Восхождение на пустующий трон

— Кстати, Андрес-то пропал куда-то. На Нассау, что ли решил осесть и мне не сказать? Его дело. — пробурчал себе под нос молодой капитан, вспоминая события сегодняшнего дня.

[1]Дерево познания добра и зла — согласно библейской книге Бытия, особое дерево, посаженное Богом посреди Эдемского сада. «От дерева познания добра и зла, не ешь от него; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь» Бытие 2:17

[2]Мыс Горн — южная оконечность Южной Америки, где часто бывает плохая погода.

Глава 2: «Джин, что не исполняет желания»

18 мая 1715 года.

Спустя пару часов закончил наш Нестор писать свою летопись, старательно выводя каждое слово во всех тех события, что пропустила бумага, от убийства Торреса и до сегодняшней встречи с Ричардом и Питером. А наш пернатый важно стоял, вцепившись в раму открытого иллюминатора, и прожигал взглядом великолепную фауну Нассау. В капитанской каюте было всего-то три иллюминатора, что-таки мало для такого помещения. Один всегда закрыт и возвышался он у изголовья кровати. Солнце через стекло как раз этого иллюминатора и будило Эдварда. Второй иллюминатор — большой и двухстворчатый портал во внешний мир. Он находился за спиной молодого капитана и днем освещал самое важное место этого пристанища — стол с раскрытым бортовым журналом. Во время своих писательских сессия молодой капитан, конечно, и закрывал собой журнал от света, но благодаря своей молодости мог покрывать зоркостью своего зрения этот недостаток.

Наш капитан устал, отложил мучавшее его пальцы перо в сторону и положил голову на закрытый дневник.

— Какую же роль сыграет мой рассказ? — чуть поглаживая рукой твердый кожаный переплет проговорил капитан. — Какой нормальный человек, здравомыслящий, будет изучать жизнь грабителя, убийцы, садиста, анархиста и просто ужасного человека? — на неожиданно негативную ноту нажал юноша. — Да никто и никогда. — немного вычурно и медленно поднял он свою голову. — Будут изучать жизнь королей и вельмож. Они же хорошие люди. Твари и паскуды, но «хорошие» люди. — Эдвард повернул голову и посмотрел на Рея. — А ты, как считаешь? Будет все, так как я сказал?

— Да, будет! — прокричал Рей и вылетел в иллюминатор.

— Ты все-таки умный попугай, хотя и своевольный слишком. — юноша взял журнал, положил его в ящик и аккуратно задвинул. — Как я считаю, лучше быть настоящим, черствым и жестоким. Человеком, что не чурается замарать руки, если надо. А в них… Лишь разговоры о высоком, переживания за свой лик в обществе и страх, страх черни и их невежества. Сытый голодного не поймет никогда. — капитан поднялся с кресла, взял свой плащ с кровати и вышел из каюты.

И сразу же направился в трюм, пообедал и до самого вечера горланил со своими парнями песни под звучание старой гитары Пола. Часов примерно в одиннадцать вечера он вернулся в свою обитель и завалился спать.

И взошла королева на свой пьедестал. Возглавила она сей черный бал, что окутал все и каждого в этом море. И с терлась та линия, что люди звали горизонтом. Теперь перед нами лишь безгранично красивая тьма, что аккуратно ласкает прохладным ветерком заблудшие души этого моря. Музыкой великого бала была та самая — тишина. Мелодия, которую играет всякая душа в начале и в конце своего пути. Пару секунд и человек сможет не только почувствовать движение своей крови по сосудам, но и услышит шум своего мотора и сокращение своих артерий. Но помните, коль вглядываешься в бездну, пусть и настолько прекрасную, обязательно настанет момент, когда бездна начнет вглядываться в тебя.

В такую прекрасную ночь Эдварду снился кошмар. На его лбу выступил холодный пот, обеспокоенный юнец стал ворочаться, мотая головой из стороны в сторону, сминая шелк своей постели.

