Воскресенье на даче

— Ахъ, пардонъ, фрейлейнъ… — вскричалъ запыхавшійся Гельбке, остановился, вынулъ изо рта сигару, положилъ ее на тарелку и снова завертлся.

Они танцовали чуть не до упаду, и раскраснвшіеся, съ потными лицами, плюхнулись на стулья.

— Хорошо повеселились, Матильда? — спрашивала мадамъ Гельбке, обмахиваясь носовымъ платкомъ.

— О, ja, мадамъ Гельбке. Мерси за удовольствіе.

— Танцы не входили въ программу сегодняшнихъ увеселеній, — сказалъ Гельбке. — Это сюрпризъ дамамъ. Амальхенъ, могу я дать шарманщику пять копекъ? — спросилъ онъ жену.

— Да… Но за это ты, когда будетъ дождикъ, долженъ хать по конк вмсто внутренняго мста на имперіал и сдлать экономію.

— Хорошо, — сказалъ Гельбке и ползъ въ карманъ за деньгами.

— Не надо. Я дамъ шарманщику, — остановилъ его Аффе и, вынувъ пятачекъ, понесъ шарманщику, прибавивъ:- Мы съ сестрой пользуемся сегодня угощеніемъ отъ васъ, стало быть музыка должна быть наша.

— Очень любезно съ вашей стороны, — кивнула ему мадамъ Гельбке.

— Теперь wollen wir gehen въ Беклешовскій садъ кататься на лодк, - сказалъ Гельбке. — Такъ говоритъ наша воскресная программа. Kinder! Фрицхенъ, Густя! Сбирайтесь кататься на лодк, - обратился онъ къ дтямъ. — Герръ Аффе! Расходы по катанью на лодк пополамъ.

— Ну, герръ Аффе можетъ заплатить только третью часть. Во-первыхъ, ихъ только двое, а насъ четверо, а во-вторыхъ, онъ шарманщику платилъ, — смилостивилась мадамъ Гельбке.

Вс засуетились, сбираясь въ Беклешовъ садъ. Черезъ пять минутъ шествіе тронулось. Впереди шли дти, держа другъ друга за руку, какъ имъ было приказано родителями. За дтьми шествовала мадамъ Гельбке съ Матильдой, а сзади самъ Гельбке съ Аффе. Мадамъ Гельбке шла и разсказывала Матильд, что въ будни она хочетъ замнить за столомъ салфетки — бумажками, такъ какъ это будетъ стоить много дешевле.

— За границей это введено даже во многихъ ресторанахъ, — прибавила она, обернулась съ мужу и сказала:- Францъ! Не шаркай такъ сильно ногами по песку. Ты и то много сапоговъ носишь.

V ПАКИ У РУССКИХЪ

Семейство Пестиковыхъ ходило гулять въ Беклешовъ садъ, но вернулось оттуда со скандаломъ. Клавдія Петровна Пестикова сцпилась съ какой-то Доримедонтихой и дло чуть не дошло до зонтиковъ. Дло въ томъ, что Доримедонтиха, купеческая вдова, сидвшая «на выставк», то-есть на скамейк около пруда, въ сообществ своей прихлебательницы, старой двы Бирюлкиной, прошипла что-то вслдъ Пестиковой на счетъ ея платья. Пестикова обернулась и сказала:

— Гд ужъ намъ за всми шлюхами въ нарядахъ угоняться! У меня платье сдлано на трудовыя деньги мужа, а не на награбленныя деньги, оставшіяся отъ стараго купчины-подрядчика.

— Что? — заревла Доримедонтиха.

— Ничего. Прохало. Повторять для васъ не стану. Ежели-бы хотли слушать, такъ ототкнулибы прежде уши.

— Клавдинъка! Клавдинька! Оставь… Что-ты! — суетился мужъ, но дамы уже награждали другъ друга эпитетами «крашеная выдра», «трепаная кляча» и т. п.

Пестиковъ подхватилъ дтей и побжалъ по направленію къ темнымъ аллеямъ, ибо скандалъ вышелъ публичный. Супруга вскор нагнала его. Она была просто разсвирпвши и кричала мужу:

— Тряпка вы, а не мужчина! Вмсто того, чтобы защитить жену, вы бжите прочь.

