Ворожея: Лёд и Пламень

Вечером расплакался, мол: «Прости меня, бес попутал». При этих словах Анчутка скосил на него глаз, дескать, что это ты там несёшь? Не путал я тебя вовсе. Соврал: «Являюсь я наместником княжьим, приказано мне как лучшему воину тебя извести, но рука не поднялась».

Цыба виду, что князь у неё побывал, не подала, решила дальше послушать, что ей этот змий баять станет. Лучший воин, с таким-то пузом? Но ладно, пущай чешет, она сказки любит.

А тот соловьём заливается, на судьбинушку жалуется. Князь, мол, у них лютый, дщерь Гостомыслову в полон взял и приказал без меча на глаза ему не казаться.

Бабка тем временем придумала, как проучить болтуна. Налила себе простокваши, накрошила в неё лепёшку, сидит, ждёт, пока хлеб размокнет. Да наместнику и говорит:

— Меч, говоришь, Харалугом зовётся?

Закивал Гостомысл, счастью своему не веря. Сейчас бабка ему всё и выдаст. Душа ликует его, какой он умный да хитрый, обвёл ведьму вокруг пальца.

— Так меч тот у вдовой бабы в бережках хранится. Но отдаст она лишь тому, кто от змия огненного, что к ней кажину ночь летать повадился, избавит. Но ты ведь воин знатный, то тебе труда не составит. Вот и получишь меч, да дочь свою выручишь.

Чуть не поседел наместник. Самого змия огненного побороть надо, говорят, силён он.

Проводил его бес наутро до леса, тропку к деревне указал. К вечеру Гостомысл в Бережки и вышел, нашёл бабу вдовую. Та как услышала, что пришёл он её от змея избавить, так на шею ему кинулась. Наместник аж расцвёл.

Хороша вдова собой была: высокая, крепкая, словно яблоко наливное румяная, всё при ней. Прижал к себе её тело белое, да давай её целовать, словно сам змием тем стал. Захватила его страсть, жмётся к ней, рычит, будто зверь дикий, а баба и рада, сама порты с него тянет.

Сам не понял, как оказался на полатях. Час, почитай, она его мучила. Лежит наместник опосля, гладит её по плечу, сил не осталось. Как со змием биться станет, видать, то вслух сказал, а баба ему и говорит:

— Пока ты со мной, не явится он.

Героем себя почуял Гостомысл, без битвы с нечистью сладил. А тут ещё и отплата такая: молодая, красивая. Не жизнь, а сказка.

Порешил он, что как меч добудет, так сразу вдовицу с собой заберёт, заменит ей старую женку. А та снова гашник на штанах тянет, ненасытная попалась. Вновь отдался наместник страсти удовой.

Опосля кваса холодного напился, лёг, руки за голову закинул, лежит. А баба вновь к нему подбирается. У того уже сил нету, а она всё теребенит его.

На пятый раз он от неё на карачках в сени выбежал. «Пощади», — говорит. А та всё хохочет, да в избу тянет за порты назад. Повернулся наместник, да охнул, глаза девки словно светятся, да как змеиные стали. Вспомнил он всё, что про огненного змия знал: может тот прикинуться красивым мужем аль девкой красной, является он только одиноким иль сильно охочим до яра, но от супружников недополучающим. А как сблазнит человека да удова страсть силу наберёт, так и сосет жизненную силу из того, до смерти затетешить может.

И сейчас это чудище его, Гостомысла, за порты в избу волокло, а он даже меч где-то обронил. Клял он себя распоследними словами, повёлся на бабкины сказки, какой тут меч, ноги бы унести. А баба его тем временем в избу затащила и снова давай яриться принуждать. Теперь уже не он, она аки зверь какой рычит. А наместник лежит, вспоминает, как от неё избавиться можно. А главное ж вот напасть, голова против, а тело предательское так и горит огнём ярилиным, а змию того и надо, нажирается силой его.

Вспомнил, что можно отваром себя облить из касатиков, горчанки да буркуна, но где ж его взять? Ведьма ещё прогнать может, только вот она его на погибель-то и послала, проклятущая.

