Вопросы
Шрифт:
– Прекращай иронизировать.
– А ты грозный, Дави! Так написано в правилах игры: командиру быть грозным? – она расхохоталась.
– Ты нервы давно лечила? Или голова совсем не в порядке? Или тебя заводит мое присутствие?
– Не думаю, что твое присутсвие способно кого-то завести.
Дави резко поднялся. Таня метнулась от него, но Дави удержал ее, втолкнул в спальню. И она, наконец, поняла, что он не шутит.
– Не надо, Дави. Я решила, если ты хочешь, я останусь с тобой, навсегда… в «Фортуне»… но не сейчас, – пообещала она.
– Ты просто надеешься, что Дим
– Этого не может быть!
Настала очередь Дави иронизировать.
– Так и есть. Он решает, куда ему бежать из «Фортуны», а тебя считает давно погибшей, изнасилованной ротой солдат и убитой. И ему не тяжелее от этого. Тебя для него уже нет.
Таня вскочила с постели и бросилась к двери.
– Я ухожу! И немедленно!
Дави только расхохотался.
– Этот дом оцеплен не одним кольцом моих людей. Даже я не могу выйти отсюда беспрепятственно, не говоря уже о тебе. Так что, кукла, раздевайся и ложись спать, пока я сам тебя не уложил. Так или иначе, ночевать нам придется вместе.
Он снова толкнул ее на кровать. Потом лег рядом одетым и посмотрел в потолок.
– Поговорим просто.
– О чем мне с тобой говорить, Дави? – она отодвинулась от него. – Ты враг Дима. Значит, и мой враг.
– Я не враг тебе. Если бы я был врагом, тебя уже не было бы в живых. Я сам предупреждал тебя об опасности и советовал уехать. Но ты осталась. Более того, даже оказавшись в моем доме, ведешь себя жутко, смеешься надо мной.
– Мне кажется, это все ненастоящее, – призналась Таня. – Мне кажется, ты играешь во что-то и заставляешь меня играть по своим правилам.
Дави вдруг развернул ее к себе и стал целовать. Она дернулась, попыталась отвернуть лицо, но уже была под ним, придавленная его тяжелым телом.
– Если тебе кажется это игрой…
Она высвободила одну руку и ударила его по лицу, но на Дави ее звонкая пощечина не произвела никакого впечатления. Вдруг все наполнилось действием: он срывал с нее одежду, она пыталась увернуться, но он раздевал ее упорно, продолжая целовать, хватка не ослабевала, и Таня, уставшая от тщетных попыток освободиться, чувствовала его руки повсюду одновременно. Вдруг поняла, что уже совершенно раздета и подчинена его страсти. Она еще сопротивлялась, сталкивала его с себя, упиралась коленями, но от этого становилась еще более слабой и беспомощной. Вдруг он остановился.
– Ты не хочешь меня?
– Нет!
Дави спокойно рассматривал ее голое, доступное тело. И тоже стал раздеваться.
– Я не хочу секса, – повторила она.
– Я тебя больше не спрашиваю.
Дави снял рубашку, обнажив мощную грудь. Расстегнул брюки… Таня смотрела с интересом. Смотрела на него… и на себя – со стороны, как обычно. И со стороны было понятно, что сопротивляться бесполезно. Но напугало ее не это. Напугало собсвенное неожиданное желание.
– Дави, не надо…
– Тебе это еще кажется игрой?
Он снова привлек ее. Таня уперлась ладошками в его
горячую грудь.– Не надо! Отпусти меня!
Губы Дави закрыли ей рот, а ладони приподняли бедра – она невольно подалась вперед, не в силах побороть острое желание. Дави оставил ей только одну свободу – свободу принадлежать ему. Она всхлипнула, обняла его, вжимаясь в него все крепче.
– Не надо, Дави…
В море, куда ее занесло, начался шторм. Движения Дави становились резче, Таня тонула в каждой волне, и снова со стоном схватывала воздух. Пока, наконец, ритм не оборвался. Она насилу оторвала руки от его плеч.
– Привыкай! – сказал Дави. – Я никому тебя не отдам. Ты моя.
Она отвернулась, пригладила растрепавшиеся волосы.
– Не говори так… Я не твоя.
Он привлек ее к себе, согревая озябшие пальцы.
– Уже успела замерзнуть без меня?
Залегли по пяти точкам. Ребята – по окраинам. Рига, Смол и Макс – почти в самом центре, у бульвара Шевченко. В тот же день Рига оставил ребят и сам вышел в город.
Рига изменился и не изменился. На миг из какой-то витрины наплыло его отражение, покачивающееся от жары. Высокий, тонкий, но крепкий парень, с широкими плечами и узкими бедрами, длинноногий и длинноволосый. На волнистые волосы Рига нахлобучил панаму и сдвинул ее на глаза. Шапка-невидимка должна была сделать его неузнаваемым на чужой территории.
Город плыл в жаре – плыл к морю и ложился на берегу, высунув язык. Город, где Рига прожил так долго, где впервые встретил Таню, теперь казался ему новым. Дим сделал его современнее – везде мелькали кафешки и пиццерии, ночные клубы, бары, тренажерные залы, секс-шопы, солярии и салоны красоты. Город, действительно, стал курортом – одним большим домом отдыха. И в то же время Рига видел и изнанку этой роскоши – пульсирующую жилку сети, тянущуюся паутиной через все увеселительные заведения. Все было прошито этой паутиной, все опутано ней. Зашкаливало. Рига поморщился. Власть сети была здесь в тысячу раз сильнее, чем в столице.
Рига надвинул панаму на глаза. Устал от увиденного. Словно сам попал в паутину и уже чувствовал, как его движения замедляются в жарком дурмане обкуренного, разморенного города.
Беззаконие, безвластие, и только один авторитет – Дим. Город не то, что стоял перед ним на коленях, а уже давно лежал перед ним. Ясно, что кто-то, бросивший ему вызов, просто не захотел лечь вместе со всеми. В глубине души Рига даже уважал этого человека, тем более – зная Дима и его характер. Парень просто хотел поставить его на место. И ошибся только в одном: Дима не исправить.
Рига бродил по городу – неузнаваемый. Пешком. Под солнцем. В парке пристала какая-то девчонка, совсем малолетка. И Рига, привыкший к сладким ароматам известных, роскошных и душных женщин, почувствовал себя снова молодым, свежим и влюбленным.
В это время позвонил Дим.
– Где ты?
– По городу гуляю. Вот думаю, может, трахнуть кого…
– Самое время. Здесь пакет какой-то принесли. На мое имя. Пацаны говорят – не тикает.