Вопросы
Шрифт:
– Ну, что, пойдем поговорим с вашими ребятами?
– Что-то ты разговорчивый сегодня, – кивнул Юрик.
И Рига снова подумал, что единственным профи среди всего этого сброда был Смол. Смол, который и начал этот передел. Эх, Смол… Как не хватает сейчас твоего холодного ума и беспристрастности! Руст подобрал бригаду из «хороших парней» – под стать себе. Инфантильные, романтичные бандиты – нет ничего хуже. И с этими людьми Риге придется воевать дальше.
Таня
– Идем. Здесь нужно пересаживаться. Ты же на базар едешь?
– Да, – сказала Таня.
Она вышла на перрон и пошла за старушкой к другой электричке. Она не волновалась ни о чем… но теперь уже – по другой причине: боль вернулась. На каком-то полустанке боль догнала ее и снова вошла в тело. Таня поняла, что куда бы ни ехала, путь один. И от этого стало еще лучше и еще спокойнее.
Она будет ехать дальше… Еще раз пересядет. Потом еще раз. Будет смотреть в окно на февраль, а февраль – через окно на нее. И потом все кончится…
Она села у окна и улыбнулась. Ноги, успевшие замерзнуть на перроне, стали согреваться. Вокруг сидели люди с сумками и говорили о ценах на сало и подсолнечное масло, о том, где подешевле купить и подороже продать. Таня слушала и улыбалась. Так прошло часа два или три, за окнами было еще темно, все, кто сумел найти подходящее положение для сна, спали, только бабушка напротив Тани все ерзала и переставляла свой скудный багаж. И вдруг уставилась на нее немигающим, испуганным взглядом. Таня тоже смотрела на старушку, пытаясь понять, что же привлекло ее внимание.
– Девочка, – вдруг спросила та. – Куда ты едешь?
Таня улыбнулась. Бабушка продолжала пристально смотреть на нее, и ее взгляд наполнялся ужасом.
– Как ты себя чувствуешь, девочка?
– Хорошо, – кивнула Таня.
Та махнула рукой перед глазами, словно хотела отогнать наваждение.
– Показалось, значит. Недавно я сестру похоронила. Старше меня была, болела, долго мучилась. Дети к ней уже не ходили, одна я ухаживала до самого последнего дня. И когда она уже умирала, я тоже видела вот такое… вот это…
– Что? – спросила Таня.
Но та опять замотала головой, словно прогоняя призрак.
– Что вы видели? – спросила Таня снова.
В тот самый миг Таня почувствовала, что ее ноги снова леденеют, а руки не слушаются. Взглянула на свои ладони и заметила, что ногти стали голубого цвета. Боль, как зима, проникла в тело и уже подступила к самому сердцу.
– Вы видите смерть? – спросила Таня с улыбкой. – Не бойтесь, бабушка. Это моя смерть. Она идет за мной, едет за мной, и теперь уже меня не отпустит. Она нашла меня, наконец…
Таня взглянула за окно. И последнее, что увидела, была непроглядная тьма, нахлунывшая на нее снаружи.
Нельзя сказать, что боль была непереносимой. Скорее, это была невесомость. Неожиданная легкость и парение в темноте. Но сознание стало возвращаться.
Сначала Таня почувствовала,
что с ее телом что-то происходит, что ее несут куда-то, опускают, поднимают и перекладывают. И снова наступила неподвижность.Когда сознание вернулось во второй раз, она услышала чьи-то голоса. Женщина спросила:
– Так там что, снова снег?
– Опять повалил, – ответил в темноте мужской голос. – Без УЗИ не обойдемся.
– Обойдемся, тут все ясно, – сказала женщина. – До Масленицы не растает.
– В мае ваша Масленица! – буркнул мужчина.
– В мае уже Пасха.
Обыденный разговор о погоде и церковных праздниках успокоил Таню, и она снова провалилась в темноту и покой.
Потом очнулась оттого, что что-то постороннее стало скрести ее изнутри.
– Она под наркозом? – уточнил тот же женский голос.
– Да. Но она и была без сознания. Наверное, не ела ничего, – сказал голос помоложе.
– Документы нашли?
– Нет. Но одежда дорогая. Она в шубе была.
– Мобилка есть?
– Нет. Сперли, наверное, в поезде. Потом выясним, если придет в себя. Денег при ней немного.
– Да, лечить надо, – решила старшая женщина так, словно до этого еще сомневалась.
Молодая коллега ответила ей в тон:
– Придется…
На этом приключения ее тела не закончились. Она почувствовала, как ее снова перекладывают, и услышала чью-то брань:
– Какого черта у нее нет пульса?!
Жизнь все-таки ушла. Может, произошло это не из-за боли или болезни, и даже не из-за сомнительного лечения местных эскулапов, а по той простой причине, что впереди у Тани ничего не было.
Ее жизнь заканчивалась много раз, следуя рваным линиям на ее ладонях. Впервые это произошло в доме Дави, когда она поняла, что уже не будет прежней и не сможет любить Дима по-прежнему. Во второй раз пульс оборвался, когда она увидела Дима после своего освобождения.
Любовь оставила ее сердце и впустила в него холод. Любовь закончилась. Таня не знала, что такое сильное, такое горячее чувство имеет свой конец. Она была уверена, что – что бы ни случилось – она всегда будет любить Дима, что ее отношение к нему – это то настоящее, что держит ее на свете. Это был стержень.
Но стержень сломался. Оказалось, что любовь проходит, и на ее месте остается пустота. Сохранился антураж прошлой любви – «Фортуна», побережье, отель и чайки в небе, но самой любви не осталось, сердце стало полым и застучало совершенно иначе.
Эта перемена поразила ее. Если не любить Дима – как жить дальше? Зачем? Почему бы – в таком случае – не выйти замуж за Ригу? Не заниматься с ним сексом? Не уехать с ним в столицу и не вернуться обратно? Она потеряла свой путь. Без любви к Диму все утратило смысл.
В третий раз ее жизнь закончилась вместе с жизнью ее нерожденного ребенка. Таня уже смирилась с итогом.
Итог был равен нулю. Она не свила гнезда – ни с любимым человеком, ни с нелюбимым, не родила детей, не нашла даже безопасной крыши над головой. То, как она жила все это время, ее не устраивало. Ее судьба ей не подходила, и она не пожелала бы такой судьбы своим детям или близким.