Вопреки опасениям

Я погладил мягкие пряди, сжал их между пальцами, как всегда любил делать, когда он погружался в крепкий сон, и вяло улыбнулся.

Пусть поспит, а с Бени я погуляю сам. Может, взбодрюсь как раз, если, конечно, не рухну прямо в грязь, пропахав землю носом. Я с гневом покосился на пса, который выплюнул одеяло из пасти и в предвкушении прыгал на задних лапах, при этом тихо поскуливая, чтобы не разбудить своего любимого хозяина.

Свесив ноги с кровати и удивляясь тому, что даже не сменил рубашку со вчерашнего вечера, я лениво махнул Бени на дверь. Главное не помереть за эти несчастные десять минут.

Моими молитвами Бени справился со своими делами за считанные минуты. Он будто на интуитивном уровне чувствовал мое состояние, видел, что я едва ли держусь на ногах, хватаясь за ствол каждого дерева, как за надежную опору. А стоило нам переступить порог дома, как я тут же рухнул на диван прямо в верхней одежде и отключился, когда голова коснулась мягкой поверхности.

Проснулся я оттого, что кто-то легонько тряс меня за плечо. С мучительным стоном нехотя приоткрыл глаза и натянуто улыбнулся, разглядев нарушителя покоя. Алмаз с беспокойством оглядывал мое лицо, щупал лоб, проверяя, видимо, хорошо ли я себя чувствую.

На удивление сам он выглядел прекрасно: никаких признаков бурного веселья, затянувшегося аж до рассвета. Неужели застенчивый парень, каким он был поначалу, потихоньку стал привыкать к таким безудержным пьянкам? Глядишь, в дальнейшем сам выступит инициатором очередной гулянки, а у меня и повода не будет ему отказать.

— Ты в порядке? — прошептал Алмаз одними губами, наверняка опасаясь говорить громче, чтобы не вызвать у меня приступ головной боли.

— Который час? — спросил я хрипло и неразборчиво. — Надо завтрак приготовить.

— Не переживай, я заварил кофе и сделал тосты, но сам пока не ел.

— Ты чудо! — Я потянулся к нему за поцелуем, только после опомнившись, что так и не принял душ и не почистил зубы. Прикрыл рот ладонью, отстраняясь. Уголки губ Алмаза дрогнули в едва сдерживаемой улыбке. — Чуть позже, сначала я приведу себя в порядок. Дождись меня на кухне.

Я медленно поднялся на ноги, отталкиваясь от подлокотника дивана, взъерошил волосы и на миг прикрыл глаза. Будто сутки провел в поезде, меня по-прежнему качало из стороны в сторону. Интересно, в каком состоянии проснутся парни после вчерашнего.

Мы с Алмазом уехали гораздо раньше, чем домашняя вечеринка превратилась бы в настоящую вакханалию. Но насколько мне известно, Серега и Саня изъявили желание переночевать в коттедже, не видя смысла тратить время и силы на поездку домой, а это значило лишь то, что до утра они не планировали останавливаться.

Раньше я бы остался с ними за компанию, но сейчас мне хотелось побыть с Алмазом наедине, а в доме с толпой безумцев царила обстановка, далекая от романтики. Хотя я был настолько пьян и дико мучился усталостью, что едва ли дополз до кровати и помог Алмазу удобно устроиться рядом.

Мы так и уснули в обнимку, не раздеваясь, пряча лица под одеялом от ярких лучей раннего рассвета. Не было сил даже на то, чтобы задернуть шторы.

Глава 31

— Черт возьми, я что, проспал на диване три часа? — ужаснулся я, входя на кухню и параллельно листая уведомления из социальных сетей.

Алмаз дожидался меня за столом, что-то быстро печатая на своем мобильном. Заметив мое появление, он заблокировал экран и поспешно отложил телефон в сторону. Слишком резко схватился за кружку с кофе, отчего капельки жидкости выплеснулись на деревянную поверхность. Я замер в дверях, поглядывая на него с немым вопросом.

— Руки немного трясутся, — виновато пробормотал Алмаз, метнувшись за тряпкой. Его движения казались какими-то нервными, словно его что-то тревожило, но он всячески старался не подавать виду. — Сережа проснулся? Как они там?

— Да нормально, наверное. — Я с облегченным стоном опустился на стул, откидывая со лба влажные пряди. — Гриша еще под утро написал, интересовался, живы ли мы и как добрались. От Сереги вестей можно ждать не раньше часа восьми-девяти. Я потом ему позвоню.

Алмаз коротко кивнул, бросив тряпку в раковину, и на мгновение застыл, глядя куда-то в пустоту. Я прикусил кожу на костяшках пальцев, борясь с желанием спросить, в порядке ли он и не требуется ли моя помощь. Не хотелось давить на него снова, ведь я обещал самому себе сбавить обороты.

Его привычная бледность теперь выглядела поистине пугающе, когда серые глаза в обрамлении темных кругов казались стеклянными. Он нервно покусывал нижнюю губу, вряд ли осознавая, что обыденная привычка переросла в настоящий нервный тик.

Сердце забилось неровно в страхе, что за тот короткий промежуток времени, пока я отлучался в душ, Алмаз получил плохие известия, которые выбили его из колеи. И сейчас его, по-видимому, охватывали сомнения, стоит ли посвящать меня в свои проблемы или попытаться решить их самостоятельно.

А возможно, я просто слишком себя накручивал.

— Федь, я хотел тебе сказать кое-что, — начал Алмаз глухим шепотом, но внезапная трель звонка заглушила его последние слова.

В глазах парня отразился настоящий животный ужас, он метнулся к столу, чтобы успеть схватить телефон прежде, чем я увижу высветившееся на экране до боли знакомое имя. Но было уже поздно. Его реакция и то, с какой молниеносной скоростью он бросился к телефону, и так сказали мне достаточно.

Музыка смолкла, погружая помещение в напряженную тишину. В воздухе повисли невысказанные слова, я готов был поклясться, что слышу бешеный стук сердца Алмаза. Мы смотрели друг на друга словно бы целую вечность, его глаза расширились от страха, а мобильный он прижал к груди в защитном жесте.

Кулаки сжались сами по себе, дыхание участилось. Из последних сил я боролся с гневом и все же, не сдержавшись, грохнул ладонью по столу. Кружка с кофе сдвинулась на дюйм, но и разбейся она вдребезги, никто из нас не обратил бы на это внимания.

Алмаз не сильно испугался моего порыва злости, быть может, ожидал и куда более бурной реакции, зная мой взрывной характер. И что-то мне подсказывало, что дальше станет только хуже.

— Я объясню..., — прошептал Алмаз, стискивая телефон подрагивающими от волнения пальцами.

Я постарался придать лицу невозмутимое выражение. Признаться, трудно притворяться спокойным, когда ярость буквально сжигает все изнутри, превращая органы в кипящую лаву.

Черт возьми, как он мог так поступить со мной? И что еще более унизительно: как я мог быть настолько наивным, чтобы поверить, что они оборвали переписку? Ведь своими же глазами видел еще на Финском заливе, как Алмазу приятно общество Андреа. И был точно уверен, что сам Андреа не отступится так легко, если поставил перед собой цель завоевать его расположение.