Вопреки судьбе

— Сссс… Отпусссти, ангел! — с отчаянием выдохнул он, восстановив дыхание. Азирафаэль стиснул зубы. Судорожно дёрнулся кадык на его горле. Поколебавшись, он убрал руки и откинулся назад, к стене, давая демону иллюзию свободы и независимости. Вряд ли он понял, что вдруг нашло на всегда, в общем-то, колючего, но обычно не уклоняющегося от тактильных контактов демона. На самом деле, гораздо чаще уходил на расстояние «официального общения» он сам, боясь в равной мере и кары Небес за дружбу с демоном, и собственного, недопустимого для посланника Света доверия к этому самому демону. Как бы то ни было, Азирафаэль нечасто замечал за Кроули стремление к настоящей, не показной независимости. И сейчас, не понимая причины, привычно делал то, что делать за шесть тысячелетий привык: отступал на шаг, прячась за безопасной «приятельской» дистанцией и давая больше-не-традиционному-врагу возможность самому сделать первый ход.

Возможно, будь на его месте обычный человек, он мог бы сказать, что это — плохая стратегия, когда вы сидите в месте, что вот-вот может исчезнуть и погрести вас под собой, а от смерти вас отделяют, быть может, какие-то минуты. Возможно, этот обычный человек мог бы даже предложить что-нибудь глупое и ненужное потенциально бессмертным созданиям: например, поговорить по душам. Или проститься друг с другом, как следует.

Но обычного человека рядом, увы, не было. А Кроули ничуть не лучше ангела знал, что положено делать друзьям, понимающим, что совсем скоро они почти наверняка погибнут очень плохой (и, что печальнее, окончательной) смертью.

Так что он сел ровнее, насколько это позволяла прошивающая плечи боль, и отвернулся, и закрыл глаза, не желая даже краем зрения видеть, как изменится лицо Азирафаэля, когда он услышит его слова. И повторил — ровно, глухо, безуспешно пытаясь спрятать за сухим тоном боль и выкручивающую внутренности вину:

— Просссти, ангел. Вряд ли я сссмогу… выполнить обещщщание. Не думаю, что мы сссможем ссспастись…

Если бы он не отвернулся, он бы увидел… Много чего он увидел бы. Но определённо не то, чего ожидал и чего боялся.

Он вздрогнул и болезненно сжался, когда на плечо осторожно опустилась едва заметно дрожащая рука Азирафаэля.

— Кроули… — беспомощно пробормотал ангел, часто моргая и уже не в состоянии скрывать мокрых ресниц. — Кроули, дорогой мой… Не надо, прошу тебя… Ты ни в чём не виноват.

Демон непонимающе оглянулся.

— Я…

Азирафаэль жалко улыбнулся трясущимися губами и с непривычной решимостью мотнул головой:

— Нет, подожди, Кроули. Выслушай меня, пожалуйста.

Перевёл дыхание, с трудом справляясь со сжимающим горло спазмом, и тихо, но твёрдо продолжил, не убирая руки и не позволяя беспомощно глядящему на него демону отстраниться.

— Я не надеялся на то, что смогу спастись. Я… я не ждал этого, Кроули. Я бы понял, если бы ты решил… нет, не так. Кроули, я надеялся, что ты решишь прятаться. Это несправедливо, так несправедливо — то, что ты должен погибнуть из-за того, что не смог оставить меня одного здесь, в Аду! Подожди, дослушай меня.

Последняя просьба была излишней: Кроули и не собирался перебивать. Он был слишком потрясён, чтобы произнести хотя бы слово. Тем более, чтобы возражать. А Азирафаэль через силу улыбнулся и, явно заставляя себя не отводить взгляда, смотреть прямо в изумлённые янтарные глаза друга, едва слышно закончил:

— Ты сделал для меня много, очень много, дорогой мой — просто тем, что пришёл за мной. Демонам это несвойственно, верно? Самопожертвование, я имею в виду. Я всегда говорил… Ох, прости, я помню, ты этого не любишь. Даже если ты не сможешь вытащить меня, я не буду в обиде на тебя, Кроули. И я хотел попросить… Если ты поймёшь, что сможешь вернуться на Землю один…

Он запнулся. А Кроули, оцепенело смотрящий на него совершенно больным взглядом, дёрнулся всем телом, без слов осознав, о чём не решился договорить ангел. В змеиных глазах плеснулся смертельный ужас — ужас и несогласие, и обжигающая, яростная решимость сделать всё по-своему.

