Ворожей Горин – Посмертный вестник

— Добро пожаловать в мою скромную обитель, — чуть пафоснее, чем следовало бы, сообщил нам Геворг, убирая руку с огромного рубильника.

Где-то в недрах здания зашумела вентиляция. Я осмотрелся. Света лампы едва хватало, чтобы выхватить из тьмы три наших силуэта. Для описания помещения, в котором мы оказались, больше всего подходило слово «склеп». Огромный сырой склеп посреди Москвы, скрытый от посторонних глаз, — это вам не шутки. Не удивлюсь, если и защищен он был не только навесным замком. Учитывая те знания о мире Ночи, которыми я уже обладал, на двери, ведущей сюда, могло быть и заклятие какое-нибудь. Да что там дверь, уверен, в мире Ночи есть мастера, способные скрыть от посторонних глаз и всю эту башню. Не исключено, что этот самый Геворг тоже обладал подобными способностями. Я по-прежнему ничего не знал об этом обитателе подлунного мира, и меня это сильно напрягало.

— Что они здесь делают? — сурово поинтересовался отец Евгений у Геворга.

Признаться, я не сразу понял, о ком идет речь. Но тон, которым священник задал этот вопрос, заставил меня насторожиться и напрячь все свои резервы. Отец Евгений явно разглядел нечто опасное. Света катастрофически не хватало, я почти не видел стен и высоких сводчатых потолков, лишь их неяркие тени.

— Мы тут гости, дьяк, — раздался откуда-то из глубин склепа уже знакомый мне голос. — Не забывай это. Территория бессмертного — нейтральная зона.

На свет медленно вышел Владлен, тот самый вампир (простите, вурдалак), который угрожал мне сутками ранее. Только сейчас я догадался сконцентрироваться и взглянуть на все окружающее своим иным зрением. И то, что я увидел, мне очень не понравилось. Мне хватило буквально секунды, чтобы оценить обстановку. Выйдя из своего тела, я смог осмотреть весь склеп целиком. В мире теней, куда я имел доступ, света не было, как, впрочем, и тьмы — все размывалось до серых полутонов. И то, что раньше скрывала темнота, открывалось мне так, словно я ввел в какой-нибудь игре читерский код на разблокировку «тумана войны».

Они были везде — у стен, на самих стенах, даже на потолке. С десяток вурдалаков и раз в пять больше упырей. Причем видел я не их земные обличия, а самую их суть. Моему взору открылись их исковерканные тьмой души. Демоноподобные, голые, рогатые, клыкастые — изуродованные до неузнаваемости. Если бы я мог потеть вне своего тела, уверяю, сейчас был бы мокрым, как мышь. Страх пробрался за мной даже сюда, в мир теней.

Они не походили на души тех упырей, с которыми я имел дело в последние три месяца. Те упыри еще не успели изменить свою суть, преступив ту грань, за которой заканчивается человечность и начинается тотальное и беспросветное зло. Их души ничем не отличались от душ простых умерших людей, коих я с избытком наблюдал у себя в больнице, и именно поэтому я не сразу понял, кого именно отправлял к посмертным вестникам. Нежить, которая нас сейчас окружала, больше походила на массовку к какому-нибудь хоррору или триллеру про экзорцистов. Черти как они есть.

Вернувшись в свое тело, я первым делом предупредил отца Евгения:

— Их тут под сотню.

По искаженному злобой лицу священника было ясно, что он уже и сам догадался, в какую ловушку мы попали. В целом я его не винил, каждый может ошибиться. Но он же сам мне рассказывал о том, что информатор никого не поддерживает и никому не служит. Он сам по себе и периодически помогает как вашим, так и нашим. Мог бы и догадаться, если честно.

Ладно, чего уж там. С этой частью Марлезонского балета все ясно — ловушка как она есть. Осталось разобраться, что именно хотят сотворить с нами эти вурдалаки.

