместо объяснений сунул Жанне разбитый телефон.

– Прости, – повторил, когда обломки этого телефона выпали из рук Жанны. – Я… У меня проблемы.

И Жанна, готовая разрыдаться, слезы проглотила. У нее хватило сил довести Илью до ванны, а пока он мылся, приготовить обед. Она и сама поела, вспомнив вдруг, что голодна.

Два дня.

Но у него проблемы, и, надо полагать, серьезные, иначе он обязательно Жанну предупредил бы… и просто не стал бы исчезать.

Илья ел, пил чай. Молчал. От этого молчания Жанне хотелось устроить скандал, безобразный, с битьем посуды и криком.

– Прости, – снова повторил Илья, опуская голову. – Мне, наверное, придется уехать… проблемы серьезные… я не хочу, чтобы ты пострадала.

А Жанна услышала лишь то, что у него проблемы и он уезжает. Сама мысль об этом была… невероятной. Невозможной.

Оглушающей.

– Ты…

– Прости, Жанна… я тебя люблю… – Илья посмотрел в глаза, и Жанна готова была поклясться, что в них стояли слезы. – Именно поэтому я должен уехать…