Вопреки судьбе

…Ошейник не позволял Азирафаэлю пользоваться своими ангельскими силами. Но способность чувствовать и направлять токи энергии была — сущностью, не умением. Он забыл… нет, просто не подумал об этом. Не знал никогда, возможно.

Кроули длинно, с облегчением выдохнул, чуть не захлебнувшись затхлым воздухом. И, чувствуя, как отступает до терпимого уровня боль, поспешно потянулся собственными демоническими силами к спасительному ощущению чужой руки, спеша залечить хоть что-то, прежде чем придёт следующая волна слабости. Ткнулся мысленно в царапающий сустав обломок кости; взвыл глухо, когда очередная ослепительная вспышка агонии почти погасила разум. И выплеснул чуть ли половину того, что ещё оставалось от демонических сил, в пульсирующее крыло, сплавляя раздробленные и разорванные ткани. Наскоро, как придётся — просто чтобы не потерять сознание ещё раз.

Кажется, Азирафаэль что-то говорил. Он слышал его… но слов разобрать не мог. Только цеплялся за интонацию — мягкую, успокаивающую. Хватался за дрожащий от сочувствия голос, прекрасно понимая: второго шанса у них не будет.

Медленно, нехотя острые обломки становились на положенные места. Он уже понимал, что не сможет вылечить себя полностью. Просто не хватит сил. Хорошо, если сумеет просто закрепить все куски в нужном положении…

И, наконец, когда он уже готов был завыть в голос от никак не стихающей боли и выматывающей слабости, когда уже почти хотел просто закрыть глаза… заснуть… исчезнуть, не помнить о том, что убивает не только себя… В тот, кажется, действительно почти последний момент мутная волна схлынула. Откатилась неохотно, недовольно, унося с собой подступающее беспамятство. Затихла в глубине сознания, готовая в любой момент плеснуться обратно.

Кроули со стоном уткнулся лбом в холодный камень. Кажется… Кажется, всё-таки получилось.

Его мелко потряхивало. Нет, все-таки правильно делают нормальные демоны, что с такими ранами просто сдают негодное тело в утиль и встают в очередь за новым…

Он почувствовал, как трясущаяся рука Азирафаэля осторожно погладила его по плечу.

— Всё хорошо, дорогой мой… — тихо, облегчённо вздохнул ангел, слабо всхлипывая и тут же давя этот звук. Кроули услышал, как подрагивает его голос, и мысленно сжался. Нет, это не только страх за него. Сейчас он слышал это совершенно точно.

Он открыл глаза. Сморгнул, заставляя медленно рассеяться мутный красный туман. И, чувствуя, как дрожит все внутри он невыносимой слабости и так и не ушедшей до конца боли, повернул голову.

Замер, пережидая приступ дурноты. Нет, определённо, если они выживут, плюнет на все и заляжет в спячку лет на десять.

А потом он, наконец, разглядел Азирафаэля.

И почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Не царапина. О, нет…

— Кроули, подожди, что ты дела… — возмущённо вскинулся пошатывающийся от слабости ангел, когда он, закусив губу, с коротким стоном вытолкнул наскоро заштопанные крылья в эфирный план. — Тебе нужно исцелиться до конца, ты не можешь…

Кроули услышал тихое, злое шипение — и, увидев, как испуганно отшатнулся Азирафаэль, запоздало понял, что шипел сам. И поспешно умолк.

— Посссле.

— Но…

Он скривился. Боль… нет, она не ушла. Но терпеть её теперь вполне было возможно. Кроули осторожно, стараясь не тревожить лишний раз плечи, подтянул к себе руки и, опершись о пол, с трудом сел.

Азирафаэль беспомощно следил за ним, и взгляд его было совершенно несчастным.

— Ох, дорогой мой, но ведь ты ещё не здоров… — расстроено пробормотал он. Кроули раздражённо мотнул головой. Он уже видел, насколько мертвенно бледным было лицо Азирафаэля. Насколько сильный озноб сотрясал его тело. Видел и не нуждался в дополнительных разъяснениях.

— Хватит, ангел, — устало попросил он. И, не дожидаясь ответа, потянулся к оплавленному порезу на левом плече Азирафаэля.

На лице ангела мелькнула неуверенность… Облегчение… Надежда на скорое прекращение боли…

Потом всё смыла тревога: взволнованно сошлись над переносицей светлые брови, дрогнули губы…

— Кроули, но ты уверен, что сможешь?.. Я имею в виду, сейчас… Ты совсем измотан!