— Если ты поймёшь это, пожалуйста…

— Заткнисссь, ангел! — с бешенством прошипел демон, рывком наклоняясь вперёд и грубо хватая друга за жалобно затрещавший воротник.

— Кроули!

— Я сссказал, заткнисссь! Только попробуй это сссказать.

Азирафаэль беспомощно поднял руки, пытаясь разжать мёртвую хватку на своей одежде.

— Но, дорогой мой!

— Я сссказал, нет! Мы выберемссся отсссюда вместе, ты, чёртов идиот! Или оба сссдохнем, ясссно тебе?

Азирафаэль открыл рот. Закрыл. Снова открыл, беспомощно заморгал, безуспешно пытаясь сдержать слёзы. Выдохнул, наконец — испуганно, сочувственно…

— Кроули, ты не должен…

Демон брезгливо скривился. И разжал пальцы, отпуская многострадальную рубашку ангела.

…И тут же пошатнулся, чуть не упав от слабости и противной ознобной дрожи, сотрясающей тело.

— Я сссам решшшу, что и кому я должен!

Азирафаэль тяжело опустил глаза. Губы его дрожали. Он порывался что-то сказать — но не мог подобрать слов, не мог найти сил, чтобы заговорить, чтобы справиться со своими чувствами.

— Я… — запинаясь, с острой жалостью пробормотал он наконец. — Я думаю, в таком случае тебе не стоит тратить лишних сил. Я имею в виду… Если мы ещё не можем выйти отсюда, тебе не обязательно сидеть. Ты мог бы…

Он смущённо замолчал, разведя руками, не вполне понимая, что должен говорить и, вдруг найдя верный аргумент, со слабой улыбкой закончил:

— И мне будет теплее — ты намного горячее этих ужасных камней…

Кроули недовольно скривился было… но сидеть и впрямь с каждым мигом было всё тяжелее. В конце концов, люди с переломами такой тяжести направляются в больницу, где лежат круглые сутки под капельницами и питаются через трубочку, чтобы не напрягаться лишний раз, а демоны и вовсе отправляются на оздоровительную процедуру в адское пламя или по-быстрому развоплощаются и становятся в очередь за новым телом. Он заколебался. На самом деле, была ещё одна причина, по которой он предпочитал сидеть сейчас, когда риск обнаружения из просто большого стал почти стопроцентным. И до сих пор не знал, как сказать об этом ангелу.

Хотя сказать, разумеется, было необходимо. Заранее, чтобы потом успеть сделать всё как надо.

…И (об этом он думал неохотно, но в последний час — намного чаще) чтобы Азирафаэль не чувствовал себя преданным, если всё пойдёт по самому худшему сценарию.

Насколько вообще возможно не чувствовать себя преданным в такой ситуации.

— Всё хорошо, Кроули, — неправильно расценил его наполненный беспомощной виной взгляд. — Не волнуйся за меня. Здесь не Небеса, мне не придётся… не придётся слишком долго мучиться, если… Если нам не повезёт. И тебе действительно стоит…

Демон зажмурился. А потом, тоскливо усмехнувшись, неловко подтянул к себе почти погасший меч и покорно придвинулся к Азирафаэлю, позволяя ему осторожно обнять себя за плечи.

— Ты не будешшшь мучитьссся, — сквозь зубы прошипел он, без сил откидывая голову на тёплые колени ангела. Это оказалось непросто — челюсти сводило от отчаяния и лютой, буквально душащей ненависти. — Даже не надейсссся, что я отдам тебя обратно Вельзевул и оссстальным.

— Что? — Азирафаэль осторожно придержал его, помогая улечься поудобнее. Положил ладонь на лоб демона, нахмурился, запоздало осознав, что кожа его намного горячее, чем он помнил. Потом осознал смысл сказанного и с тяжёлым вздохом прикрыл глаза. — Ох, дорогой мой… Не думаю, что у кого-нибудь из нас будет выбор.