Одолень-трава ещё помочь могла, но и её где б взять. Наконец отстала от него баба, едва петухи закричали, отодвинулась да и легла спать, но меч его к себе прибрала, вот и верь после этого, что вся нечисть железа калёного боится. А Гостомысл кинулся прочь из избы. Бежит в одних портках, дороги не разбирая. К вечеру запыхался, увидал заимку лесную, решил в ней переночевать. Только лёг, слышит, летит кто-то, крылья по ветру хлопают. В окна огнём полыхнуло, распахнулась дверь, и стоит на пороге вдовица.

— Сбежать решил? Так не выйдет.

Скинула с себя плащ и снова всю ночь ярила его. А едва петухи в деревнях запели, заснула. Снова бросился прочь бежать наместник, ноги еле переставляет, но идёт, понимает, что иначе погибель его неминуемая ждёт. Нужно отыскать ему ведьму, что сможет от змия избавить. Он уже и Мару с Чернобогом просил, и к Лешему взывал, но никто ему не ответил, видать, он и не нужен-то больно им.

И в эту ночь нагнал его змий, прямо под кустом пришлось тешить. К утру сил встать не было, почитай ползком уже двигался, но упрямо полз, ежели к ночи не найдёт деревни с ведьмой, не жилец он боле на белом свете. К вечеру выполз на болото, сунулся было в воду, а оттуда русалки на него глядят, заорал не своим голосом, а позади уже змий стоит. Попал из огня да в полымя. Русалки на змия шикают, тот шипит в ответ, добычу нечисть делит. Тут ещё и Водяной на коряге прикатил. Глаза свои рыбьи пучит, булькает что-то, а что в гомоне не разобрать. Но змия прогнал. И уволок Гостомысла под воду, тот уже с жизнью своей попрощался, где ж это видано, что человек на дне болота выжил. Ан нет, дышит даже, усадил его болотник на камень, дал чего-то испить, сразу сил прибавилось. Забулькал снова, но теперь наместник речь его разобрал.

— И зачем ты явился на моё болото? — спрашивает его хозяин речной. — Девок моих растревожил почём зря?

Задумался снова Гостомысл, что рассказать, как бабке да лешему, что князь извести всех желает, аль чего другое соврать?

Решил, что расскажет версию, что ищет князя, чтоб весть важную сообщить, так выглядеть будет значимее. Начал рассказ о том, как на Вручий упыри напали, послал он туда дружину, а сам за князем вдогон поехал. Да потерял воев в городе. Поверил на слово бабке, поехал в лес, где князя якобы видели, а там нет никого, заплутал. Выехал к болоту, где ведьма над ним поглумилась, сперва чуть не утопила, а потом к змию послала. И вот насилу от того вырвался да до них и добрался.

Выслушал его Водяной, покачал башкой лупатой, всё тело всколыхнулось.

— Досталось тебе, — забулькал он. — Значит, князя ищешь?

Кивнул Гостомысл. А сам оглядывается потихоньку: горница, куда его притащил Водяной, была словно в воздушном пузыре. Стены из водорослей да травы, мебель вся каменная, жемчугом речным всё изукрашено, богато хозяин рек живёт.

— Ты вот всё про змия талдычишь, — продолжил Водяной. — Но змий бабой никогда не оборачивается.

Гостомысл чуть водой не поперхнулся: «А кто ж его тогда мучил?» Откашлялся и задал вопрос вслух.

— Того я не ведаю, — покачал головой болотник. — Но, может, Вильфрида знает. Надо тебя к ней отвести.

О том, что и князь там, он промолчал, пущай сами решают, кто это и надо ль ему про Светозара знать.

— А пока отдохни немного, я тебе портки хоть отыщу, негоже к девице без штанов являться.

Только сейчас наместник понял, что его порты, считай, ничего уже и не скрывают, видать, нечисть, когда трепала его, все изорвала. Тут же срамное место прикрыл ладонями. Водяной запрокинул голову и давай хохотать, всё пузо заколыхалось.