Восхождение на пустующий трон

— Свежий утренний воздух так и вливает в только что пробудившийся организм энергию. Хотя у кого как. — и хрустнул между делом пальцем молодой помещик. — Помню я те короткие моменты, когда я мог со спокойной душой расслабиться. — вспоминал один из тех моментов при служении в команде Хиггса, когда ему разрешали расслабиться.

Эдвард молча продолжил сидеть и смотреть на спокойное море. Через несколько минут он расстегнул сначала жилет, а потом рубашку и снял с шеи тот самый серебряный медальон. Брюнет с трепетом души раскрыл крышку и с необъяснимой теплотой посмотрел на портрет Элизабет. Именно с той теплотой, с которой он смотрел на ее саму, на ее походку, на ее лицо, линии тела. «Давно угасшее чувство», как иногда выражался Джонсон, вновь пришло и взяло вверх над всеми его мыслями. Оно всегда тлелось внутри его черной души, но пробуждалось только в такие моменты, когда он мог позволить себе думать лишь о ней, о прошлом, о том самом прошлом, в котором ему было достаточно только лишь присутствия Элизабет рядом с ним. Человек, что вытерпел столько боли, что поставил столько жизней на кон, тот, что убивал, грабил и избивал, иногда и невинных людей, надеется на прощение?

Как много же не позволял юноша своему сердцу и своей любимой. Постоянно мысленно отстранялся от нее, пытаясь защитить свои мысли, поступая, как маленький ребенок. Но те самые теплые чувства Эдвард никогда не смел, ставить под сомнение. Именно Элизабет стала тем человеком, для которого юноша так сильно хотел поменяться, измениться в лучшую сторону, пусть и таким радикальным методом. Пусть Элизабет и не догадывалась даже, но именно она тот человек, чьи интересы Джонсон неосознанно ставил выше своих. Ее будущее благополучие и благополучие их будущих детей заставило ребенка действовать. Правда Эдвард это признает не скоро. Все его эгоистичные желание, как он думал, взяли свое начало от желания подарить своей будущей семье лучшее до чего способен прикоснуться человек. Было бы проще, если бы юноша проглотил свою гордость и принял помощь от будущего тестя.

— Элизабет, помнишь, я обещал тебе приплыть через три года. Как ты видишь, не получиться. — обратился тоскливым голосом к портрету молодой человек. — Совсем не так давно, я написал тебе еще одно письмо и отдал его курьеру, буду надеяться, что скоро получу от тебя ответ, правда если смогу когда-нибудь попасть в Гавану. — Эдвард опустил глаза вниз. — Все-таки мне тебя не хватает, очень. — поднес кулак ко рту и сильно зажмурил глаза. — Надеюсь у тебя все хорошо. — аккуратно закрыл крышку амулета и захотел надеть его на шею, но увидал очертания военного корабля, фрегат, с британским флагом на грот-мачте. — Ха. — легкая улыбка появилась на лице Эдварда, прогоняя меланхоличное настроение.

Он надел амулет на шею, застегнул рубаху и жилет и начал спускаться с крыши. В этот момент он сильно постучал сапогами сначала по крыше, а потом уже по стене и между делом умудрился выкрикнуть: «Подъем! Британский капитан прибыл!». За стеной послышалась едва уловимая ухом брань и глухие удары сапог по полу. Помещик быстрым шагом направился в сторону бухты, с воодушевлением представляя себе знакомство с первыми поселенцами.

Через некоторое время Эдвард вступил на деревянный помост, а фрегат сбросил в воду якорь и перекинул веревки за борт. Генри уже стоял на помосте и наблюдал за своими людьми, что по его приказу привязывали как раз эти веревки к кнехту[2].

— Не ожидал вас так рано застать в моей бухте. — проговорил Джонсон, подойдя к Генри.

— Обязанности. — Филдс выпрямил ноги и повернулся к юноше. — Армия в конце концов.

— Не представляю, во сколько и с какими мыслями вы открываете глаза.

— Ну, тут нет ничего особенного. Часто мысль только одна. — многозначительно проговорил капитан, но следующие слова нарушили всю серьезность. — Брань. Правда, организм уже привык к такому образу жизни, а сознание до сих пор пытается сопротивляться.