Посетили думу молодого капитана картины последних мгновений его давних товарищей, Ричарда и Питера. Они лежали и, скрючившись от колотых ран, кряхтели и откашливали раз за разом все больше и больше алой жидкости. Хоть и были рядом, на полу из величественного серого гранита, внушая своей обработкой и кладкой чувство монолитности. Джонсон лишь стоял на коленях перед ними, не в силах прикоснуться к ним. К их охлаждающим окровавленным лицам, что вот-вот застынут в предсмертном лике. Тонкая, очень тонкая ярко-красная неровная линия вела от них к еще одному несчастному — Дэвид с вырезанным из груди сердцем. Чуть дальше, в легком сумраке скрывалось темно-красное пятно… Нет. Не темно-красное… Бордовое… Марк… Что-то очень страшное произошло в этом большом и просторном помещении, где не видно ни стен, ни даже потолка. И лишь луч солнца освещал Дэвида.

Охладело трясущееся от эмоций тело молодого капитана, и тут же капитан резко поднял голову с подушки и уселся на кровать. Бесконтрольные частые вздохи еще сильнее разогрели капитана, лицо его, как и верхняя часть груди, резко покраснело. Его лицо освещала луна через иллюминатор, что был напротив. Эдвард свесил с кровати свои босые ноги и поставил их на пол.

— Кошмар. Это всего лишь сон. — напряженная рука не только протерла лицо, а еще чуть поцарапала неожиданно нежные щеки грубыми мозолями. — Нужно подышать. — он встал с кровати, не надевая рубаху, вышел на палубу и облокотился на фальшборт.

Чуть успокоилось сердце, и капитан медленно начал вдыхать морской воздух, смотря на свое отражение в воде.

— Эдвард? Что ты тут делаешь? — произнес знакомый голос.

— Кто здесь? — проговорил голубоглазый и слегка обернулся на голос.

— Это я — Чарльз. Чего вышел? — квартирмейстер расслаблено подошел к своему капитану.

— Да, кошмар приснился, решил подышать. А ты?

— Отлить хотел. А что за кошмар? — спросил Чарльз и облокотился на фальшборт.

— Приснилось, что Ричард и Питер вновь умирали на моих глазах. А я стоял и не мог ничего сделать. Представляешь? Ни черта. — чуть погодя продолжил капитан. — Рядом еще валялся мертвый Дэвид с вырезанным сердцем, и Марк до кучи. Я до сегодняшнего дня думал, что Ричарда и Питера больше не увижу. Я считал их мертвыми. А тут выясняется, что они живы и здоровы. И теперь вновь я переживаю их смерть, только во сне.

— Искупнись да ложись спать. Не нам, молодым, верить снам и принимать их за чистую монету. — чуть похлопал Чарльз своего командира и направился к другому борту. — На ту сторону не плавай.

— Учту. — проговорил капитан, снял с себя штаны и в одних хлопковых трусах спрыгнул в воду, сделав заднее сальто.

Чарльз же, справив нужду, отправился в трюм, зевая по пути. Эдвард еще немного времени поплавал, вскоре взобрался по борту на корабль и стряс с себя немного воды. Капитан вернулся к себе, окончательно просушился и лег спать, выпив перед этим кружку холодной воды.

И незаметно для себя, Эдвард проснулся около десяти часов утра. Вяло поднялся, оделся и вышел на палубу. Команда же наслаждалась теми дорогими прекрасными дообеденными мгновениями. Одни смотрели на водную гладь, другие кидали в нее маленькие камни, третьи сидели на палубе, упираясь спиной о фальшборт, четвертые же бродили по этой самой палубе, наслаждаясь прекрасными видами Нассау.

— Как жарко-то. — чуть закрывав лицо от солнца тенью от своей кисти, проговорил капитан.

— Так лето скоро. — проговорил Пол сверху.

Отсиживался боцман на капитанском релинге, что был перед штурвалом и возвышался над дверьми в капитанскую каюту. Где один, там и второй. Правая рука Джонсона рассиживалась справа от Пола.

— Ага. — проговорил Чарльз, смотря на солнечное и безоблачное небо. — Через несколько дней буквально. Кстати, как спалось? — опустил свой взгляд квартирмейстер и чуть зажмурился от отразившегося от водной глади солнца.

— Знаешь, после водных процедур спиться легче. — ответил капитан, подняв голову.