Восьмая могила во тьме

– Не могу.

Я приподнялась на локте и стала всматриваться в его черты. Сквозь окно с раздвинутыми занавесками сочился лунный свет, отражаясь мерцанием в невероятных глазах.

– Почему не можешь?

– Не знаю, Датч. Просто не могу. Не могу себя заставить.

– Мне кажется, ты не можешь позволить себе уснуть. Но восемь месяцев? Как такое возможно? И почему я раньше не заметила?

– Потому что дрыхнешь, как коматозник. Еще и храпишь.

– Ты не можешь присматривать за мной каждую секунду. Вдруг что-то случится, а ты слишком устал, чтобы сражаться?

– Я в курсе, уж поверь. Я не специально не сплю. Просто не могу.

От беспокойства я нахмурилась.

– О чем ты говорил с Ангелом? Что между вами происходит?

– Он занимается разведкой. По моей просьбе.

– Какой еще разведкой? Ты ведь не подвергаешь его опасности?

– Нет. – Рейес наклонился и прикусил мне ухо.

По спине побежали мурашки.

– Тогда расскажи, что конкретно вы делаете.

– Нет. – Он проложил по моей шее дорожку из легких горячих поцелуев.

– Расскажи, или мы больше никогда не будем заниматься сексом.

Рейес улыбнулся, не отрываясь от чувствительного местечка, где бился пульс.

– Я надену смокинг.

От одной только мысли мои глаза закрылись, и внутри поднялась волна желания.

– Нетушки. Сначала ты все мне расскажешь. А если нет, можешь хоть сейчас звонить адвокату.

– Я сделаю ту штуку языком.

Господи! Обожаю «ту штуку языком». Но нужно было набраться сил и стоять на своем.

– Нет, - выдохнула я слабым, как и моя решимость, голосом. – Даже при таких условиях – нет.

– Повитуха-Кэтрин оставила свой гель. Мы могли бы попробовать анальный секс.

Я чуть не рассмеялась:

– Не будем мы пробовать анальный секс. – Потом откатилась подальше и слезла с кровати. – Мне надо в душ. Но имей в виду: все, что произойдет, начиная с сегодняшнего дня, целиком и полностью на твоей совести.

– Неужели? – с любопытством спросил Рейес.

– Я тебя предупредила. И не смей меня винить, когда между нами разразится война не на жизнь, а на смерть.

– И что именно ты планируешь предпринять?

– Увидишь. Попомни мои слова, тебе это не понравится.

Я вытащила халат из шкафа с рыдающей адвокатессой по налогам и пошла к выходу. За секунду до того, как за мной закрылась дверь, Рейес заметил:

– На всякий случай напомню: я был генералом в аду. Война – мое второе имя.

О да. Скучать не придется.

***

Под горячей водой ушибы и царапины стали болеть меньше. К тому же я уже начала исцеляться.

По пути в душ я звякнула сестре Мэри Элизабет, надеясь, что еще не очень поздно. Я обещала ей позвонить и рассказать, как дела у Квентина. Жил он у них в монастыре, но теперь делил свободное время между сестрами и нами с Рейесом. Можно сказать, у нас была совместная опека.

– Как там Квентин? – спросила сестра раньше, чем я успела поздороваться.

– Порядок. Смотрит кино с Эмбер. Или варит крэк. Точно не знаю. Так как? Есть новости?

– По поводу вашей монахини ничего найти не удалось. Но у нас нет доступа к этим архивам. В основном такие документы хранятся в Ватикане.

– Чудненько.

– Зато я нашла один очень странный случай, произошедший в вашем монастыре.

– Готова удивляться, - проговорила я, отодвинула душевую занавеску и включила воду. Все равно будет греться целую вечность.

– В сороковых там без вести пропал священник.

– Правда?

– Ага. Приехал с визитом и испарился.

– Прямо в воздухе, что ли?

– Не буквально, конечно, но да. Больше его никто не видел. А поиски организовали грандиозные. Во всех газетах об этом писали.

– Что ж, спасибо, что побеспокоились. Что слышно на другом фронте?

– Кроме того, что на небесах царит полнейший хаос? Кстати, я об этом упоминала?

– Ага.

– А я упоминала о том, как выматывает вся эта болтовня?

– Ага.

– А о том, что из-за всех этих разговорчиков я потихоньку схожу с ума?

– Не моя ведь вина, что вы слышите ангелов. Так что там по поводу адских псов?

– Ничего нового не слышала.

– Может, порасспрашиваете?

– Вопросов я не задаю, и вы это знаете. Разговоры у нас в одни ворота. Слушать я могу, но общаться, увы, нет.

– Еще как можете! Вы ведь монахиня. Значит, чистая, невинная и благотворная, как хлопья на завтрак. Вас ангелы точно выслушают. Всего-то и надо – спросить.

– Вы хоть иногда слушаете, что я говорю?

– Простите, вы что-то сказали?

– С вами весело.

– Спасибо! – просияла я. – В общем, я хотела кое о чем спросить.

– Ладно, только если речь опять не пойдет о воздержании. Не могу же я, в самом деле, снова и снова объяснять…

– Нет. Речь о том дне, когда вы узнали, что я беременна Пип. И что на небесах все как с цепи сорвались. Так вот. Почему? В смысле неужели наверху на меня злятся?

– Нет-нет! «Злятся» – не очень подходящее слово. Скорее уж «в бешенстве».

– Почему? Разве там не знают о пророчествах?

– Конечно же, знают. Но пророчества во все времена можно было обыграть. По-моему, ангелы просто удивились тому, что все происходит на самом деле. Сами подумайте. Вы вот-вот принесете в этот мир то, что… даже не знаю, как сказать… Может быть, что этому миру не принадлежит? Нет, неправильно выразилась.

– Значит, Пип не должна родиться в этом мире?

– Я вовсе не это имела в виду. Дело в том, что… такие, как она, не рождаются здесь каждый день. Не знаю, как бы это сказать, чтобы потом не идти на исповедь... В общем, насколько я понимаю, ангелы говорят о том, что на земле родится дочь бога. Но ведь это ерунда какая-то. Есть только один Бог, так что я, наверное, неправильно их поняла.

– Уверена, так и есть.

– А еще я слышала, что она изменит нечто такое, в чем ангелы никак не ожидали увидеть изменений. И это ужасно их пугает. Ну, знаете, как порой вам кажется, что в машине вот-вот закончится бензин, а вы не успеете добраться до заправки. А когда так и происходит, все равно удивляетесь.

– Ла-а-адно, - протянула я, пытаясь разобраться в сравнениях сестры Мэри Элизабет. Ничего не получилось, поэтому в итоге я бросила тщетные попытки. – Но ей ведь ничего с их стороны не грозит?