Вопреки терзаниям

— Дело в Мэтью...я сам не понял, как так вышло.

— Вышло что ? — хрипло спросил я, в тот же момент сердце екнуло от страшной догадки. — Вы с ним?..

— Чего? — во взгляде Сереги читался отчетливый страх со смесью ужаса. — Ты рехнулся, Федук? Нет! Он просто пришел поговорить, мы были пьяные. Короче, ты был прав про его отношение ко мне и все такое. Он признался.

Я не успел ничего спросить, как вдруг Серега истерически расхохотался, запрокинув голову назад. По спине пробежал холодок от того, какой жуткой выглядела эта сцена. Но куда большую тревогу испытал при одной лишь мысли, что, подтолкнув Матвея на такой отчаянный шаг, я, возможно, навсегда разрушил их крепкую дружбу.

— А я запаниковал, мать твою. Не помню свои слова, вроде сказал, что я не гей и он не по адресу. Типа, раз я тусил в гей-клубе, это не делает меня..., — он осекся, с опаской покосившись в мою сторону, — нехорошее слово, в общем, на букву «п».

Кровь прилила к щекам, я оцепенел, глядя на друга с недоверием. Он не мог, он бы никогда не посмел сказать такое близкому другу. Не после того, через что мы прошли в прошлом году. Пусть даже Матвей признался ему в симпатии, все это не важно! Нельзя было его оскорблять, он не заслужил осуждения, когда и так переживал не лучший период в своей жизни.

Господи, если бы я только знал, что Серега ни черта не изменился, а остался все тем же подонком, который едва не довел меня до нервного срыва, то не стал бы убеждать Матвея ему довериться. Быть может, напротив, посоветовал бы выбросить из головы эту безумную затею и отпустить парня, который никогда не ответит ему взаимностью.

— Ты правда так сказал? Какого черта? Как ты мог...

— А что я должен был сказать? — Серега вскочил на ноги и стал мерить шагами комнату. Я видел, как он снова и снова прокручивает в голове разговор с Матвеем, прикидывая иные варианты исхода, но каждый раз возвращаясь к одному и тому же. — Я растерялся, охренел. Не ожидал, понимаешь! Я не гей — это факт, зачем же он признался тогда?

— Да никто и не говорит, что ты гей! — сорвался я на крик, отчего вздрогнул даже сам. Продолжил уже тише: — Он просто сказал о своих чувствах, потому что доверяет тебе. Ты ничего ему не должен, но зачем было оскорблять?

— Я не понимаю, что происходит, — в голосе Сереги сквозила боль, на мгновение он прикрыл глаза, справляясь с эмоциями. — Мэтью классный друг, мы понимаем друг друга с полуслова. Но я не знаю, я не могу так!

Он вдруг зарычал от злобы и толкнул стул в угол комнаты. Повернулся ко мне спиной, замерев в таком положении.

Пончик уставился на хозяина с паникой в глазах-бусинах. Я был поражен его поведением не меньше, в последний раз таким потерянным друг выглядел после той аварии на мосту. Сейчас не было особых причин так убиваться, кроме того, что он сам все испоганил и ему же придется это исправлять. Однако я уверен, что Матвей простит его без каких-либо объяснений и извинений. Если уже не простил.

Тогда что же терзало Серегу настолько, что он не способен был сдерживаться? Для хладнокровного циника и беспечного пофигиста он слишком остро отреагировал на эту ситуацию.

— Ты что-то чувствуешь к нему, да? Так ведь? — рискнул я спросить, морально готовясь к шквалу оскорблений в свой адрес.

Вот только Серега долгую минуту не произносил ни слова, тяжело дыша, а потом тихо откашлялся.

— Это не похоже на то, что было с девчонками, — он обращался ко мне, но говорил куда-то в пустоту. Мышцы на его спине напряглись, а голова обессиленно поникла. — Он сказал прямо, что я ему нравлюсь, а я испугался. Я, прикинь! Еще и нахамил зачем-то. Но самое интересное: я не сказал, что не чувствую того же. Ни ему, ни себе. Твержу, как попугай, что я не гей, а это ответ?