— Душечка, но вдь я долженъ избгать скандала: я на коронной служб. Выйдетъ огласка, узнаетъ начальство… Могутъ быть непріятности.

— Молчите! Вы истуканъ мдный, а не мужъ.

— Поневол будешь истуканомъ, если надо себя беречь. Тутъ шляются разные репортеришки. Ну, что за радость попасть въ газету? Всякій будетъ спрашивать въ чемъ дло, начнутъ смяться, подтрунивать. Да наконецъ и она можетъ подать на насъ мировому. Ей что! Ей наплевать. А меня могутъ выгнать со службы и семейство останется безъ куска хлба.

— Она на насъ подастъ къ мировому! Я на нее подамъ къ мировому! — вопіяла мадамъ Пестикова. — Она меня первая оскорбила.

— Нтъ, ужъ ты этого не длай… Бога ради, не длай… Ты меня пощади.

— Васъ щадить, такъ дойдетъ до того, что меня по щекамъ будутъ бить.

— Ну, полно, полно…

Перебраниваясь такимъ образомъ, они дошли до своей дачи, вошли въ палисадникъ и все еще продолжали перебраниваться. Мужъ говорилъ вполголоса и поминутно прибавлялъ:- «Тише, Бога ради тише, насъ могутъ сосди услышать», но жену это еще больше раздражало и она голосила еще сильне.

— Господи, что-же это такое! Какъ воскресенье, какъ праздникъ, такъ у насъ скандалъ и перебранка! — вздыхалъ онъ.

— Сами виноваты. Зачмъ завезли меня въ этотъ поганый Лсной? Здсь иначе и длать нечего, какъ перебраниваться. Здсь вс перебраниваются, въ клуб и то перебраниваются, даже дерутся. Тутъ скучища страшная, народъ оболдваетъ и лзетъ другъ на друга.

— Но вдь ты сама нанимала здсь дачу.

— Вы должны были предупредить меня, остановить, доказать, что здсь ни погулять въ уединеніи, безъ вытяжки, нельзя, ни…

— Душечка! Но, когда мы жили въ усадьб въ Новгородской губерніи на дач, ты сама роптала, что бродишь какъ дикій зврь одна. Какъ на тебя угодить

— Довольно. Достаточно. Тряпкой вы были, тряпкой и останетесь.

Въ это время мадамъ Пестикова обернулась и увидала, что съ сосдней дачи съ верхняго балкона на нее уставились два женскіе глаза и смотрятъ черезъ заборъ, очень внимательно прислушиваясь къ крикамъ.

— Вамъ что надо? Вы что выпучили глаза въ нашъ садъ? — крикнула она сосдк.

— Ахъ, Боже мой! Не выколоть же мн себ глаза. Я на своемъ балкон…

— Быть на своемъ балкон вы можете, но разсматривать чуть не въ микроскопъ нашъ садъ вы не имете права. Мы за вами не слдимъ и вы за нами не слдите.

— Ахъ, Боже мой, какія строгости!

— Да-съ… Строгости. Вы-бы еще биноколь наставили, взяли слуховую трубу.

— Зачмъ мн слуховая труба, если вы кричите на весь Лсной? Я лежала на диван и читала книгу, но вдругъ такой крикъ, что я думала — ужъ не пожаръ-ли. Я и выскочила.

— Ну, выскочили, а теперь и убирайтесь обратно. Вишь, какую обсерваторію у себя на балкон завели!

— Не ты-ли мн это запретишь?

— Я. Что это въ самомъ дл! Нельзя у рыбака сига купить, чтобы ты съ вашей вышки не высматривала и не звонила въ колокола по всему Лсному, что у насъ пирогъ съ сигомъ, что за сига я дала шесть гривенъ.

— Позволь, позволь… Да какъ ты мн смешь говорить «ты»!

— Какъ смла, такъ и сла! Вдь и ты мн говоришь «ты». Людямъ длать нечего, они каждый часъ съ своего балкона глаза на нашъ садъ пялятъ, да еще не смй имъ ничего сказать! Скажите на милость, какія новости!