— На это хватит, не бессспокойся.

Он стиснул зубы, чтобы не зашипеть. И, не тратя больше времени на пустую болтовню, потянулся к ангелу.

От первого же прикосновения тот вздрогнул и коротко ахнул, зажмуриваясь. Кроули замер. Нет. Нет-нет-нет, это ведь не может быть что-то серьёзное, верно? Азирафаэль бы сказал, ведь так? Он же не…

Он осторожно, краем глаза косясь на кусающего губы Азирафэля, отодвинул разорванный край рубашки от раны. И судорожно вздохнул. Нет-нет-нет…

Ожог выглядел… плохо. Кажется, когда-то это действительно была царапина — небольшая, длиной едва в ладонь, Хастур и впрямь зацепил ангела лишь кончиком лезвиия. Но вместо неглубокого (пусть даже и оплавленного, ладно!) разреза на плече Азирафаэля была огромная, сочащаяся кровью и чем-то похожим на гной, язва, словно к коже приложили раскалённый добела брусок, подержали, придавливая, пару минут, а потом сверху плеснули соляной кислотой. Под оплавленной, истекающей сукровицей плотью кое-где проглядывала белая кость, тоже заметно изъеденная адским пламенем.

Кроули в ужасе вскинул голову. Азирафаэль сидел, закрыв глаза и изо всех сил кусая губы, чтобы не стонать. И демону не нужно было задавать лишних вопросов, чтобы понять, насколько больно сейчас ангелу… и насколько сложно было терпеть эту муку, складывая его сломанное крыло, а потом помогая ему исцелять раздробленные кости. Терпеть молча, упрямо делая вид, что царапина — на самом деле только царапина, а не то, что увидел он сейчас. Чёртов ангел!

Запоздало Кроули осознал, что «просто царапины» быть и не могло, и мысленно взвыл от досады на себя. Меч! Адский, чёртов адский меч, с чёртовым адским пламенем — и этой дрянью ударили Азирафаэля. И он это знал, слышал и обязан был понять сразу — но даже не задумался над произошедшим, зацикленный на своих страданиях и своём страхе новой пытки.

Он сдавленно зашипел сквозь зубы, чувствуя, как его вновь начинает трясти — на этот раз не от притихшей, словно в испуге, боли, а от чистой, ничем не приглушённой ненависти. Когда-нибудь он доберётся до тех, кто приказал похитить ангела. До тех, кто додумался мучить его, чтобы привлечь его внимание. Жаль, Хастура второй раз не убьёшь.

Он скрипнул зубами. И напомнил себе, что сейчас есть более важная задача.

— Потерпи, ангел, — сглотнув, пробормотал он, со страхом глядя на кровоточащую язву. — Будет больно… ссскорее всссего.

Азирафаэль в ответ беспомощно улыбнулся дрожащими губами. Попытался улыбнуться — на взгляд Кроули, выглядело это скорее как страдальческий оскал. Он медленно, заставляя себя не паниковать, выдохнул сквозь хрустящие от напряжения зубы.

И осторожно накрыл рану ладонью.

В первый миг Азирафаэль дёрнулся, судорожно хватанул воздух открытым ртом. Сдавленно замычал, мотая головой. Кроули только оскалился в бессильной ярости. Найдёт. И убьёт. Всех, кто хоть как-то причастен. Он упрямо гнал и гнал сквозь подрагивающие от слабости пальцы собственную силу, безжалостно выскребая жалкие остатки с самого дна сущности. Осторожно, с хирургической аккуратностью вытаскивал застрявшие в ране частицы Скверны, боясь поспешить, оставить хоть каплю — помнил, слишком хорошо помнил по Шестому Кругу: адский огонь ангелов не столько обжигает, сколько разъедает. Малейшая небрежность… и всё начнётся заново.

Тяжело дышащий Азирафаэль едва слышно застонал, болезненно хмурясь и беспомощно кривя губы. Кроули только зубами скрипнул. Он чувствовал, как сопротивляется, не желая разжимать зубы на редкой добыче, адский огонь — те его остатки, что проникли в рану и намертво вцепились не в тело даже — в само естество оцарапанного ангела. Края раны медленно сходились: он почти ощущал, как неохотно нарастает под дрожащими от изнеможения пальцами новая плоть взамен сожжённой. Но и силы кончались быстро — быстрее, чем шло исцеление. Кроули сглотнул. Он не был уверен, что святая вода справится с остатками инфернальной дряни, если он бросит рану незакрытой.