Я молча ждал продолжения, понятия не имея, как помочь другу разгрести последствия своего опрометчивого поступка. Я и не предполагал, что ему будет настолько тяжело. Сам же я еще до знакомства с Алмазом никогда не осуждал гомосексуалов и старался относиться к ним лояльно. Не сомневаюсь, если бы кто из нашей компании признался в нетрадиционной ориентации гораздо раньше меня, я бы отнесся к нему с пониманием. И оказал бы любую моральную поддержку.

— Мы всегда так хорошо общались, — продолжил Серега, присаживаясь в кресло, на котором удобно устроился настороженный Пончик. Он положил кота себе на бедра, машинально почесав его за ухом. — Мне с ним реально легко, я могу стебать его по-дружески, а он никогда не обижается. Даже ты иногда дерзишь в ответ. Да и у нас столько общих тем, я охреневаю. Помню, ты говорил, что он смотрел на меня еще в клубе, а может и раньше, но ничего не предпринимал, даже намеков не делал. Это сбивает с толку.

— Я же сказал, что в отношениях между парнями все непросто, даже опасно. Ты будто ходишь по краю пропасти. Никогда не знаешь, что лучше: оставаться там, где ты есть, или, рискнув сделать один единственный шаг, рухнуть в неизвестность. Ведь этот прыжок может открыть для тебя столько новых впечатлений и целую вселенную, а может навсегда разрушить твою жизнь.

— Легко тебе так размышлять, — усмехнулся Серега без тени обиды. — Ты же, надеюсь, не намекаешь на то, что я должен определиться со своей ориентацией? Алло, я не гей, блин, и даже не би. Мне хорошо с Мэтью, но это не значит...

— Ты меня пытаешься убедить в этом или самого себя? — прервал я друга, не заботясь о деликатности, и он болезненно скривился. Мне пришлось сделать глубокий вдох, чтобы привести мысли в порядок. — Я не рассказывал тебе, но еще давно Алмаз мне задал такой вопрос: влюбился ли я конкретно в него, как в человека, или мне изначально хотелось строить отношения с парнем, а он стал идеальным вариантом. И что через какое-то время мне снова может понравиться любой другой парень. Как думаешь, что я ответил?

— Логично, что конкретно в него. И что?

— А то, что в таком случае я не считаю себя геем или би. К черту эти ярлыки! Они как будто обязывают меня вести себя, как все эти фрики, которым не важны чувства, а важно только полапать задницу какого-нибудь мужика, даже не спросив его имени. Которые намеренно меняют тембр голоса, одеваются в обтягивающие шмотки. Или быть как те полуголые мужики в гей-клубе с голодными глазами, которые прикидывают, кого бы зажать в туалете следующим. Да, их не так много, но они есть, и именно их поведение определяет отношение ко всем нам в целом. Но почему я должен носить на себе какое-то клеймо? Я не виноват , что человек, который близок мне по духу и с кем я чувствую себя реально счастливым, того же пола, что и я!

Я произнес это практически на одном дыхании и, договорив, откинулся назад, упираясь ладонями в кровать. Серега растерянно заморгал, как-то странно оглядел мое лицо. Нервный смешок слетел с его губ.

— Какого хрена ты не рассказывал мне об этом раньше, Федук?

— Ты бы не понял, никто не поймет. Для людей всегда одно определение, если парень влюбился в парня или девушка — в девушку. Мало кто задумывается, что влюбляются в самого человека и там уже не важно, какого он пола. Так всегда и должно быть. А все эти убеждения, что против природы не попрешь, — полный бред. Неужели в природу человека заложено стремление убивать ни в чем не повинных людей? Детей тех же самых? Почему об этом не ведется столько споров? Почему когда какой-то псих расстреливает школьников, все принимают это как должное? А стоит кому-то разглядеть родственную душу в человеке своего же пола, так все: грех, мерзость. На костер вас всех! Но за что? Мы ничего плохого не делаем, даже не афишируем отношения, в чем наша вина?