Глава 9

Для начала я попытался быстро обработать уже имеющуюся у меня информацию. Выходит, этот странный бомж Геворг — бессмертное существо? Интересно, а какого рода бессмертием он обладает? Кстати, если так называемое бессмертие Геворга из той же оперы, что и вурдалачья жизнь (вернее — не жизнь), то не завидую я такому бессмертию. Да и в целом я никогда не завидовал тем героям комиксов или кинематографа, которые обладали таким даром. По мне, любая жизнь, даже самая сытая и бьющая ключом, может приесться, если она бесконечна. Есть в смертности какой-то глубинный смысл: одно ее наличие в твоей жизни мобилизует тебя как личность, заставляет подниматься каждый день утром и жить, двигаться вперед, наполняет твое существование смыслом. Все конечно, так что нельзя терять время попусту.

Далее я проанализировал нашу с отцом Евгением диспозицию. Даже при самом благополучном раскладе, то есть если мне удастся еще раз покинуть свое тело, я не успею упокоить их всех. За редкими исключениями это мероприятие никогда не проходит гладко. Большинство неупокоенных душ попросту не желают смириться со своим новым состоянием. Потому, собственно, они и не обретают свой вечный покой. И не важно, чем именно была наполнена их жизнь — материальными благами или же любовью. Так или иначе, многие души не желают отказываться от того, что имели в прежней жизни, не могут они принять факт собственной смерти, а зачастую просто боятся неизведанного — того, что ждет их посмертии. И именно поэтому они сбегают и делают все, чтобы не попасться посмертным вестникам. А когда их все же находят, они сопротивляются до последнего. Да, порой, коряво и неумело, но сопротивляются.

Про души вурдалаков и упырей я вообще молчу, эти пребывают в таком странном посмертии не один год. Они и не живы, и не мертвы. Они годами балансируют на грани меж миров. И еще они учатся. Учатся сопротивляться, учатся уходить от посмертных вестников, могут дать им отпор. Куда там, большая часть правления Курии коптят этот свет не одну сотню лет. С такими душами я дело не имел, и что-то мне подсказывало, что упокоить опытную душу — не равно справиться со свежепреставившейся, только пересекшей грань своего земного бытия.

О возможностях отца Евгения я и вовсе ничего не знал. Кроме того, он не мог выходить из своего тела и, случись схватка, будет действовать тут, в мире смертных, где у вурдалаков имеется неоспоримое преимущество над человеком как в скорости, так и в силе. Допустим, у него в загашнике имеется пара фокусов вроде святой воды в бутылке или креста на шее, но успеет ли он ими воспользоваться? И да, я понятия не имел, как именно убить вурдалака или упыря. Все мои познания в этом вопросе сводились к навязанным нам поп-культурой знаниям. Серебро, крест, святая вода, осиновый кол — все, других способов я навскидку не припомнил. Но я ведь мог и ошибаться. Возможно, в реальном, не киношном мире вурдалаков можно только сжечь или там голову отрезать, а на вышеуказанные предметы им насрать с высокой колокольни.

И тут вновь меня накрыла горькая досада на отца Евгения и его долбаный Совет. Неужели трудно было провести хоть какой-нибудь краткий ликбез на эту тему? Сейчас мы могли бы, не сговариваясь, начать действовать. Хотя о чем это я? Этой нежити здесь было столько, что ни один Тарантино не справился бы, даже вместе с Джорджем Клуни и братьями Винчестер в придачу. Как ни крути, а ситуация была паршивой. Сожрут нас вурдалаки и не подавятся.

Первым затянувшееся молчание нарушил священник:

— Напоминаю всем присутствующим здесь членам Курии, что я при исполнении и в случае нападения церемониться не стану.

Владлен на это лишь рассмеялся.

— Забавные вы, люди, — он медленно обошел нас по кругу и продолжил, встав напротив отца Евгения. — Если бы нашей целью были вы, этот разговор не состоялся бы, дьяк.

— Тогда просвети меня, вурдалак, зачем вам понадобилось устраивать этот сеанс групповой терапии на нейтральной территории?