— Это хорошо, даже отлично. Хоть теперь я понимаю, что вы все-таки больше люди, чем услужливые куклы.

— А вот с этими выражениями поаккуратнее. Я-то человек понимающий, не буду убивать вас только из-за этой фразы, а вот, что сделают с вами мои люди, как услышат ее, даже для меня загадка. Так что держите свой острый язык за зубами. — спокойным тоном капитан поставил на место язвительного помещика перед собой.

— Уяснил. — услужливо кивнул юноша. — К делу?

— Единственное толковое, что вы умудрились сказать в этой беседе.

— Не приуменьшайте, я всегда стараюсь разговаривать лишь о делах. Так что там с людьми? — спросил голубоглазый и посмотрел на фрегат.

— Все отлично. Три семьи, у двух из которых есть дети, и один управляющий к вашим услугам. Сейчас я их высажу и поплыву по другим делам.

— Тогда прекрасно. Мои люди уже встали, и мы расположим семьи и управляющего в дома и немного расскажем про ситуацию нашу. Можете не беспокоиться.

— Мне-то и не зачем. Только людей вам доставлю и все.

— Вы говорите, так как будто это ресурс какой-то, материал.

— Так и есть, человек — это самый ценный ресурс, который на данный момент существует, правда это и осознают лишь немногие. — между делом наверняка он сейчас задумался об образе нового Короля Великобритании. — Что говорить о пустом? Уильям, буди наших гостей! — прокричал Генри, подняв голову вверх и смотря на палубу.

На палубе застучали сапоги и через несколько минут к фальшборту подошли четверо мужчин, три женщины и двое детей.

— Капитан, мы уже на месте? — проговорил мужчина, что был одет в старый потертый пиджак коричневого цвета.

На голове его была треуголка, а у рта он держал немного потертую курительную трубку. Юношу сразу посетила мысль, что это и есть тот самый смотритель, который будет помогать в управлении.

— Да, уже прибыли. Спускайтесь все и осматриваетесь. Познакомлю вас с кое-кем. — приказал капитан, даже не дрогнув от холодного утреннего бриза.

Пассажиры британского военного корабля спустились на деревянный помост. Мужчины помогали спускаться женщинам и детям. Взгляд Эдварда моментально упал на их одежду. Мужчины, кроме этого смотрителя, были одеты просто: свободные серовато-синие хлопчатые рубашки, коричневые штаны и обыкновенные ботинки. Когда смотритель стоял на палубе фрегата, Джонсон мог видеть его только по пояс, а теперь же представился шанс рассмотреть его с ног до головы. На нем были черные штаны из козлиной шерсти со вставками из кожи, что на первый взгляд, были намного дороже всей нынешней одежды Эдварда. Сапоги черные с металлическими заклепками и до колен.

Женщины в разноцветных сарафанах, что были внизу свободны, в темных миниатюрных ботиночках и с веревочкой на поясе, что поддерживала сарафан. Дети в немного грязновато-коричневых штанах, свободных беловатых рубашках, а на ногах новенькие сапожки из кожи дикого кабана.

Все, как на подбор, все молоды и красивы. Мужчинам на вид только-только стукнуло за тридцать, женщинам не больше тридцати, а детям — восемь-девять лет, а смотрителю только-только стукнула тридцатка.

— Вот знакомьтесь, Эдвард — владелец этого прекрасного острова. — Генри отошел чуть в сторону и показал рукой на стоящего позади него молодого человека подходившим к нему «пассажирам».

— Приятно познакомиться. Эдвард Джонсон. — протянул руку смотрителю.

— Эрик Холт. — раздался крепкий мужской голос, и пожал будущий коллега по промыслу руку Эдварда.

На лице Эрика было несколько маленьких морщин, но ни шрамы, ни ожоги не коснулись и толики его серьезного лица, что невероятным образом успокаивало беспокойную от природы душу молодого капитана. Слегка розоватые худые щеки, выступающие скулы, зеленые глаза с русыми густыми недлинными волосами и пара морщинок на лбу.